Эмилия, спрятав письмо у себя на груди, не могла не улыбнуться учтивости и ловкости Тома; но, дабы ее мамаша не застигла его при разыгрывании пантомимы, она прервала это немое объяснение, громко спросив, когда он предполагает отправиться обратно в Винчестер. Когда он ответил: «Завтра утром», миссис Гантлит поручила его гостеприимству своего лакея, выразив желание, чтобы за мистером Пайпсом ухаживали внизу, где его и оставили ужинать и принимали очень радушно. Наша юная героиня, горя нетерпением прочитать записку своего возлюбленного, которая заставляла ее сердце трепетать от сладостного ожидания, поскорее удалилась в свою комнату с целью ознакомиться с содержанием, которое было таково:

Никогда еще изумление не бывало более ошеломляющим, чем изумление Эмилии, когда читала она это любопытное произведение, которое просмотрела от слова до слова трижды, прежде чем поверила свидетельству своих чувств. Она стала всерьез опасаться, что любовь вызвала расстройство в уме ее возлюбленного; но после тысячи догадок, которыми пыталась объяснить столь необычайную напыщенность стиля, она заключила, что это результат простого легкомыслия, рассчитанный на то, чтобы осмеять страсть, в которой он прежде изъяснялся. Раздраженная таким предположением, она решила смутить его торжество напускным равнодушием и постараться в то же время отнять у него то место, какое он занимал в ее сердце. И, поистине, такая победа над своими наклонностями могла быть достигнута без большого труда, ибо она отличалась покладистым нравом, который мог приспособляться к превратностям судьбы; а ее живость, отвлекая воображение, защищала ее от острого чувства скорби. Вследствие такого решения и намерения она не послала никакого ответа и ни малейших знаков внимания с Пайпсом, который был отпущен с обычным приветом от матери и явился на следующий день в Винчестер

У Перигрина глаза засверкали, когда он увидал вернувшегося посланца, и он протянул руку с надеждой получить какой-нибудь особый знак расположения своей Эмилии. Но как же он был потрясен, убедившись, что надежда его столь жестоко обманута! Физиономия его мгновенно вытянулась. Он стоял молчаливый и смущенный, затем трижды повторил вопрос: «Как! Ни слова от Эмилии?» И, не доверяя сообразительности своего курьера, подробно осведомился обо всем, что касалось оказанного ему приема. Он спросил, видел ли тот молодую леди; была ли она в добром здоровье; нашел ли он случай передать письмо и какой у нее был вид, когда он вручил его. Пайпс отвечал, что он никогда еще не видывал ее такой здоровой и веселой; что он ухитрился не только передать ей письмо незаметно, но и справиться потихоньку о ее распоряжениях и услышать, что письмо не нуждается в ответе.

Это последнее обстоятельство Перигрин счел явным знаком неуважения и с негодованием кусал себе губы. Впрочем, после дальнейших размышлений он предположил, что ей неудобно было посылать письмо с этим вестником, и она несомненно осчастливит его по почте. Это соображение утешило его на время, и он нетерпеливо ждал исполнения своей надежды; но когда прошло восемь дней и результатов не воспоследовало, спокойствие духа покинуло его; он проклинал весь женский пол и был охвачен мрачным негодованием; но вскоре гордость пришла ему на помощь и спасла его от ужасов жестокой меланхолии. На пренебрежение своей неблагодарной возлюбленной он решил ответить тем же; его физиономия постепенно обрела прежнюю ясность, и хотя к тому, времени он почти излечился от фатовства, однако начал снова участвовать в публичных увеселениях с видом радостным и беззаботным, чтобы Эмилия могла услыхать о том, сколь мало внимания обращает он на ее пренебрежение.

Никогда не бывает недостатка в неких услужливых особах, которым доставляет удовольствие распространять такого рода сведения. Слух о его поведении вскоре дошел до мисс Гантлит и подтвердил то мнение, какое составилось у нее после его письма; поэтому она укрепилась в своих прежних чувствах и переносила его равнодушие с философическим спокойствием. Итак, общение, начавшееся с нежной и искренней любви и обещавшее быть длительным, было прервано в самом начале вследствие недоразумения, вызванного простоватостью Пайпса, который ни разу не задумался о последствиях своего обмана.

Хотя в настоящее время их взаимная страсть была таким образом подавлена, она не совсем угасла, но тлела, неведомо даже для них самих, покуда одно событие, случившееся позднее, не раздуло скрытого пламени и любовь не обрела прежней власти над их сердцами.

В то время как они вращались вне сферы притяжения друг к другу, коммодор, боясь, что Пери грозит опасность впутаться в какую-нибудь пагубную интригу, решил, по совету мистера Джолтера и его друга, приходского священника, отозвать его из того места, где он завязал такие неосторожные связи, и отправить в университет, где ему дали бы возможность закончить образование и отучить воображение от всех ребяческих забав.

Этот план был сообщен его родителю, который, как было уже отмечено, всегда оставался безучастным ко всему, что имело отношение к старшему сыну; а что касается миссис Пикль, то со времени его отъезда она слышать не могла его имени, не теряя спокойствия и равновесия, за исключением одного раза, когда супруг уведомил ее, что их сын вступил на гибельный путь вследствие безрассудной любви. Вот тогда она поздравила себя со своей проницательностью, различившей клеймо греха на этом порочном мальчике, и принялась сравнивать его с Геми, который, по ее словам, был ребенком исключительно способным и уравновешенным и, милостью божией, будет утешением своих родителей и украшением семьи.

Если я скажу, что этот любимец, столь воспеваемый ею, нимало не походил на того, кого она описывала; если я скажу, что это был мальчик тупой, с удивительно уродливым телом и еще более извращенным нравом и что она убедила мужа разделить ее мнение, хотя оно противоречило здравому смыслу, равно как и его собственному наблюдению, — боюсь, что читатель подумает, будто я изображаю чудовище, которое никогда не существовало в природе, и склонен будет осудить скудость моего воображения; однако нет ничего правдивее, чем каждая деталь, какую я отметил; и я бы хотел, чтобы столь своеобразный портрет имел сходство только с одним оригиналом.

Отмахнувшись от этих размышлений, вернемся к Перигрину, который получил приказ навестить своего дядю и спустя несколько дней прибыл с мистером Джолтером и Пайпсом в крепость, куда принес с собой веселье и радость. Изменения, происшедшие за это время в его особе, были весьма благоприятны для его наружности, ибо из миловидного мальчика он превратился в очень привлекательного юношу. Он уже теперь был выше среднего роста; мускулы были прекрасно развиты, лицо очень похорошело, а фигура казалась такой элегантной и грациозной, словно ее вылепили по тому же самому образцу, что и Аполлона Бельведерского.