"Толковый и с сильным характером. Пожалуй, он сумеет расшевелить моих ожиревших герцогов. С таким и дело приятно иметь. Но ухо надо держать востро!"

Кардинал же, перебирая левой рукой янтарные четки, в свою очередь размышлял, бросая беглый взгляд на неизменно улыбающееся лицо Сигизмунда, на его лукавые бегающие глаза:

"Конечно, денег взаймы я тебе бы не доверил и лошадь у тебя тоже не рискнул купить, но доверить тебе расправу с еретиками, пожалуй, можно. Хитрости и жестокости хватит, а против нашей воли идти тебе невыгодно".

Так в приятной тишине послеобеденного часа, насыщенные изысканными блюдами и слегка одурманенные тонкими винами, отдыхали оба собеседника от утомительного и хлопотливого дня закрытия сейма.

Сейчас здесь были не кардинал святейшего престола и император Священной Римской империи, а два деловых человека.

- Итак? - первым нарушил тишину император.

- Итак, будем воевать! - отозвался Бранда, наливая себе вина в высокий венецианского стекла бокал. - Я завтра же выезжаю, чтобы поднимать немецких князей на борьбу с ересью. Вы же, ваше величество, как я понял, собираетесь в Венгрию, чтобы броситься на еретиков с востока и юго-востока?

В бесстрастном голосе кардинала Сигизмунд, к своей досаде, уловил едва заметные повелительные нотки.

- Время покажет и подскажет, как и откуда нам выгоднее будет нанести решающий удар по еретикам, - уклончиво и сухо процедил император и не без ехидства добавил: - Нас интересует, ваше преосвященство, другое; мои самые знатные и богатейшие вассалы - пан Ченек из Вартемберка, пан Индржих Рожмберкский, наш минцмейстер пан Микулаш Дивучек, пан Ян Опоченский и многие другие получили столь тяжелое поражение от сатанинского войска, что были принуждены принять чашу. В то же время мы можем вас уверить, что более отъявленных врагов, чем эти паны-чашники, табориты не имеют и никогда иметь не будут. Но...

- Ваше величество желает сказать, что в теперешнее время у них не было иного пути? - поспешил закончить мысль собеседника кардинал.

- Совершенно верно. И было бы печально, если бы святейший престол не принял эту необходимость во внимание.

Кардинал только чуть повел бровями:

- Святейший престол проникает разумом до самых сокровенных глубин сердец человеческих и никогда не объявит еретиком доброго католика, в какую бы личину ни пришлось ему рядиться. Ваши паны-чашники совершили тяжкий грех против святой церкви, захватив ее земли, но, если они помогут нам искоренить сатанинское отродье, святая церковь великодушно и милосердно простит их великий грех.

Кардинал говорил тихим, проникновенным голосом, молитвенно подняв лицо с полузакрытыми глазами. Сигизмунд только ядовито фыркнул себе в бороду:

- Отпустить панам их великий грех у католической церкви святости хватит, в этом мы не можем сомневаться, но хватит ли святости у нее согласиться оставить панам захваченные церковные земли? Вот вопрос.

- Во всяком случае, ваше величество может им это обещать своим словом...

- И затем это слово нарушить? - иронически закончил Сигизмунд.

Кардинал прямо, в упор посмотрел в лицо Сигизмунду и, в свою очередь, саркастически усмехнулся:

- Но святому престолу не в первый раз отпускать вашему величеству этот самый грех! Ибо и в священном писании сказано: нет человека, который живет и не согрешит, - один бог без греха.

Глядя на нагло-невозмутимое лицо кардинала, Сигизмунд со злостью подумал:

"Ну и черт с вами и вашим святым престолом! Мне все равно, что себе паны на щиты налепят, лишь бы меня своим королем признали и таборитам шею свернули А дальше попы пусть сами с панами насчет церковных земель спорят".

Но, придав своему подвижному лицу выражение смирения, император развел руками и промолвил:

- Мы не знаем на свете ничего более важного и святого, чем полное искоренение чешской ереси. И мы посвятим этому всю свою жизнь. Но святейший престол, без сомнения, знает, что одним благословением победы не добьешься, нужны деньги.

