— Мне все равно, — президент покачал головой. — У тебя есть время до конца дня, чтобы написать заявление с просьбой об увольнении по собственному желанию.

Голдфилд опустил глаза. Какие-либо доводы или попытки оправдаться были бесполезны.

— Да, сэр, — тихо проговорил он.

— Отлично, — Риверс занялся бумагами, лежавшими перед ним. — Свободен.

Гарри молча поднялся и пошел к выходу.

— Сэр, — он обернулся на пороге. — Вы позволите мне сегодня подольше задержаться в офисе, чтобы я мог собрать вещи?

— Мне все равно, сколько ты будешь сидеть здесь сегодня. Главное, чтобы завтра я тебя уже не видел, — отозвался президент, даже не глядя на него.

— Да, сэр, — проронил Голдфилд и вышел.

Вернувшись в комнату, он обессилено опустился в свое кресло.

— Ну что? — Лилиан с тревогой посмотрела на него. — Что он сказал?

— Я уволен, — проговорил Гарри. — До конца дня я должен написать заявление с просьбой освободить меня от занимаемой позиции по моему собственному желанию.

— Уволен?! — Джилиан с ужасом обернулась к нему. — Как это уволен?!

— А вот так, — он развел руками. — Придется вам, девочки, справляться здесь без меня.

Гарри поймал на себе обескураженный взгляд Лилиан и посмотрел на нее. Заметив, что между ними, что-то происходит, Беннет поспешно встала.

— Пойду, сварю себе кофе, — пробормотала она, удаляясь на кухню.

Оставшись наедине с Тревис, Гарри взял ее за руку.

— Все в порядке, — произнес он. — Если я не буду здесь работать это не значит, что мы с тобой больше не увидимся.

В ответ Лилиан посмотрела не его длинную красивую кисть и, молча поднеся ее к своему лицу, коснулась губами его пальцев. Увидев этот ее жест, Гарри испытал такое чувство, словно ему на голову вылили ведро кипятка. Он никак не ожидал от девушки подобной нежности. Ему показалось, что в ту минуту весь мир завертелся вокруг них двоих. Неукротимая волна желания быть с Лилиан, прижать ее к себе и больше никогда не отпускать захлестнула его с головой. «Я люблю ее! — закричало его сердце, впервые смутно познавая это чувство. — Я люблю ее!» Придвинув свое кресло вплотную к ее, Гарри обнял Лилиан за плечи и привлек к себе.

— Эй, — прошептал он, целуя ее в щеку. — Мое увольнение — еще не повод, чтобы расстраиваться.

— Просто все это так неожиданно, — призналась она.

— Я понимаю, — он сорвал с ее губ легкий поцелуй.

— Знаешь, о чем я сейчас подумала? — Тревис улыбнулась.

— О чем?

— Я подумала о том, что когда-то было время, когда ты меня ненавидел, и я была бы просто счастлива твоему увольнению. А сейчас… — она сделала паузу. — Сейчас я даже не знаю кто мы друг другу.

— Мы? — Гарри удивленно посмотрел. — Мы просто два человека, которые вдруг поняли, что не могут друг без друга жить.

— Значит, я нужна тебе? — она хитро посмотрела на него.

— Даже больше, чем ты думаешь, — искренне признался Голдфилд.

Лилиан опустила голову и не ответила.

— Что-то не так? — спросил он.

— Нет, — она покачала головой. — Все нормально. Не считая, конечно, твоего увольнения.

— Это пустяки, — он выпустил ее из своих объятий и повернулся к компьютеру. — Риверс хочет моего заявления об уходе? Он его получит.

Его пальцы забегали по клавиатуре.

— Готово, — Гарри взял с принтера распечатанный документ и подписал его. — Пусть наслаждается.

На его лице заиграла довольная ироничная усмешка.

Тревор Бенжамен обвел зал эллинистической культуры Метрополитен Музея внимательным взглядом и в очередной раз убедился, что все экспонаты на местах и в полном порядке. Он собирался уже пройти в соседнее помещение, когда дорогу ему преградили несколько человек в темных костюмах.

— Извините, — один из них приблизился к Бенжамену и показал свое удостоверение. — Я — Рино Садри, Федеральное Бюро Расследований. Вы — Тревор Бенжамен?

