- Не шуметь! Снимайте лестницы.
В темноте послышалась заглушенная возня и негромкий стук укладываемых на песке лестниц. Барки одна за другой медленно причаливали, и отряд за отрядом выскакивал на темный берег.
- Пусть молодцы отдохнут. Как начнет светать - разбуди меня, - приказал Ратибору Ян Жижка. - Ложись и ты, Енек, - обратился он к Рогачу.
Прошло несколько часов в полной тишине: воины строго выполняли приказ воеводы и старались сохранять полнейшую тишину.
Но вот Ратибор почувствовал свежий ветер, пробежавший по реке. Тьма сгустилась. Где-то в стороне Праги запел петух, другой, третий...
"Скоро будет светать", - подумал Ратибор. В самом деле, прошел еще какой-нибудь час - и предрассветная темнота стала сменяться серым полумраком. Небо посветлело, и на нем четко вырисовывались зубцы вышеградской стены.
"Время!" - решил Ратибор и поднялся на ноги. Подойдя к Жижке, негромко окликнул:
- Пан Ян! Светает.
- Ага! Добро! Подымай потихоньку ребят... Енек, вставай. Пусть Гвезда тоже подымает людей. Сейчас самое время. Стража тут и так зевает, а теперь вовсе разоспалась. Енек, обойди все войско, проверь, все ли готовы... Ратибор, люди по лестницам разбиты?
- Да, пан Ян, на каждую по десятку.
- Все готовы, пан Ян, - доложил подошедший Ян Гвезда.
- Добро! Веди своих людей к воротам и жди, когда мы их откроем и спустим мост... Ратибор, начинаем! Енек, за мной!
В сером полумраке темная фигура Яна Жижки стремительно двинулась к замковой стене. С ним шли Рогач, Ратибор и воины с лестницами. Подойдя вплотную к стене, Ян Жижка остановился и стал наблюдать, как движется его маленький отряд.
Ратибор готов был от стыда и злости провалиться сквозь землю - так, ему казалось, медленно и бестолково подходят разбитые по десяткам воины. Но если бы он смог видеть в этот момент лицо воеводы, то его волнение, вероятно, сразу же улеглось бы: Ян Жижка, глядя, как расторопно и точно приближаются воины, как быстро и без шума приставляют к стене длинные лестницы, набрасывая крючья на гребень стены, довольно улыбался и удовлетворенно покручивал свой длинный ус:
- Ишь, как выучил! Словно заправские воины!
Когда все лестницы были приставлены, Жижка одним прыжком вскочил на перекладину ближайшей лестницы и коротко, но совершенно спокойно скомандовал:
- Теперь за чашу! За мной, детки! - и устремился наверх.
За ним - Рогач с Ратибором, а по другим лестницам - все остальные воины.
Не прошло и нескольких минут, как все пятьдесят человек были уже на стене.
Один часовой был оглушен и связан, но второй в ужасе крикнул:
- Тревога! Тревога! К оружию! - и тут же упал с разрубленной головой.
- К воротам! Ратибор, тащи молот! - разносился мощный голос Яна Жижки.
Ратибор, едва поспевая за Жижкой, сбежал со стены и кинулся к воротам. За ним скатывались все его воины. Навстречу им выскочили несколько заспанных солдат.
- Сдавайтесь! - крикнул Ян Жижка, взмахивая мечом и прикрывая грудь щитом с изображением рака.
- Чаша! Чаша! - орали воины, бросаясь на солдат.
Увидев себя окруженными невесть откуда появившимися воинами, солдаты, как по команде, упали на колени и подняли руки вверх:
- Милости! Мы тоже за чашу!
- Ратибор, сбивай замки и открывай ворота! Спускай мост, живо! - продолжал доноситься из полумрака решительный голос Жижки.
Несколько ударов молота - и ворота с гудением и скрипом распахнулись. В это же время был спущен подъемный мост через ров. Еще секунда - и Ян Гвезда во главе нескольких сот ополченцев ворвался в ворота, а воины бросились вслед за Яном Жижкой к замку.
Там уже началась тревога. Немецкие рыцари полуодетые выскакивали наружу и тут же попадали в крепкие руки новоместских ремесленников. Ян Жижка вместе с Ратибором и его воинами уже бежал по хорошо ему знакомым коридорам и залам вышеградского замка.
