— Давайте вернемся к этому разговору после парусных гонок, — сказала я. — Они состоятся в ближайший уик-энд. Я приглашена на судно в качестве обозревателя.

Майкл поначалу слегка удивился, а потом полушутя-полусерьезно заметил:

— Нечто вроде прощального салюта старым школьным узам?

Ничего подобного мне и в голову не приходило. Может быть, он прав? В самом деле, почему это я вдруг откликнулась на приглашение Гейл Сандерс? Почему я не сочла нужным отказаться? Ведь Майкл сам говорил, что в человеке до конца дней живет неистребимая ностальгия по ушедшей юности. И с памятью тоже творятся чудеса, мы стараемся вспоминать только хорошее. Будучи зрелым человеком, могла же я решить наконец, чем была для меня в действительности школа, и не зарекаться от поездок сюда в будущем?

Я не была готова к ответу. Пока я еще не решила.

— Называйте это, как хотите, Майкл, и я сожалею, правда, сожалею, если стала для вас обузой.

— Я этого не говорил.

— Не говорили, но думаете именно так.

Он опять улыбнулся своей совершенно обезоруживающей улыбкой, потом наклонился и потрепал мои спутавшиеся от лежания волосы, словно я была маленькая девочка.

— Офицер полиции Берк будет находиться при вас.

Я так и вытаращила глаза.

— Вы хотите сказать, что она будет находиться со мной на «Королеве Мэриленда»?

— Конечно!

— Нет, Майкл! — Я представила себе Аду на судне и пришла в ужас. — Она будет там только мешать!

Майкл пожал плечами.

— Она будет находиться с вами на судне, или вам придется остаться на берегу.

— Я не останусь.

— Извините.

— Майкл, вы не можете так поступить.

— Могу. И поступлю именно так.

— Вам не позволят. Команда «Чесапика» заявит протест. Они расценят это как стремление усилить команду.

Он рассмеялся.

— Я переговорю по этому поводу с директором школы Святого Хьюберта. И с Морни.

Я поняла, что его решение непоколебимо, и сдалась. Интересно, подумала я, подвержена ли «моя тень» морской болезни, — нас может застигнуть плохая погода, — и, забыв на время о себе, с сочувствием подумала о ней. А вслух произнесла:

— Бедная Ада.

Меня выписали из больницы спустя три дня, и я вернулась в «Брайдз Холл». В пятницу, накануне состязаний, команда «Королевы Мэриленда» провела последнюю тренировку, и, невзирая на возражения со стороны Эллен и Тэрри, я тоже приняла в ней участие. В 9 часов утра мы покинули Бернхем-скую бухту под парами и вскоре вошли в Литтл-Чоптэнк, где поймали легкий южный ветерок и продолжали идти уже под парусами. Достигнув Чесапикского залива, судно прошло часть маршрута, по которому должен будет пролегать наш путь во время состязаний. Погода была не по сезону теплая и влажная, и появившиеся на небе перистые облака предвещали затяжные дожди. Я удобно устроилась на корме, между лестницей, ведущей в салон, и штурвалом, наблюдая за ходом судна, а точнее, фиксируя время, которое потребовалось для прохождения серии коротких галсов. Мы проводили апробацию малейших изменений предварительных расчетов, выверяя, насколько они соответствуют конкретным условиям, и меняли их в зависимости от того, шло судно по ветру или наоборот, против ветра.

Ада, разумеется, была рядом, в зеленовато-голубом спортивном костюме, и, поскольку он был ей слегка маловат, более чем обычно походила на спортсменку, мастера по вольной борьбе. Она сидела молча, с кислой физиономией, и у меня сложилось впечатление, что она и впрямь опасается, что того и гляди ее начнет мутить. Я всячески старалась не замечать ее присутствия, и порой мне это вполне удавалось.

Я была восхищена слаженной работой команды, включая даже Анджелу О'Коннелл. Должна признаться, она вполне успешно справлялась с обязанностями связного. Присущего девочкам возбуждения как не бывало. Под неослабным контролем Онзлоу Уикеса и Тэрри команда действовала четко и слаженно, безоговорочно выполняя лаконичные распоряжения своего капитана, Сисси Браун, которая управляла и судном и командой удивительно спокойно и уверенно. Она, как, впрочем, и ее первый помощник Гейл Сандерс, держалась как заправский яхтсмен. Стоя у руля, она ни на минуту не упускала из виду все три паруса и кливера и в то же время чутко реагировала на приказы и замечания Уикеса, который стоял рядом, тщательно контролируя каждое действие ее и команды в целом.

