- Альфред фон Фруг! Сознаетесь ли вы в убийстве безоружных селян под городом Книном?

- Что там признаваться! Жалею, что этого молодчика не успел повесить, - кивнул головой Альфред фон Фруг на Штепана. - А на вас всех, еретиков, дьявольское отродье, я плюю! - громогласно закончил он и с остервенением плюнул в сторону Микулаша.

В толпе разнесся зловещий гул, но Микулаш поднял руку, и все вновь затихло.

- А вы, остальные?

Бедржих, Ольдржих и Гайк опустили голову и ничего не отвечали. Барон выступил вперед и небрежно бросил:

- Я выполнил лишь приказание пана Петра из Штеренберка.

- А вы, рыцарь Вилем Новак?

- Я никогда не участвовал и не мог бы участвовать в этом злодеянии. Это же я сказал и им всем, когда случайно оказался по дороге в их компании...

- Он лжет! - перебил пана Вилема барон. - Пан Вилем вместе со всеми нами участвовал в уничтожении еретиков.

Микулаш и Ян Жижка обменялись многозначительными взглядами.

Пан Вилем остолбенел от неожиданного обвинения. Штепан рванулся вперед к крыльцу.

- Брат Хвал, - вмешался Вацлав Коранда, - обнаружена ли на оружии задержанных кровь?

Хвал из Маховиц обернулся к пожилому воину;

- Брат Иво, что ты скажешь?

Пожилой воин приблизился к крыльцу и вручил сидящим шесть поясных мечей. Все мечи были тщательно осмотрены. Пять мечей были положены налево, а один меч Ян Жижка поднял над головой:

- Чей этот меч?

- Мой, - ответил пан Новак.

- Кто из братьев желает сказать что-либо в защиту обвиняемых?

Микулаш обвел глазами стоявших вокруг. Все молчали.

- Я могу! - вышел вперед Штепан. - Я ручаюсь за этого человека. Он спас мне жизнь, предупредив об опасности, когда рыцари хотели схватить меня.

Глаза пана Вилема при словах Штепана обратились к нему, и в них появилось выражение надежды.

- А, вот кто помог сбежать еретику! - заметил рыцарь Альфред фон Фруг.- Ох, и повесил бы я тебя вместе с твоей девчонкой, кабы знал, что ты за птица!

- Кто еще может сказать в защиту обвиняемых?

Кто-то, расталкивая толпу, пробирался вперед, и перед крыльцом предстал молодой черноволосый парень, держа за руку плачущую девочку.

- Кто ж, как не мы! От самого Книна бежали, чтобы не отстать. Пан рихтарж, поглядите на нашего пана Вилема! Разве надо иметь четыре глаза, чтобы разобрать, что он за человек? Вы меня спросите, убил ли когда-нибудь в своей жизни пан Вилем человека не в честном бою. Не был пан Вилем с этими живодерами! А это его дочка, она то же самое скажет! - наивно и горячо закончил свою речь Павел Черноголовый.

У пана Вилема одна за другой покатились крупные слезы.

- Кто ты, любезный, и откуда ты знаешь пана Вилема?

- Я слуга пана Вилема. Мой отец служил у пана Вилема и мне завещал служить. И скажу по чести: пускай все паны были бы хоть на сотую часть таковы, как пан Вилем. Ни один мужик не имел от него обиды.

Штепан подошел к Павлу и крепко пожал ему руку.

- Ба, и кнез Штепан тут! Тогда все благополучно. Не плачьте, барышня, с вашим отцом ничего дурного не приключится. И сколько раз я ему говорил принять чашу!

- Не знаете ли вы кого-либо из присутствующих тут? - спросил Микулаш у рыцаря.

Тот немного смущенно проговорил:

- Мне кажется, я встречал где-то вас, пан Микулаш.

- Я помню.

- А со мной пан Вилем никогда не встречался? - спросил Ян Жижка.

В памяти рыцаря отчетливо встала сцена: опушка леса, из чащи выходит исхудалый, оборванный человек с настороженным взглядом затравленного зверя. Человек обречен или на смерть в неравном бою, или на виселицу, Тогда он, Вилем, в знак сочувствия и уважения пожимает отверженному руку. В этот же день вторая встреча с этим человеком - Вилем привозит ему радостную весть о спасении. Ян Жижка, весело улыбаясь, снова пожимает ему руку и благодарит за известие.

Но тут же пан Вилем сказал себе: "Если я напомню Яну Жижке о той встрече, он может решить, что я хочу спасти сейчас свою жизнь. К черту! Я ведь и так ни в чем не виновен".