При сером свете наступающего осеннего утра толпы воинов разбежались по замку. Залы наполнились топотом ног, криками, лязгом оружия, звоном разбитых стекол, стуком опрокинутой мебели и жалобными воплями раненых.
Ян Жижка сильным ударом ноги вышиб дверь в королевский зал и устремился с обнаженным мечом внутрь. В зале стояла группа полуодетых рыцарей и несколько впереди - пожилой высокий шляхтич с мечом в руке.
- Эге! Кого я вижу! Пан Ян Жижка из Троцнова! Старый приятель! - невозмутимо воскликнул пожилой рыцарь.
Ян Жижка, тяжело дыша от быстрого бега, остановился и, переложив меч в левую руку, вытер со лба пот и тоже широко усмехнулся:
- Он самый! Приношу извинение уважаемому бургграфу Вышеграда пану Рацку Кобыле, что потревожил его в столь ранний час, но у меня явилась нужда взять Вышеград для чаши.
- Что же, я не против чаши. А коли замок уже взят вами, так что ж тут и говорить! Яну Жижке сдаться - не позор. - Старый рыцарь протянул Яну Жижке меч, который победитель тут же вернул Рацку Кобыле.
- Дает ли пан Рацек рыцарское слово не поднимать оружие против чаши? - спросил Ян Жижка.
- Слово чести чешского рыцаря и за себя и за всех моих людей, а что касается немецких наемников, так делайте с ними что хотите.
Когда с первыми лучами бледного осеннего солнца Штепан миновал вышеградский замок, держа путь на юг, он приостановил коня и прислушался: вся Прага гудела от колокольного звона.
Вышеград пал.
2. ГАНАКСКИЕ ВОЛКИ
На перекрестке двух дорог, у самого края глубокого, поросшего густым кустарником оврага, отдыхали двое нищих. Один из них, низенький, коренастый, заросший черной бородой, был занят вытаскиванием засевшей колючки из черной от загара и грязи ступни. Его товарищ, сидевший под тенью куста, был горбат, а лицо его представляло сплошную гнойную язву, покрытую серыми струпьями и багровыми нарывами. Руки горбуна тоже были сплошь покрыты нарывами. Дорожные котомки и длинные посохи валялись рядом.
Горбун нетерпеливо взглянул на товарища:
- Ну, скоро ты там кончишь возиться?
Тот что-то неясно пробормотал в ответ, стараясь захватить грязными длинными ногтями кончик чуть виднеющейся колючки. Но вот, сморщившись от боли, он сильно дернул рукой и удовлетворенно крикнул:
- Ага! Вот она, проклятая! - При этом он торжествующе протянул вынутую колючку к самому носу товарища: - Смотри, целое бревно!
Нищий говорил очень неясно, его речь скорее напоминала нечто среднее между мычанием и лаем, и только привычное ухо было способно понять его.
- Добро, Ярда, раз вытащил, будем собираться. Пора, солнце поднимается.
Но Ярда не обратил внимания на замечание горбуна и, быстро встав на ноги, пристально поглядел на одну из дорог.
- Смотри, Волк, к нам кто-то приближается.
- Погляди получше, что за человек, - ответил горбун.
Ярда вышел из-за куста и выглянул на дорогу.
- Черт его знает, как будто поп... одет в рясу...
- Поп? А конь как, хороший?
- Конь? Словно ничего. Пусть подъедет поближе.
Вскоре к ним приблизился ехавший шагом всадник. Горбун, окинув взглядом проезжего, с удивлением пробормотал:
- Что за притча! Это же жак в студенческой одежде! Какой нечестивый дух принес его сюда из Праги?.. Ну конечно, это студент...
- Пан ученый, пожертвуйте что-нибудь калекам во имя Христово...
Всадник придержал лошадь и, несколько изумленный неожиданным появлением нищего и громким, но непонятным бормотанием, вопросительно на него поглядел.
- Что тебе нужно, добрый человек? - спросил он.
Тогда горбун, согнувшись, вышел из-за куста и пояснил непонятную речь Ярды:
- Мы просим милостыню, добрый пан ученый! Он говорит так неясно, потому что у него нет языка.
Ярда подошел к всаднику и, положив руку на луку седла, широко открыл рот. Всадник увидел там красный обрубок языка.
- Где ж это тебя так? - с участием спросил всадник.
- Я вижу, пан - ученый чех и притом из Праги? - поинтересовался горбун.