К одиннадцати часам мы отработали около двадцати галсов, когда Тэрри, подсев ко мне во время короткой передышки, указала на наветренный борт судна: «Взгляните». Огромная, более ста футов в длину, роскошная моторная яхта шла со стороны Аннаполиса вниз по Чесапикскому заливу. Нас разделяло расстояние не более чем в четверть мили, но яхта двигалась прямо на нас, так что мне хорошо были видны сновавшие по палубе члены судовой команды в белой форме и горстка пассажиров на палубе, откуда уже ушло солнце.

— Хайрам Берджесс, — сказала Тэрри. — С тех пор как Констанс поступила в «Брайдз Холл», он ежегодно прибывает сюда на этой яхте, чтобы почтить своим присутствием парусные состязания.

— А кто эти люди на борту?

— Обычно он привозит с собой нескольких своих техасских друзей и принадлежащих к его кругу родительских пар, которых он берет на борт в Аннаполисе. После состязаний он устраивает прием в честь участников состязаний. И порой эти приемы доставляют нам немало хлопот, потому что девицы напиваются и позволяют себе лишнее с членами его экипажа или с парнями из школы Хьюберта.

Я навела бинокль. Не менее десятка мужчин и женщин среднего возраста стояли у перил носовой кормы и направляли бинокли в мою сторону. Одежда на них была повседневная, но дорогая, и выглядели они по большей части людьми респектабельными, как и яхта, на которой они находились. Почти у всех в руках были бокалы, и стюард с подносом без конца обносил пассажиров закусками.

Название судна обычно значится на борту, но от меня оно было скрыто, и я поинтересовалась у Тэрри:

— Как называется яхта?

— «Сэм Хьюстон».

Я отвела бинокль от глаз. Обычно судну дают женское имя или какое-нибудь нейтральное.

— Но это же мужское имя, — сказала я.

Тэрри рассмеялась.

— Скажите это Берджессу. Вот он, с седыми волосами, на мостике. Появляясь здесь, Берджесс обожает демонстрировать, как великолепно он умеет управлять яхтой. В прошлом году он не заметил буй в Литтл-Чоптэнке и наскочил на мель.

Я снова поднесла к глазам бинокль. «Сэм Хьюстон» теперь находился еще ближе, и в бинокль были отчетливо видны лица пассажиров на борту. Я имела возможность разглядеть стоявшего за рулем техасского миллиардера. Это был крупный мужчина с бочкообразной фигурой и львиной гривой, подавлявший всех своим присутствием. Глядя на него, становилось ясно, почему у Констанс Берджесс могли возникнуть проблемы на личной почве. Берджесс был из числа тех, кто никогда не позволяет кому бы то ни было из своего окружения проявлять хоть чуточку самостоятельности. Возможно, кража драгоценностей у матери была для Констанс всего лишь своеобразной формой протеста, способом самоутверждения.

Затем я перевела бинокль на гостей и неожиданно увидела знакомое лицо. Джон Рэтиген. В самом деле, Эллен упоминала, что он должен прибыть с Хайрамом Берджессом. Там же была и Эллен. С бокалом в руках она стояла в обществе четверых гостей, о чем-то с ними беседовала и весело смеялась, словно ничто не омрачало ее жизнь. Наблюдая ее в кругу прочих пассажиров, я подумала, как великолепно она сумела трансформировать свой облик, чтобы так естественно вписаться в их общество. И невольно вспомнила об ее отце, который, должно быть, вот так же вращался в высших сферах, пока однажды не разразился вдруг громкий скандал. Прошло уже много лет, и теперь та же участь ожидает его дочь.

Я вернула бинокль Тэрри, говоря:

— Эллен находится там, среди гостей.

Тэрри взглянула на свои часики.

— Да, она говорила, что, возможно, будет там, но через час ей нужно быть в школе. Сейчас как раз начнут прибывать родители.