Ответив на вопросы, возникшие у некоторых командиров, Костылев объявил:

— Начало наступления двенадцатого июля. Огневая подготовка — продолжительностью тридцать две минуты — особым распоряжением. Смену подразделений на переднем крае произвести в последнюю ночь. Подготовка войск должна быть закончена до рассвета. Все передвижения подразделений совершать бесшумно и только с наступлением темноты. Ориентировочно известно, что нас будет поддерживать штурмовая авиация. Мой НП — на высоте «Плоская». До перехода в наступление соблюдать радиомолчание, рации настроить на прием, следить за моими сигналами.

Наступление, несмотря на крайне ограниченное время, было тщательно подготовлено, и, хотя противник в первые дни отчаянно сопротивлялся, полк Горнового, как и соседние части, с поставленными задачами справлялся. Успех обеспечивался значительным усилением стрелковых полков артиллерией.

Огромное значение имел высокий моральный дух личного состава.

И все же переутомление давало себя знать. Десять суток почти без сна и отдыха, день и ночь в боях. Люди буквально засыпали на ходу. Поэтому когда войскам удалось прорвать промежуточную полосу обороны на рубеже Кром и в сражение были введены подошедшие свежие соединения, дивизия Костылева получила кратковременную передышку.

— С выходом в район Дроздовки и Хаврина остановите полк, разместите подразделения вдоль речки. Пусть люди отдохнут, отмоются, — сказал Горновому комдив, догнав штаб полка ночью на пыльном большаке. — Тут получите немного пополнения да кое-что из вооружения.

— Очень прошу хотя бы несколько автомашин.

Комдив усмехнулся в усы:

— Завидки берут? Конечно, мехчастям веселее. Вон они как рванули! — Комдив нахмурил брови и, что-то прикинув в уме, сказал как бы по секрету: — Обещают десятка три. Вашу просьбу учтем.

К Дроздовке полк подошел на рассвете.

После теплого ночного дождя росистое утро задымило паром. В долине неширокой речки над порыжевшими камышами повисли хрупкие хлопья тумана. От воды тянуло свежестью. Из осоки выпорхнула стайка чирков. Все это Горновой отмечал лишь мельком.

Выслушав краткий доклад капитана Березина о выполнении задачи, сказал:

— Веди батальон на северную окраину Хаврина, накорми людей, и пусть отдыхают. О том, как ты разгромил фашистов в Петровке, мне уже доложил твой начальник штаба.

После отдыха по приказанию Горнового на зеленой поляне под липами собрались командиры подразделений. Слышался оживленный говор, изредка — взрывы дружного смеха.

При подходе командира офицеры поднялись.

— Приземляйтесь, товарищи, — сказал Горновой.

Офицеры повалились на землю. Командир обвел взглядом усталые, с покрасневшими от недосыпания глазами обветренные лица. У некоторых — свежие, намокшие от крови повязки. Обмундирование выгорело, пропиталось солью. Поймав на себе взгляд старшего лейтенанта Боброва, Горновой спросил:

— Ну как ты, товарищ Бобров, крошил в Додорине фрица-грабителя?

— Не жалуется, товарищ полковник! — живо отозвался офицер.

— Вот и хорошо. На войне некогда разбираться с жалобами.

Офицеры одобрительно зашумели.

— Не до жалоб, — продолжил Горновой. — Теперь уже не только друзья, но и недруги наши перестали сомневаться, что недалек день, когда будет и на нашей улице праздник. После разгрома противника на дуге мы прочно захватили инициативу, и теперь задача состоит в том, чтобы бить врага днем и ночью, не давать ему передышки. Видали, как рванул вперед мехкорпус?

Раздались голоса:

— Пехота тоже не ударит в грязь лицом. Она себя еще покажет.

— Правильно. И надо, чтобы мы это доказали как можно быстрее, — согласился Горновой и продолжил: — У нас — небольшая передышка. Но это не значит на боку лежать. Надо подготовить каждого бойца для успешного выполнения сложных задач. Предстоит форсировать реки, а в составе подразделений немало бойцов, которые за всю свою жизнь не бывали у солидной реки.

— Есть такие! — подал голос капитан Березин.

— Значит, каждый командир должен взять устав, хорошенько проштудировать параграфы по форсированию водных преград и заняться их изучением с подчиненными. Благо попалась нам здесь речка. Учите плавать на подручных средствах, а мы поможем. Так ведь, товарищ Ковтун? — обратился Горновой к полковому инженеру-капитану с глубокими залысинами на седеющей голове.

— Поможем, товарищ полковник. Пошлем в батальоны саперов, сами посмотрим.

— И еще надо отработать броски через водную преграду, взаимодействие при форсировании. Без этого удачи не видать. Важно всем знать порядок выхода подразделений к реке и бросок на противоположный берег, да с умом, а не очертя голову. Одни плывут, другие ведут прицельный огонь, да погуще, чтобы противник не мог поднять голову. А пулеметчиков собрать в батальонные команды и поучить их вести меткий огонь в промежутках между подразделениями при выдвижении к реке, при захвате противоположного берега. Снайперов не забывайте — укомплектовать ими подразделения, проверить винтовки, особенно оптику. Артиллеристам, петеэровцам и зенитчикам отдельно поставим задачи. Молодому пополнению — внимание особое. Мы их отцы-командиры, и от того, какая забота с нашей стороны о них будет проявлена сегодня, во многом будут зависеть наши успехи в предстоящих боях. А теперь тебе слово, Александр Семенович.

Начальник штаба объявил распорядок дня, и офицеры направились к своим подразделениям.

— Теперь-то позволишь подзаправиться? — Горновой показал начальнику штаба ослабевший ремень.

— С превеликим удовольствием, — улыбнулся Зинкевич.

У дома, давно оставленного хозяевами и теперь отведенного для командира полка, Горновой увидел ординарца. Забравшись с ножом в палисадник, солдат срезал роскошные, с росинками на лепестках розы.

— Ты смотри! — удивился Михаил Романович, поймав на себе счастливый взгляд обветренного, обожженного пороховой гарью солдата. «А я и не заметил, — с грустью подумал Горновой. — Одичали мы».

Войдя в дом, он склонился над развернутой картой, задумался. Судя по всему, войска будут продолжать преследование, а это значит, самостоятельные боевые действия подразделений примут более широкие масштабы. Напомнить бы еще офицерам об инициативе, смелости в принятии решений, о необходимости без колебаний брать на себя ответственность, когда надо идти на крайний риск. И еще о том, чтобы людей берегли. На войне без жертв не обойтись, но у подготовленного, думающего командира их несравненно меньше, чем у недисциплинированного, легкомысленного. Поговорить бы с молодыми командирами о том, как завоевать доверие подчиненных. Вез него никуда.

— Отдохнуть бы вам, товарищ полковник. Сколько ночей глаз не смыкали, — предложил ординарец.

— Не возражаю, но сейчас не до этого. Поем, да и займемся делом.

Весь день Горновой провел в подразделениях, а возвратясь в штаб поздно вечером, встретил давно его поджидавшего начальника штаба.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Да нет. Надо подписать наградные листы, исполнил, как приказывали.

— Идем к свету.

Когда зашли в дом, появился замполит.

— Смотрел? — спросил Горновой, кивнув на стопку исписанных листов.

— Да, обговорили вместе с Семенычем.

— Хорошо. Давай подпишу.

Офицеры ушли, а Горновой, усталый, свалился на диван.

На следующий день полк получил пополнение — маршевую роту в количестве четырехсот человек, а на рассвете третьего зампотех дивизии пригнал двенадцать новеньких автомобилей. Горновой ликовал:

— Теперь заживем!

В противоположном конце деревни послышался шум моторов, и через несколько минут, выпрыгнув из головного тягача, к Горновому подошел смуглолицый коренастый майор-артиллерист.

— Истребительный противотанковый дивизион прибыл в ваше распоряжение. Командир дивизиона гвардии майор Чернов.

— Очень рад. Противотанковая артиллерия нам необходима, — сказал Горновой, пожимая руку майора.