И пан Вилем, не глядя на Яна Жижку, сказал:

- Нет, не помню.

Ян Жижка скосил глаз на Микулаша и не без лукавства улыбнулся:

- А я хорошо помню, пан Вилем, наш первый разговор и как вы принесли мне, десять лет назад, счастливое известие.

Пан Вилем молча кивнул головой.

- Ну что ж, будем решать, - обратился Микулаш к своим соседям.

Ян Жижка встал и поднял руку. Площадь мгновенно затихла.

- Чего заслуживает тот, кто участвовал в убийстве наших братьев и сестер с детьми?

- Смерть! Смерть! Смерть!.. - оглушающим ревом ответила толпа, стуча оружием.

- Заслуживают ли казни Альфред фон Фруг, Бедржих, Ольдржих, Гайк и Ульрих? Они уличены свидетелями и своим оружием, да и сами не отрицают своего злодеяния.

- На виселицу панов-убийц!

- Палачу!

- Нет им пощады! Сжечь их!

Ян Жижка снова потряс булавой. Опять стало тихо.

- Мы тоже так думаем. А рыцарь Вилем Новак виновен ли в убийствах? Он отрицает, и на его мече нет крови.

Площадь молчала. Подождав немного, Ян Жижка неторопливо, раздельно и решительно заявил:

- Что пан Вилем Новак не мог участвовать в этом злодеянии, утверждаю я - Ян Жижка из Троцнова, брат Микулаш из Гуси и брат Штепан Скала. Что скажет община?

- Правильно! Сразу видно, что за человек! Пускай идет со своей дочкой, коль его слуга за него горой!

- Пан Вилем Новак, даете ли вы рыцарское слово, что никогда не подымете меч против чаши?

- Слово чести - никогда ни в мыслях, ни в словах, ни на деле я не окажусь на стороне врагов чаши!

- Верните пану Вилему Новаку его меч и свободу!

Стража расступилась, и Млада бросилась к отцу, а за нею - Павел.

Пан Вилем вытирал кулаком глаза и обнимал поочередно то девочку, то Павла, не будучи в силах вымолвить ни слова.

- Брат Хвал! - произнес Микулаш. - Возьми этих пятерых, отведи в Книн и передай их в руки палачей. Пусть уделом их будет виселица.

- Мы рыцари! - возмущенно крикнул Бедржих.

- Не рыцари, а кровожадные убийцы! Вас судил народ. Его приговор - закон.

Осужденных увели. По толпе пронесся как бы ураган. Все кричали, грозили, в воздухе мелькали копья, топоры, сжатые кулаки:

- Справедливо! Казнь убийцам! Другим неповадно будет!

Ян Жижка поднял булаву:

- Братья, суд окончен! Отправляйтесь по своим отрядам. Покинем Прагу.

Шум стал утихать. Люди, возбужденно разговаривая, расходились.

Пан Вилем в сопровождении Павла и дочери подошел к Штепану:

- Пан бакалавр, мы снова у вас в долгу. Бог даст, еще когда-нибудь встретимся.

- Я хотел бы встретить пана Вилема с чашей на груди и на щите, - сказал Штепан, пожимая руку рыцарю.

Штепан вскочил на коня и тронулся следом за Яном Жижкой. Он был уже далеко, когда до него донесся детский голос:

- До свиданья, пан Штепан! Приезжайте к нам!..

У ворот Ян Желивский простился с уходящими братьями:

- Остаюсь, не могу покинуть своих новоместских бедняков, пока они во мне нуждаются.

Ян Жижка не успел ответить проповеднику, как к ним галопом подскакал Ян Гвезда.

- Брат Ян, староместские коншели уже заключили с королевой и Ченком перемирие: королева обязуется допустить в Чехии причащение из чаши, а коншели обещают прекратить разгром монастырей и церквей. Но самое позорное-Вышеград возвращен Ченку.

Ян Жижка потупился. Но затем снова поднял голову и ободряюще сказал на прощание:

- Что ж, война только начинается! Ты, Енек, и брат Желивский еще будете встречать нас в этих самых воротах. Пражане скоро узнают Сигизмунда!

Отошли рождественские и крещенские морозы, и во второй половине января наступила оттепель. Улицы Пльзеня раскисли. Штепан сменил овчинный кафтан на студенческий плащ.

До городских ворот было далеко, и Штепан имел время хорошенько обдумать предстоящий план действий. Шлепая тяжелыми сапогами по лужам, он ругал себя за недогадливость и нерасторопность.