В этот же холодный, сырой вечер в маленькой комнате на окраине Старого Места у очага грелся смуглый человек, потирая озябшие руки и весело скаля из-под черных усов блестящие зубы. Шимон стоял рядом со Стояном и настойчиво требовал от него мельчайших подробностей.

- Слушайте, пан Шимон, клянусь брюхом сатаны и его потрохами, вы мне надоели! Разве я вам не сказал толком, что пан Микулаш как вихрь летел на нашем коне и свалился с конем в яму? А что станется с человеком, если он на всем лету грохнется о землю, вам объяснять не нужно.

- Да ты мне скажи, цыганская твоя образина, конь-то шел как надо? Телегу поставили в том месте, где я указал? Яму-то хорошо устроили?

Цыган отмахнулся от Шимона, как от назойливой мухи:

- Сколько еще раз вам надо растолковывать? Конь летел, как дикий, а телега уже давно заехала на самый заворот и стояла у моста, яму же вырыли, как вы приказали, и прикрыли ее сверху хворостом и землей. Коня я сам подготовил: он и так свиреп, как сатана, а тут я его еще маленько кое-чем подпоил да еще под потничек такую маленькую колючку подложил - вот жеребец и совсем взбесился: как с самого Нового Места подхватил, так и понес. Ну, а потом вы уж сами знаете, что приключилось.

- Но что, если Микулаш выживет? - озабоченно наморщил лоб Шимон. - Правда, он уже старик, но здоровья у него на нас двоих хватит.

Но Стоян, оскалившись в недоброй усмешке, лишь энергично потряс головой:

- Но скажите мне, пан Шимон, как это вы так ловко угадали, что пан Микулаш поедет сегодня и именно по этой дороге?

Шимон самодовольно и лукаво прищурился и усмехнулся:

- На днях сам пан Микулаш проговорился, что сегодня он отправится в Ржичаны. В тот же вечер все было приготовлено к его встрече. Коня с тобой я ему подсунул, правда, с другим намерением, но раз подвернулся такой удобный случай - отчего же им не воспользоваться!..

Шимон сладко потянулся, зевнул и с полным удовлетворением заключил: "Слава тебе господи! Вот и умрет наш славный гетман Микулаш из Гуси от случайного падения с лошади, да простит господь его грешную душу... Мне больше в Праге пока делать нечего. Пора в Дрезден, отдохнуть. Любопытно, сдержит ли этот бородач Сигизмунд свое обещание?.."

В канун рождества, 24 декабря 1420 года, в Праге скончался славный вождь таборитов гетман Микулаш из Гуси, один из первых организаторов бедноты в селах и городах, блестящий полководец. Ян Жижка, Ян Желивский, вся пражская беднота, таборитские общины по всей Чехии горько и искренне оплакивали Микулаша из Гуси. Но пражское бюргерство, внешне выражая скорбь, втайне радовалось гибели опасного противника. В ставке же Сигизмунда шло великое ликование.

Его святейшество папа Мартин V, сухонький, не по летам живой и темпераментный старик, долго напутствовал кардинала Бранду на его трудную, но, как изволил выразиться наместник святого Петра, христианскую миссию ехать в Нюрнберг в качестве легата святого престола и поднять германских князей Священной Римской империи на новый крестовый поход против чешской ереси.

- По нашему благословению и настоянию император Сигизмунд уже созывает имперский съезд германских князей, и нам предстоит воодушевить этот съезд мыслью о великом походе всех верных сынов католической церкви на защиту святого престола. Для этой высокой и священной задачи мы избрали достойного и вернейшего сына нашей церкви - вас, кардинал! - торжественно и дрогнувшим от прилива чувств голосом закончил свое пастырское напутствие наисвятейший отец.

Умный и энергичный кардинал великолепно понимал, что его священная миссия есть не что иное, как ловкий маневр его врагов в Ватикане, сумевших восстановить против него самого папу. Бранда ясно предвидел, что в случае успеха вся слава достанется папе Мартину V, но если крестовый поход окончится так же позорно, как и предыдущий, то вся вина падет на кардинала Бранду.

Близкий друг Бранды кардинал Юлиан Чезарини - первый помощник святого отца по чешским делам - провожал Бранду и старался подбодрить своего приятеля:

- Вы ведь знаете, дорогой друг, что я приложу все усилия, чтобы облегчить вашу тяжелую задачу в этой варварской стране еретиков!

Но, сжимая в прощальных объятиях своего друга, Бранда думал: "Не тебе ли, милый друг Юлиан, я обязан этой почетной ссылкой, чреватой немалыми опасностями и риском?"

Кардинал Юлиан Чезарини, вытирая слезы на своем красивом лице, торжественно произнес:

- Брат мой, в ваших руках спасти не только погибающую церковь в Чехии, но и весь установленный богом порядок управления людьми в христианской Европе! - И, дружески пожимая руку Бранде, Чезарини тепло добавил: - Прими еще мой последний совет: Сигизмунду не очень доверяй. А в помощь тебе я на днях пошлю через Чехию в Нюрнберг молодого бакалавра богословия-доминиканца брата Леонардо фон Тиссена. Ему можешь доверять. Прощай, и да будет над тобой милость господня!..

Но удрученное состояние души недолго продолжалось у кардинала Бранды. Не такой был он человек. В апреле 1421 года на имперском съезде выступал не обиженный интригами кардинал, а пламенный оратор, чей мощный голос горячо и вдохновенно звал рыцарей идти с крестом на одежде и в сердце защищать свою мать-святую римскую церковь.

Император Сигизмунд председательствовал на имперском съезде и слушал громовые речи кардинала. В день закрытия съезда кардинал Бранда, заканчивая свою пламенную речь, бросил в толпу князей гневные, полные священного негодования и угроз слова:

- Вот сейчас, в эту минуту, я обращаюсь к вам, которые сидят опустив в землю глаза, к вам, на чьих лицах написано равнодушие и скука, к вам, чьи сердца холодны, как камень, к вам, кому безразличны бедствия и горе нашей матери - святой церкви! Безумцы! Разве вы не видите, что чешская ересь, это адское порождение сатаны, растерзала тело и душу католической церкви в Чехии? Разве вы слепые и не видите, что чешские еретики отвергли своего законного короля - императора Сигизмунда, помазанного на царство святым престолом? Неужели вы настолько безумны, что не понимаете всей опасности, нависшей над вами самими? Знайте, нерадивые дети, что, если вы не уничтожите своей рукой чешскую ересь, она перельется и в ваши пределы, и, опьяненные сатанинскими проповедями, крестьяне выгонят вас из поместий, отнимут у вас замки, дворцы, земли и леса, а вас самих, как псов смердящих, повесят! И будут дети ваши в поте лица своего добывать себе хлеб насущный, как простые мужики и работники! Запомните, неразумные, и заповедайте своим потомкам! Только святая римская церковь в силах сохранить вашу власть над подданными, ваше благосостояние, доходы и мир во владениях ваших. Что бог вам послал - лишь святая церковь может сохранить, а за равнодушие к церкви все отнимется от вас на веки веков!

Гремящий голос кардинала смолк, и долго смущенные феодалы не могли прийти в себя. И, когда Сигизмунд предложил им сказать свое слово, один за другим стали подниматься владетели немецких земель и приносить тут же священную клятву: немедленно собирать войска и идти в крестовый поход на защиту святой церкви от чешской ереси.

Четыре рейнских курфюрста, четыре баварских князя, граф Нассау, ландграф Гессена, маркграф Бадена, послы герцогов савойских, брабантских, маркграфы Мейсена и Силезии, герцоги, князья, графы, бароны - все в один голос провозгласили свою готовность выступить для искоренения чешской ереси.

Съезд кончился...

При мягком свете лучей заходящего солнца, падавшего сквозь цветной витраж на отделанную красным деревом столовую дворца, довольные друг другом кардинал и император сидели наедине за огромным столом по окончании прощального торжественного обеда.

Все приглашенные к высочайшему столу императора уже покинули дворец, и оба собеседника могли наконец, не стесняясь, поговорить друг с другом. Оглядывая проницательным взглядом широкое, с сильно выдвинутым вперед подбородком лицо кардинала, его высокий, нависший над глубоко спрятанными, узенькими глазами лоб, твердый, упрямый рот, император с чувством удовлетворения думал: