Договоренность с Землей по вопросу ликвидации Исследовательского центра была заключена почти год назад. Талповцы настояли и эльдориане поддержали, чтобы лишний раз не раздражать и без того недовольных хозяев планеты. Но как обычно, с эвакуацией тянули, корабли вовремя не приходили и люди делали вид, что сидят на чемоданах. С тех пор, как было принято решение об эвакуации, покинули Исследовательский центр и поселок всего несколько десятков человек, не особенно привязанных к этому месту. Остальные жители колонии просто жили на насиженном месте и не торопились на выход. Они затратили много сил и средств, чтобы сделать высокогорное плато подходящим для человеческого жилья и не хотели расставаться с плодами своих рук. За что им пришлось очень неожиданно (хотя и закономерно) поплатиться.

Отношения коренных жителей и эльдорианского диктатора были весьма неоднозначны. Талповцы терпели диктатора Влада только потому, что эльдориане держали хорошо вооруженный гарнизон и грозили оккупацией планеты в случае неповиновения. А тут талповцы вдруг решили, что с них уже хватит и что надо немедленно выкинуть хотя бы землян для начала. И тут же взялись за дело вполне привычным для себя способом: развернули военные действия. А эльдорианский диктатор Эйле Влад то ли не заметил, что происходит, то ли не смог воспрепятствовать. Исследовательский центр пытался связаться с резиденцией диктатора, но резиденция оставалась глуха к их позывным. Осталось только занять оборону и посылать сигнал бедствия, надеясь, что свои придут и вытащат их оттуда, откуда они должны были убраться еще месяцев восемь назад.

У талповцев еще осталась наземная техника. Особенно у так называемых "повстанцев", или как там называются эти их "освободители от угнетателей"?.. Если они нашли оружие, чтобы напасть на Исследовательский центр, значит, у них еще есть из чего стрелять.

Датч еще раз осмотрел карту, но ничего другого не придумал. План был прост и вполне осуществим. Поэтому капитан включил связь с диспетчерской:

— Шаттл "Медуза" запрашивает разрешения на взлет.

При вхождении в атмосферу их никто не заметил. Планетарной системы слежения на Талпо действительно не было. Корабль в небе могли увидеть только редко разбросанные радары, да случайный зевака. Особенно бояться было нечего. Броня шаттла рассчитана на большие передряги, чем прямое попадание наземной артиллерии. Во всяком случае, хотелось верить, что предусмотрительные эльдориане не позволили своим подопечным иметь такие пушки, которые способны разбить космический корабль.

"Медуза" шла на "нижнем пределе". Так космолетчики называли самую маленькую скорость, с которой космический корабль может лететь в атмосфере на субсветовых и планетарных двигателях, не включая репульсоры — и не падать при этом. "Предел" "Медузы", учитывая ее массу, размеры и мощность двигателей, равнялся девятистам пятидесяти милям в час. Маневрировать на такой скорости между горных хребтов можно было только на автопилоте. Человеческий глаз улавливал лишь сплошной серо-стальной фон скал и синеватую полосу неба. Сканнеры предупреждали автопилот о поворотах и изгибах ущелья, неожиданных препятствиях и прочих местных "красотах" в сотые доли секунды. И громоздкий шаттл успевал вовремя менять траекторию, уходя от столкновений.

Они почти долетели. Оставался последний поворот. Сканнер уже показывал наличие большого свободного пространства впереди. Зенитка поджидала их именно здесь, на последнем километре. Либо она была пристреляна именно в этом направлении, либо наводчику невообразимо повезло. Он попал точнехонько в самое уязвимое место космического корабля.

Сперва почувствовался толчок, на столько сильный, что система гашения перегрузок смягчила его лишь до ощущения рывка во врезавшемся в столб автомобиле. По счастью, все были пристегнуты "боевыми" ремнями безопасности, которые фиксировали хрупкий человеческий позвоночник и все жизненно важное, что на нем крепится. Потом раздался взрыв, еще и еще. Завыла аварийная сигнализация, замигал свет. Но самое страшное — нарастающий где-то внутри, в самом сердце корабля, гул, который в несколько секунд дошел до отвратительной оглушающей вибрации — и так же внезапно прекратился. Рек несколько раз потыкал в кнопку, отключающую сирену. И каждый раз сирена включалась снова. Тогда он просто рванул на себя какой-то блок на пульте — и выдрал его с проводами. Сирена замолчала окончательно. Свет тоже перестал мигать.

