Войдя в дом, Шимон нашел одну Теклу. Войтех с Ратибором были, как обычно, в мастерской, Божена кормила гусей.

Шимон с печально-торжественным выражением лица, опустив глаза, скорбно и как бы с трудом вымолвил срывающимся голосом:

- Мать! Какой ужас и какой позор! Наш Штепан...

- Что Штепанек? Что? Говори!

- Сегодня в полдень казнен на Большой площади. С ним еще двое.

- Шимон! Так шутить нельзя! Скажи, ты шутишь?

Шимон, стоя с шапкой в руке, только низко опустил голову и чуть слышно промолвил:

- Молитесь, мать, за его грешную душу... Казнь - это не шутка...

- Войтех! Войтех!.. Божена!.. Боже мой, да где же они все!

Первая прибежала напуганная криком Теклы Божена:

- Тетя, вы звали?

- Боженка, Штепана нашего... нет больше нашего Штепана... некому тебя учить наукам...

- Жена! Чего ревешь? Что там стряслось?.. Шимон, почему мать плачет? - Войтех грозно поглядел на сына.

- Отец, - тем же серьезным и грустным тоном отвечал Шимон, - волею божьей, страшной и позорной смертью сегодня в полдень окончил свою грешную жизнь в сем мире наш Штепан. Да будет господь милостив к его отягченной тяжкими грехами душе!

- Что ты там мелешь, дурень! Ты загадки нам не загадывай! В чем дело? - Войтех стоял перед Шимоном, от гнева и волнения то сжимая, то разжимая свои узловатые пальцы.

- Лучше бы у меня язык отнялся, чем мне сообщать вам эту злую новость! Но, хоть и больно мне говорить, все же это горчайшая правда. По приказу короля староместская радница сегодня за ослушание и поношение святейшего отца казнила трех человек, в том числе и нашего несчастного Штепана.

- Тут что-то не то, - недоверчиво и угрюмо отозвался прислонившийся к дверям Ратибор. - Пойду все узнаю сам.

С этими словами Ратибор выскочил и как был, не умывшись, в своем рабочем кожаном фартуке, бросился бегом по улице.

- Я сегодня посетил рано утром нашего Штепана в раднице, - продолжал свой рассказ Шимон, - и застал его там в глубокой печали и раскаянии в совершенном преступном грехе.

Шимон достал шелковый, цвета бычьей печени платок и вытер глаза.

В комнате было тихо, только сдержанные всхлипывания Теклы нарушали тишину в эту горестную минуту. Войтех стоял, опустив на грудь седую голову и мрачно уставившись в пол. Божена обеими руками оперлась о стол и стояла неподвижно, бледная, широко открыв глаза. Известие потрясло всех, никто не был в состоянии произнести ни слова.

Шимон отнял от глаз платок и тихим голосом, прерывающимся от печали, повел далее свое грустное повествование:

- Штепан перед казнью исповедовался духовнику и просил передать всем, что только его молодость и злая воля этого архиеретика, сына сатаны - Яна Гуса толкнули его на столь ужасный грех...

Войтех резко поднял голову и пристально взглянул на Шимона, но не проронил ни слова.

- Вспоминая свой грех, Штепан плакал. Вы понимаете? Штепан - плакал! - Здесь Шимон, слегка возвысил голос и обвел всех покрасневшими глазами.

Божена не выдержала и, закрыв лицо ладонями, разразилась отчаянными рыданиями. Войтех вздохнул и снова пристально посмотрел в лицо Шимону.

- Боже, боже, как проклинал бедный Штепан нечестивого Яна Гуса и его дьявольского друга Иеронима, так жестоко соблазнивших его...

- Постой! - прервал его сурово Войтех. - Что ж, выходит: Штепан испугался смерти и отрекся от своих? Так ли это?

- Я больше не в силах был оставаться со Штепаном, да мне и не разрешили. Попрощавшись, я ушел. Последние его слова были: "Благословляю всех моих родных и..." - Тут Шимон скромно опустил глаза. - Затем он приказал мне не оставлять Божену...

На этот раз и Текла подняла мокрое от слез лицо от фартука, и в ее заплаканных глазах сверкнуло неподдельное удивление.

В этот момент на пороге появилась никем не замеченная высокая фигура женщины в темном вдовьем платье. Кума Людмила медленно обвела всех присутствующих взглядом и спросила:

- О чем плачете? Что случилось в вашем доме, кума?