— Да, — растерянно отозвался служащий. — А что?

— Директор музея сказал, что я могу с вами поговорить, — продолжал Садри. — Как давно вы здесь работаете?

Глаза федерального агента забегали по залу, осматривая его.

— Больше десяти лет, — ответил Бенжамен. — Я в основном слежу за порядком, иногда рассказываю об экспонатах. Но это очень редко. В музее есть профессиональные гиды.

— Правда? — Садри снова посмотрел на него. — Вы присматриваете только за этим залом?

— За этим и тремя соседними. Извините, сэр, а в чем проблема? — поинтересовался Тревор.

В ответ федеральный агент достал из кармана фотографию Гарри Голдфилда и протянул ее ему.

— Вы когда-нибудь видели этого человека? — спросил он.

Бенжамен взял снимок и долго смотрел на него. Наконец, он поднял на Садри виноватый взгляд.

— Видел, — признался он, возвращая фотографию.

— Где и когда?

— Очень часто, в этом зале, — служащий тяжело вздохнул.

— И что он делал?

Бенжамен не ответил.

— Что он делал? — Садри настойчивым тоном повторил свой вопрос.

— Он стоял перед статуей…

— Перед какой статуей?

— Александра Македонского, — наконец выговорил Тревор.

— Майкл, — Рино повернулся к своему помощнику. — Теперь ты видишь, что я был прав? Мы имеем дело с психом.

Дженкинс кивнул в ответ.

— А вот и он, — Садри отошел от служащего музея и приблизится к скульптуре Александра.

Бенжамен молча наблюдал за ним, переводя взгляд с агента на его людей и обратно. Он конечно же вспомнил и о девушке, которая недавно также интересовалась странным парнем — поклонником великого завоевателя, но у него не было ни малейшего желания рассказывать об этом федеральному агенту.

В это время Садри продолжал рассматривать скульптуру.

— Довольно внушительно выглядит, — заметил он Майку, остановившемуся за его спиной. — Ты так не думаешь?

— Это же сам Александр, — почтительным тоном произнес его помощник.

В ответ Рино повернулся и одарил его презрительным взглядом.

— Еще один почитатель древности, — съязвил он.

— Извините, сэр, — Дженкинс опустил глаза.

Садри не ответил и снова повернулся к статуе.

— Скажите, Бенжамен, — снова заговорил он. — А этот молодой человек, что частенько сюда захаживал, не вел себя, мягко говоря, неадекватно?

— Что вы имеете ввиду? — переспросил служащий музея.

— Только то, что спросил, — Рино повернулся к нему. — Он не делал ничего странного? Например, не дотрагивался до скульптуры руками?

— Дотрагивался, — вздохнул Тревор. — Брал ее за руку.

— Даже так?! — довольным тоном протянул Садри.

— Сэр, — не выдержал Бенжамен. — В чем виноват этот бедняга? С виду он выглядел вполне безобидно…

— Этот бедняга, как вы его называете, сумасшедший и представляет опасность для общества!

Грозный тон федерального агента обезоружил служащего и он предпочел умолкнуть. Отвернувшись от него, Рино снова остановил свой взгляд на каменном лице Александра Великого. Затем он начал медленно осматривать прочие экспонаты в зале. Неожиданно он почувствовал, что похолодел. С одной из полок на Садри смотрел маленький потемневший от времени бюст. И вроде бы ничего странного не было в этом древнем изваянии, если бы не одно «но». Лицо человека, запечатленного в камне, было до невозможности знакомо федеральному агенту.

— Бенжамен, — он жестом подозвал сотрудника музея. — Кто это?

Тревор подошел к нему и посмотрел на указанный экспонат. Затем он перевел на Рино тревожный взгляд.

— Это Гефестион, — осторожно ответил он. — Наперсник великого Александра.

Садри показалось, что земля разверзлась у него под ногами, и теперь он падает в беспросветный мрак. С трудом совладав с дрожью, которая охватила все его тело, он судорожным движением достал из внутреннего кармана пиджака фотографию Гарри. Подняв ее на уровень бюста, Рино вновь и вновь сравнивал их напряженным взглядом.

— Майкл, — глухо позвал он наконец.

Видя, что с его боссом творится что-то неладное, Дженкинс поспешил приблизиться к нему.