— Отлетались! — крикнул он, глянув на показания приборов.

— Точнее! — потребовал Датч. Он машинально переключил все системы на ручное управление и теперь пальцы его крепко сжимали блестящие рычажки.

— Оба досветовых двигателя выведены из строя. По-видимому, прямое попадание.

— Из планетарных работает только один, — добавила На-Ла, и не думая паниковать.

И тут "Медуза" вырвалась из-за горного хребта на открытое пространство. Шаттл был слишком тяжел, чтобы планировать. Пока он продолжал лететь. Оставшийся двигатель "подталкивал" его, не давая скорости упасть до критической. Датч постарался держать нос корабля приподнятым. Вот он, момент истины. Тот самый момент, когда проверяется, на сколько ты хороший пилот. Хотелось закрыть глаза. А еще отчаянно билась мысль: если прозвучит еще хоть маленький взрыв — они пропали. Это собьет и без того зыбкое равновесие.

— Как с импульсными установками? — сквозь зубы спросил капитан "Медузы", сражаясь с внезапно отяжелевшим носом корабля.

— Что-то вырубилось, — доложила На-Ла. И добавила более определенное: — Репульсоры сдохли.

Час от часу не легче! Датч поджал губы и изо всех сил старался выровнять корабль. В задаче присутствовали все величины, но от этого она не становилась более решаемой. Без планетарных двигателей они не могут начать торможение. Без воздушной подушки ничто не защитит корабль от покрытой обломками скал поверхности плато. Если отключится последний двигатель — корабль "клюнет" носом и их управляемое падение превратится в неуправляемую катастрофу. На горизонте слева Датч заметил строения исследовательского центра. Оттуда им никто не поможет. Значит, единственный способ — понадеяться на авось и помаленьку уменьшать мощность двигателя. Корабль так и так снижается. Но чем тормозить?..

— Рек! Шасси!

Несколько щелчков тумблера, злой до отчаянности вздох.

— Нет. Не выходят. Автоматика не работает.

— Тогда держитесь!

На-Ла инстинктивно вцепилась в край пульта. Земля приближалась слишком быстро. Нос корабля все больше опускался. На такой высоте импульсники должны были включаться автоматически. Но они не включались. И тормозить было нечем. Сейчас действительно было страшно. Но думать о страхе тоже некогда. Датч еще уменьшил мощность двигателя. Еще чуть-чуть… И почему у "Медузы" такой тяжелый нос?.. Ему показалось, что вся тяжесть корабля сейчас висит у него на пальцах. Еще меньше скорость…

Шаттл коснулся прочным, рассчитанным на худшие передряги, брюхом поверхности земли. Скорость по прежнему была велика. Система гашения перегрузок справилась лишь отчасти и удар оказался очень ощутимым. Физически ощутимым, как падение с высоты на пятую точку. Впечатление было такое, словно позвоночник проткнул голову. В глазах вспыхнули яркие солнца. Новые броски и швырки перебили и это ощущение. Сознание вернулось. Датч понял, что жив и продолжает держать управление. Скорость корабля стала падать. Хотя понять это мог только очень опытный взгляд. Гигантский аппарат несколько раз ударился о землю и подскочил, как "блинчик", который запускают мальчишки на поверхности воды. Потом корабль окончательно рухнул и поехал на брюхе, дробя и сминая неровности каменистой поверхности плато. Управлять стало совершенно невозможно. Корабль заносило то вправо, то влево. Скрежет и грохот стоял неумолчный. Людей внутри норовило выбросить из кресел, или вместе с креслами. Хорошо, что это продолжалось не так уж долго. Наконец поверхность плато окончательно погасила скорость. Корабль развернуло в последний раз и он остановился, всего метрах в ста от противоположной гряды.