Текла порывисто поднялась навстречу куме и молча, с плачем обняла вдову:

- Ах, Людмила, Людмила! Вот Шимон рассказывает ужасную новость: сегодня на Большой площади казнили нашего Штепана...

- Что?! Штепана сегодня казнили?! - возвысила голос Людмила. - Я сама там была, и на моих глазах палач мечом срубил головы у трех мучеников. После казни я своими руками накрыла тела этих юношей простынями. А ваш Штепан, я слышала, в этот день из бурсы не выходил из-за раны в ноге... Что же ты, Шимон, наплел? - обернулась Людмила, ища глазами Шимона, но его в комнате уже не было.

Слова Людмилы были прерваны неистовыми проклятиями. Войтех в ярости топал ногами и кричал:

- И это мой сын?! Такой лгун!.. Негодяй! Пусть только появится на пороге моего дома - как паршивую собаку, изобью!

Шимон быстро удалялся от дома, бормоча про себя: "Вот так влип! Проклятая старуха Людмила! И как же оно так получилось? Ничего не понимаю!"

У Дубов царило бурное оживление: все суетились вокруг Людмилы, угощали вдову наперебой, стараясь угодить малейшему ее желанию, и ухаживали за старухой так, словно она действительно вернула Штепана из царства мертвых.

- Кушай, кушай, кума! - упрашивала Текла Людмилу, обставив ее со всех сторон мисками с кнедликами, пряниками, чашками со сметаной, сливками, пампушками с медом и орехами и прочими шедеврами ее стряпни.

- И подумать только, что за злой обманщик Шимон, никогда не ожидала! - восклицала Текла, носясь по комнате. - Божена, живо принеси из погреба холодненького пивца, да еще лучше - бутылочку сладенького... знаешь, что на рождество мы с тобой пили.

- Кума, кума, оставь, я вовсе не голодна и не такой сегодня день, чтобы веселиться. Я пришла позвать вас всех на панихиду в Вифлеемскую часовню по этим трем мученикам, что сегодня жизнь отдали за свой народ.

- Людмила, будь так ласкова, расскажи нам по порядку, что сегодня было там, на Большой площади! - взмолился Войтех, немного остывший от гнева.

Кума Людмила ровным, спокойным голосом принялась рассказывать историю о трех мучениках со всеми подробностями, какие она слышала и видела своими глазами. Все молча слушали. Правда, Божене мешали слушать Людмилу ее собственные мысли: зачем Шимон выдумал всю эту небылицу? Больше всего задела за живое девушку последняя фраза Шимона: к чему было Шимону сочинять, что Штепан приказал ему не оставлять ее, Божену?

Когда кума Людмила наконец закончила свой длинный рассказ, а Текла и Войтех получили ответы на свои бесконечные вопросы, вошел Ратибор. Лицо его было весело.

- Слава богу! Шимон самый паршивый лгун! - закричал Ратибор. - Штепан благополучно сидит в бурсе, оплакивает своих друзей и шлет всем вам низкий поклон. - Заметив сидящую за столом Людмилу, почтительно поклонился ей и поцеловал руку: - Почтенной пани Людмиле - привет!

- И тебе, Ратибор! Да какой ты огромный стал... Ты что в таком грязном платье и в город ходил?

- Куда там было думать об одежде, когда этот бездельник так напугал нас всех! Я как был в мастерской, так и помчался.

- Но как странно... - в раздумье прошептала Божена, - почему же Шимон утверждал, что именно Штепан был сегодня в Тынской церкви?

- Не могу понять, в чем тут дело, но чую, что нечистую игру ведет Шимон, - проворчал многозначительно Ратибор.

Войтех ничего не ответил и после минутной паузы внезапно отрезал:

- Сейчас не станем больше об этом говорить! В свое время все выплывет наружу.

Услышав стук захлопнувшейся двери и скрип ступенек, Божена высунулась из окна и увидела, что двое мужчин медленно спускаются с крыльца. Одного из них Божена знала как чиновника новоместской радницы, но второй гость, толстый, с бычьей шеей и неприятным, самодовольным лицом, был ей вовсе неизвестен. Девушка оторвалась от окна и вошла в столовую. Войтех сидел у стола, закрыв лицо ладонями. Заметив вошедшую Божену, он поднял голову и посмотрел на нее. Такого убитого выражения лица у Войтеха Божена еще никогда не видела. Каким-то странным, как будто осипшим голосом он тихо попросил ее: