Это звучало правдоподобно. Я нарисовала себе такую картину: Эстелла, возможно одурманенная наркотиками, подвыпившая, не в состоянии думать ни о чем другом, кроме постели, которую она собирается разделить с Фрэнсисом, а быть может, и с другой парой: с «Итальянскими плавками» и двуполой девицей, пока мать спит. Я представила себе, как она просыпается утром с похмелья, вспоминает ночные события, отсутствие матери в спальне; как она распахивает дверцу машины, думая, что мать спит на переднем сиденье, и не находит ее там. Мне стало почти жаль девушку.

— Ты не знаешь, почему Роза поехала к Грейс так поздно и так внезапно — по одному звонку? Ты должна знать!

Моя настойчивость наконец была вознаграждена. Эстелла вдруг сложила оружие. Видно, она уже дошла до ручки.

— Я не вполне уверена, — начала она, — но у Розы были с ней какие-то дела.

— Какие именно? И, пожалуйста, не говори, что не знаешь, — Роза доверяла тебе все.

— Она хотела выкупить усадьбу у Элджера Микеля и вернуть ее в собственность Грейс.

Это было как внезапно вспыхнувший сноп яркого света. Я поняла, что добралась до чего-то чрезвычайно важного.

— Ну наконец! — выдохнула я. — Что это была за сделка?

— Сделка?

— Никто ведь не станет тратить кучу денег просто так, за здорово живешь. Что хотела Роза взамен?

Голос Эстеллы снизился почти до шепота.

— Мне кажется, она просила Грейс сделать новое завещание и оставить «Марч Хаус» ей.

— Ага… — Сноп света расширялся. Я подумала о Грейс, старой и немощной, дни которой были сочтены. Почему она согласилась с таким вариантом? Наверное, потому, что увидела в нем нехитрый способ еще раз получить для себя деньги, свободные от неусыпного и обременительного контроля со стороны Артура Хестона.

— И сколько же твоя мать предполагала уплатить Грейс за новое завещание?

Эстелла изобразила удивление.

— Я… Я ничего не знаю. По-моему, она никогда не говорила о сумме.

— Глупости! Иначе зачем стала бы Грейс делать это? Усадьбу мог выкупить для нее Артур Хестон, если бы Элджер пошел на это. Сколько собиралась дать ему Роза?

— Я… Я думаю, сто двадцать тысяч.

Я молчала, пораженная. Такая сумма! По условию, Грейс должна была уплатить Элджеру только 90 тысяч, и Роза не могла не знать этого.

— Почему так много? — спросила я наконец.

— Не знаю. Мне кажется, Роза не надеялась, что Элджер согласится на меньшее. Ведь «Марч Хаус» стоит гораздо больше, правда? И ему требуется именно такая сумма, чтобы купить что-нибудь по нынешним ценам.

— Она говорила с ним об этом?

— Я не знаю. Честно.

Эстелла сидела с несчастным видом, терзая окровавленную салфетку. Она говорила вроде бы искренне, и все-таки что-то здесь было не так. Роза никогда не выказывала интереса к усадьбе «Марч Хаус». С какой стати она вдруг решила искать для себя выгоды от сделки Элджера с Грейс? Как бы то ни было, многое еще предстояло раскрыть.

Эстелле, однако, все это было, по-видимому, неинтересно. Она подняла на меня глаза, полные отчаянного страха, и сказала:

— Вы ведь не заявите в полицию, Маргарет? Не выдавайте нас… пожалуйста!…

Я поняла, что ей больше нечего рассказывать.

— Если ты имеешь в виду наркотики, — холодно проговорила я, — это целиком твое дело. Хочешь погубить себя — губи!

Я открыла дверь в кабинет. Фрэнсис, как можно было думать, подслушивал. Он отскочил от двери, как уличенный в неблаговидном поступке мальчишка. С презрительной улыбкой я прошла через парадный вход к своей машине.

Перед тем как повернуть на Мидл-роуд, я остановилась и обернулась назад, на дом Розы, принадлежащий теперь Эстелле. Никто не вышел убедиться, что гостья действительно уехала. Я постояла немного, собираясь с мыслями. Если оставить временно в стороне вопрос о том, как и почему Роза оказалась жертвой преступления, можно считать, что раскрыто многое. Но все же остается неясным, зачем она поехала в «Марч Хаус» так спешно, поздно ночью, и кто отогнал ее машину от усадьбы. Я решила, однако, не спешить и для начала сконцентрироваться на полученной информации, которая представлялась мне важной. Ее можно было суммировать в следующем виде: Роза хотела выкупить «Марч Хаус» у Элджера Микеля и вернуть его Грейс, а та взамен должна была завещать усадьбу Розе. Это было выгодно Грейс — она могла навсегда отделаться от Элджера и не опасаться его больше; она могла еще раз получить деньги, свободные от опеки Артура Хестона. Это было выгодно Розе, так как усадьба стоила значительно дороже предложенной ею суммы. Это было выгодно даже Элджеру. Он, разумеется, не получал сполна все, на что имел право, но все-таки на эти деньги мог купить другой дом, возможно, не столь престижный, но подходящий, мог расплатиться с долгами и положить конец скитаниям своей семьи.

Но вот Грейс убивает Розу, в чем нет никакого резона. Если вас не устраивает чье-либо деловое предложение, вовсе не обязательно убивать предложившего, достаточно ответить ему отказом. И в особенности, если вы — старая слабая женщина.

Трудно было поверить в то, что Грейс способна убить даже воробья, не говоря уже о человеке. Сколько я ни старалась, я не могла представить, как Грейс, оглушив Розу ударом в затылок, катит ее, бесчувственную, в водоем и держит ее голову под водой; а затем, если верить Элджеру, нападает и на него.

Чем больше я размышляла, тем нелепее мне казалось все это. Элджер, видать, говорит неправду. С этой невеселой мыслью я направлялась по Мидл-роуд к своему дому. Однако что-то мешало мне принять ее окончательно: Хедер, ее вера в Элджера, обожание детей и, как ни странно, сам Элджер. При всей его нелюдимости он был хороший отец и муж, и это не вязалось с представлением об убийце.

И тут меня посетила мысль, столь поразительная, что я чуть было не остановила машину, заглушив мотор прямо посреди полотна дороги. Двойняшки Микелей говорили Кристоферу, что Грейс — ведьма! Они будто бы видели, как она летела ночью через лужайку. Разумеется, они хотели сказать, «бежала через лужайку», потому что люди не летают, а ведьм не существует в природе. Но как может старая леди, которая и днем-то не может перейти улицу без посторонней помощи, бегать ночью через лужайку? В свете этого история Элджера снова обрела вдруг правдоподобие, а передо мной встал новый вопрос, требующий ответа. Может, Грейс — не один человек, а два? Ночная Грейс и дневная? По ночам — мистер Гайд, а днем доктор Джекулл? Но это было столь же немыслимо, как существование ведьм.

Если только… — лихорадочно работала моя мысль, — если только «ночная Грейс» была вовсе не Грейс, а некий самозванец, принявший ее облик и приманивший Розу в дом «дневной Грейс», чтобы ее убить. Этот «некто» и отогнал машину поближе к «Руккери», чтобы бросить тень подозрения на Эстеллу и Фрэнсиса.

Не могу сказать, что побудило меня сделать это, да еще столь внезапно, но я свернула на пыльную Ти-лейн и помчалась по ней к «Марч Хаусу». Что я рассчитывала там узнать? Саманта мне говорила, что Грейс Чедвик будет сегодня в городе, ее повезет доктор Гленн Ротенберг. Значит, усадьба будет в моем полном распоряжении. Какое безумие! Мой поступок можно объяснить только одним: я еще не осознала в полной мере весь ужас того, что произошло.

Было бесполезно пытаться спрятать мою довольно-таки громоздкую машину от посторонних глаз. Я подъехала прямо к дому и припарковалась у ступеней широкой, провисшей тесовой веранды, опоясывающей всю переднюю часть дома. Если бы меня здесь застали, можно было отговориться тем, что, дескать, я увидела дверь открытой и испугалась, что Грейс, не дай Бог, лежит больная; или сказать первое, что придет в голову, смотря по обстоятельствам, у меня это обычно получается неплохо.

Нет ничего более мрачного, чем пустой дом. Снаружи, как и внутри, — тишина. Я стояла у своей машины и чувствовала, что тишь обволакивает меня, точно ватное одеяло. Затененные окна безмолвно уставились на меня, словно глаза шпиона. Замшелые кирпичные стены хранили глубокое молчание, как и полуистлевшие, облупившиеся крашеные деревянные карнизы, как и шиферная крыша, и трубы над ней. Изредка слышались крики птиц, где-то звенела песня цикады, кровь пульсировала у меня в ушах. И только.