- И то и другое будет дано в избытке.

- Ну что ж, тогда я полагаю, мы поняли друг друга. - Последние слова он произнес, уже вставая из-за стола. - В библиотеке нас ожидают представители панов католиков и чашников. Если ваше преосвященство пожелает, мы вместе пройдем к ним и ободрим их несколькими дружескими словами.

Император вместе с кардиналом прошли в обширную полутемную библиотеку и застали там большую группу мужчин в широких плащах с капюшонами. Это были тайно съехавшиеся представители чешского панства, желавшие уточнить свои отношения с императором и папой Мартином V.

Под плащами в полумраке библиотеки поблескивали богатые, полированные, как зеркало, позолоченные, посеребренные латы; кое у кого виднелись вороненые, отливавшие синевой доспехи. Окинув беглым взглядом послов, Сигизмунд встретил несколько знакомых ему лиц. Вот надменное с бритым подбородком и длинными седыми усами лицо пана Микулаша Дивучка. А рядом - круглое, как арбуз, лицо с узенькими глазками, носом картошкой и большими, опущенными вниз усами и с добродушнейшей, веселой улыбкой.

- Ого! Сам пан Петр Штеренберкский! - не утерпел Сигизмунд, увидев самого жестокого врага таборитов.

Сигизмунд милостиво потрепал по плечу своего верного рыцаря и прошел далее мимо встречавших его поклонами панов Яна Опоченского, Путы Частолавицкого, Гинка Червеногорского и, наконец, самого Ченка Вартемберкского, как всегда бодрого, с горделивой улыбкой на краснощеком, полном лице.

Сигизмунд, отвечая на приветствия, уселся в кресло, поместив рядом с собой кардинала Бранду.

Весело оглядев присутствующих, Сигизмунд начал:

- Ну, господа, за дело! Вы, паны-католики, так же как и до сих пор, сражайтесь и помните: ваши должники будут - мы и святейший престол. Вы же, господа паны, что присоединились к чаше в злую минуту поражения, носите эту личину усердно, пока вам не будет дан знак водрузить снова святой крест. И тогда за вашу верную службу закреплю навеки за вами те церковные земли, что вы успели занять, а святейший престол в лице его преосвященства кардинала Бранды отпустит вам совершённый вами тяжкий грех... Вы ждали нашего и святейшего престола слова - вы его имеете. Идите, господа, и пусть каждый исполнит свой долг.

Но тут поднялся кардинал и, картинно откинув свою пурпурную мантию и выставив вперед ногу в фиолетовом чулке, произнес:

- Да позволит ваше величество сказать мне благородным панам несколько напутственных слов как представителю святейшего отца Мартина Пятого.

Сигизмунд с любопытством обернулся:

- Извольте, ваше преосвященство. Буду рад услышать вашу речь!

- Дети мои! Буду говорить с вами совершенно откровенно. До сих пор святой отец не имел основания быть довольным вашим усердием: за три года войны - ни одной победы. Ни одной победы! - повторил кардинал с ударением. - Плохо, дети мои, очень плохо и позорно! Святой престол призывает вас одним ударом покончить с дьявольской ересью, подрывающей основы вашей и святой церкви власти...

Как только кардинал закончил, император поспешил добавить:

- Его высокопреосвященство выразил мои собственные мысли. Повелеваем тебе, пан Ченек, - возвысил свой жиденький тенорок Сигизмунд. - собрать всех прибывших сюда панов и обсудить сообща план своих действий против еретиков. После вечерни доложишь план нам и одновременно его преосвященству, как легату его святейшества.

Император поднялся и в сопровождении кардинала, раздававшего направо и налево благословения панам, медленно выплыл из библиотеки. Тайная встреча императора и кардинала Бранды с представителями чешского панства окончилась.

Дома кардинала встретил клирик и почтительно доложил:

- Там ваше преосвященство ожидает какой-то монах-доминиканец. Говорит, что прибыл из Рима через Чехию и имеет к вам дело.

- Монах из Рима? Наверно, от кардинала Юлиана Чезарини! Он ведь мне писал, что посылает ученого монаха. Интересно! Зови его, сын мой.