- Осмелюсь думать, ваше преосвященство, что, по моему скромному разумению, пан Ченек рассуждает мудро. На войне никогда нельзя быть уверенным в будущем, как бы вероятным оно ни казалось. А сохранить военную силу панов-чашников нам очень полезно, - осторожно, но серьезно обратился монах к кардиналу, задетому за живое словами пана Ченка.

- К великому сожалению, это так, - вздохнул кардинал. - Пока что все наши планы рассеивались как дым, и нас еретики били.

Брови пана Ченка резко сдвинулись, он с шумом поставил бокал и раздраженно разгладил седые усы:

- Если бы император Сигизмунд и католическое духовенство не ожесточили так против себя весь народ Чехии, мы давно бы покончили с ересью. Вы, с позволения сказать, нагрешили, а нам, чешским панам, приходится ваши грехи расхлебывать.

- Пан Ченек, не забывайте, где вы находитесь и с кем говорите! - слегка возвысил голос кардинал и пристукнул своим огромным перстнем по столу.

- Я нахожусь в месте, где ваше высокопреосвященство чувствует себя в безопасности от таборитов, и говорю с нашим союзником, которому мы нужны как воздух, - хладнокровно отрезал пан Ченек. - Но не следует нам терять время в бесплодных пререканиях. Принимает ли ваше высокопреосвященство план действий чешского панства?

- План принимаем и одобряем. Но требуем полного послушания святейшему престолу и полного отчета перед ним в каждом своем шаге.

- Мы тоже это принимаем, - поднимаясь, заявил пан Ченек. - Его величество император одобрил наш план, и мы немедленно начнем его осуществлять.

- Благословляю вас, сын мой, от имени его святейшества, - милостиво произнес кардинал.

Когда за паном затворилась дверь, кардинал со злостью плюнул:

- Какая скотина! Хитрая и наглая лиса! Заграбастал на севере Чехии все наши земли и богатства и готов служить всякому, кто их ему оставит. Но мы еще сосчитаемся с тобой, пан Ченек! Придет еще время! - тихо и с ненавистью пробормотал кардинал.

- Но паны-чашники все же достаточно сильны, чтобы ими пренебрегать, - заметил брат Леонард.

- К сожалению, это так. И поэтому мы их терпим. - Кардинал медленно поднялся и нервно потер руки. - Завтра же, сын мой, вы отправитесь в замок Раби и передадите письмо отцу Гильденбранту, инквизитору. Он давно уже трудится над искоренением чешской ереси, и сейчас он будет мозгом готовящегося там восстания. Он вас посвятит во все, что происходит в Чехии, потому что у него в руках сходятся нити со всех концов королевства. С ним вы обсудите дальнейшее...

Уже поздно вечером к кардиналу вошел молодой рыцарь от герцога Бранденбургского.

Кардинал небрежно его благословил и ткнул свою жесткую руку для поцелуя:

- Вы, барон, принесли мне план?

- Его светлость шлет вашему преосвященству свой привет и почтение и передает вот это. - И барон изящным движением вручил кардиналу объемистый свиток.

Кардинал, ничего не отвечая, развернул свиток и начал читать. Дойдя до середины, он протянул свиток брату Леонарду:

- Возьмите это и внимательно прочитайте, потом мне расскажете... Я приказал отвести вам и вашему спутнику комнаты. Вы ночуете в этом дворце. Вместе поужинаем и потолкуем о деле. Завтра же оба в путь: я - в Вену, вы - в замок Раби. Пока же вы изучите досконально этот план крестового похода, а вечерком мне расскажете, и мы его вдвоем обсудим. Я приготовлю письмо отцу Гильденбранту. Вы свободны, сын мой. Я что-то устал...

Подойдя к кардиналу для принятия пастырского благословения, брат Леонард, бережно прижимая к груди свиток с планами похода, почтительно отвесил земной поклон и оставил кардинала Бранду в одиночестве.

Когда год назад пан Ян Крк из Ризмберка благосклонно принял пана Вилема Новака к себе на службу управляющим замка Раби, он поставил перед паном Вилемом задачу восстановить за год все повреждения в замке, причиненные во время осады и штурма его Яном Жижкой.

- Я слышал, что пан Ян Крк заключил с паном Яном Жижкой договор о вечной дружбе? - осторожно спросил пан Вилем.

Полное лицо пана Крка мгновенно утратило свою жизнерадостность.

- Да, было... - неохотно промямлил пан Крк. - Действительно, было нечто подобное... да я и не собираюсь воевать, - неожиданно ворчливым тоном сказал он. - Но еще раз вам говорю: через год замок должен быть восстановлен.

И пан Вилем, употребив нечеловеческие усилия и энергию, добился, что и впрямь - еще не истек год, а замок Раби, уже отремонтированный и обновленный, снова гордо возвышался на холме, окруженный высокой каменной стеной и глубоким рвом с водой.

Несколько дней назад пан Ян Крк посетил замок и остался весьма удовлетворен.

Заложив обе руки за пояс, пан Крк с благосклонной улыбкой на розовом, пухлом лице осматривал с высокой замковой башни двор, крепостные стены, сад, огороды, конюшни.

- Мое желание пан Вилем исполнил как нельзя лучше, и, когда будет закончена починка всех повреждений в крепостной стене позади замка, пан Вилем получит более осязаемое выражение моей благодарности и одобрения. Как ваша дочь, пан Вилем?

- Благодарю, пан Ян, Млада, слава богу, растет и здорова, но сорванец, каких мало: не барышня, а форменный разбойник!

- Ну, ну, вы уж слишком строги, пан Вилем... Добро. Так завтра я уезжаю в Дрезден и там пробуду с семьей, наверно, все лето и осень, а зимой, бог даст, переедем в наше родовое гнездо - Раби.

Помолчав с минуту, пан Крк добавил, озираясь по сторонам:

- Здесь остается за хозяина отец Гильденбрант. Понимаете?

- Вовсе не понимаю! - недовольно возразил пан Вилем. - Мне этот поп только кровь портит.

- Что вы, что вы! - испуганно остановил его пан Крк. - Разве можно так говорить о комиссаре святой инквизиции? - И, видимо желая прекратить этот небезопасный разговор, пан Крк поспешил распрощаться со своим управляющим и отправился к себе в покои.

Пан Вилем медленно спускался по винтовой лестнице замка, рассуждая сам с собой:

"Эх, Вилем, Вилем, гляди в оба! Попадешь в грязное дело! Недаром сидит тут это длинное пугало, недаром пан Крк все юлит и норовит поскорее в Дрезден удрать. Вилем, гляди в оба!"

Не переставая ворчать, Вилем медленно побрел через двор к себе, к дальнему крылу замка. На обширной площадке, окруженной старыми тенистыми буками, стояла девушка с арбалетом в руках и рядом с ней черноголовый Павел.

- Крепче прижимайте, барышня, приклад к плечу. Не дергайте собачку... плавно, плавно нажимайте... Вот, вот... Ну!

Стрела со свистом вылетела из арбалета и вонзилась в черное яблоко мишени, поставленной в сотне шагов От девушки. Девушка подпрыгнула на месте и принялась танцевать с веселыми криками:

- Ого! Прямо в яблочко! Павел, гляди - прямо в яблоко!

Павел, снисходительно усмехаясь, подтвердил:

- Что правда, то правда! Точно угадали, что твой арбалетчик!

Пан Вилем остановился и с укоризной в голосе воскликнул:

- Ну вот, вырастил себе утешение! Млада, ведь не за горами время, что и женихи начнут приезжать! Спрашивать станут, хорошая ли ты хозяйка. А я что скажу?

Девушка перестала приплясывать и обернулась к отцу. Тот же продолжал выговаривать:

- Что я им отвечу? Нет, моя дочь ничего не смыслит в хозяйстве, зато на сотню шагов стреляет из арбалета. Так, что ли? А скажи мне на милость, кому это нужно, чтобы его жена умела на сотню шагов в яблоко стрелять?.. А ты, Павел, в этом ей помогаешь! - сокрушенно жаловался управляющий.

Млада вместо ответа подбежала к отцу и сунула ему молча в руки арбалет, выразительным жестом показав на мишень. Тот, не переставая ворчать себе под нос, быстро вскинул арбалет и, почти не целясь, всадил стрелу в самую середину яблока.

- Татичек![42] Вот так татичек! Ай, как славно! - в восторге кричала Млада.

- Пане управляющий! - обратился к Вилему слуга. - Вашу милость пан Ян Крк кличет - они у отца Гильденбранта сидят!