Я надела свое снаряжение, закрепила на себе парашют и втиснулась в узенькую кабину. Задвинула плексигласовый колпак над головой и через пять минут взмыла в воздух.

Так же как и полеты на воздушном шаре, планеризм имеет свои особенности. Дернув за рукоятку в кабине, я отпустила буксировочный трос. Это произошло примерно на высоте пятисот футов. И вот я — одна-одинешенька в беззвучном мире. Если вы разбираетесь в местных погодных условиях, то вы сумеете «поймать тепляк» — столб теплого воздуха, иногда поднимающийся до больших высот. По ним планеры взбираются на высоту до тридцати тысяч футов и могут улететь за тысячи миль, как птицы.

Едва оторвавшись от буксировщика, я «поймала тепляк» и стала по спирали взмывать все выше и выше. Поднявшись на тысячу футов, я нашла другой, более сильный «тепляк», восходивший с восточных склонов гор. Он понес меня над широкой долиной Сан-Хоаким. Я продолжала набирать высоту и с пяти тысяч футов заметила узкую дорогу на восток из Лос-Оливос, которая, как мне было известно, вела к джаконелловскому «Мейн Кенигрейху». Дважды мне повстречались другие планеры. Один подлетел довольно близко, и пилот помахал мне рукой. Я же молила Бога, чтобы они держались от меня подальше, — я нисколько не нуждалась в их компании.

Было уже 11.30. Еще полчаса я откровенно наслаждалась упоительным полетом. Наконец я увидела невероятное сооружение — владение Джаконелло. Его цитадель поражала своими внушительными размерами, здания были увенчаны башенками и шпилями, там и сям виднелись отдельные павильоны, которые, как мне было известно, он соорудил для своих музейных коллекций, картин и скульптур. Перед главным входом в замок отливала серым каменным блеском вымощенная плитами площадка.

«Тепляк» вознес меня на высоту в 7500 футов, но и оттуда я могла разглядеть высокий забор с электрическими проводами, едва скрываемый живой изгородью из вечнозеленых растений. Забор окружал все имение наподобие тюремной ограды. Через каждые четверть мили стояла металлическая сторожевая вышка с телекамерами и прожекторами. У главных ворот я увидела фигурки людей, издали напоминавшие муравьев, и догадалась, что это — охранники в форме.

На мое счастье, расположение замка и планировка примыкающей к нему территории оказались точно такими же, как на виденной мною фотографии. Замок стоял на ровном, как стол, предгорье. Здесь был разбит огромный, тщательно распланированный парк в стиле XVIII века. По бокам длинного центрального газона тянулись словно по линейке вычерченные цветники, обсаженные коротко подстриженным кустарником, а в центре каждого цветника красовались величественные и, надо полагать, подлинные греческие и римские статуи.

Я парила над всем этим великолепием, затем пролетела к горам, темневшим позади замка, там развернулась и начала спиральный спуск. Ветер дул с гор, и спустя несколько минут я уже шла на посадку, целясь на длинный зеленый парковый газон. Точно рассчитав, чтобы не задеть крыльями статуи, я наконец приземлилась. Нос моею планера замер в нескольких ярдах от вымощенной каменной брусчаткой площадки перед парадными ступенями замка.

Полдюжины охранников немедленно выросли словно из-под земли. Один из них — на вид самый свирепый — попытался откинуть плексигласовый колпак и схватить меня за руки. Но я сама резко откинула колпак, ухитрившись при этом дать ему по рукам, и не торопясь выбралась из кабины. Окруженная стражниками, я отстегнула парашют, пропуская мимо ушей вопросы типа: «Что вам тут надо?» — а затем сняла шлем и встряхнула волосами, что их безмерно удивило, ибо они явно готовились увидеть мужчину. На секунду воцарилась гробовая тишина, а я наслаждалась своим триумфом. Но тут охранники, к которым успели присоединиться садовники, дворники и прочая дворцовая челядь, неожиданно расступились, подобно Красному морю перед Моисеем, и я увидела перед собой отвратительного, уродливого восьмидесятилетнего старика с предельно кислым выражением на одутловатой физиономии. Его вывезли из гигантских резных дверей замка в кресле на колесиках и скатили на землю по рампе, сооруженной рядом с широкими мраморными ступенями. Он поднялся с кресла. Стайка слуг помогла ему сделать несколько коротких шажков по направлению к гостье, буквально свалившейся с неба.

Началось испытание моей смекалки.

Первый его вопрос, обращенный ко мне, прозвучал вполне обыденно:

— Извините, вы кто такая?

Тон был достаточно вежлив, но и скрывавшаяся за ним враждебность сомнений не вызывала. На бесцеремонность старика я решила ответить в том же духе и выпалила:

— Тот же самый вопрос я могла бы адресовать и вам.

Судя по выражению его физиономии, он не поверил в мою неосведомленность.

— Вы не знаете, с кем говорите? — прошипел он.

— Не знаю, — сказала я. — Но если вы здесь — самый главный, а похоже, что это именно так, то прикажите всей этой публике отойти подальше. Хватит с меня неприятностей с планером в воздухе, а тут еще ваши люди, кажется, вознамерились его доломать.

Он пропустил мою просьбу мимо ушей.

— Здесь не аэропорт, — сурово заявил он. — Зачем вы здесь и кто вы такая?

— Меня зовут Маргарет Барлоу, — отчеканила я. — И я здесь потому, что совершила вынужденную посадку. Что-то там заело в рычагах управления.

У меня на секунду перехватило дыхание — пожелай они проверить мои слова, им достаточно было подвигать элероны или руль, и тут же выяснилось бы, что все в полнейшем порядке.

— Нельзя ли от вас позвонить в аэропорт, чтобы они прислали тягач и забрали планер? Улететь отсюда на нем я не смогу. А пока, если я вам не помешаю, я просто посижу и подожду. — Я озабоченно взглянула на часы. — О, боюсь, что я оторвала вас от ленча.

Он молча продолжал сверлить меня недоверчивым взглядом. Затем, к моему удивлению, складки его обрюзгшего лица сложились в хитрую улыбку.

— Мой ленч начнется через несколько минут, и, надеюсь, вы составите мне компанию. Я — Джаконелло, миссис Барлоу, Альфонс Джаконелло.

Слова его прозвучали не как приглашение, а как приказ. Холуи тут же ринулись к нему, чтобы помочь сесть в кресло, после чего молча покатили хозяина вверх по рампе в замок.

Я вздохнула с облегчением. Забросив ранец с парашютом в кабину планера и захлопнув плексигласовый колпак, я сказала:

— А теперь, быть может, кто-нибудь соизволит проводить меня к телефону?

Некий немолодой тип, судя по дорогому костюму и начальственной осанке — не то мажордом, не то личный секретарь Джаконелло, выступил вперед и сказал:

— Прошу следовать за мной, мадам.

Мы поднялись по мраморным ступеням и попали в гигантский зал. То была копия римского атриума, обширная, как церковь, и высотою в несколько этажей. Стены — из итальянского мрамора, полы выложены римской мозаикой. С высоченного потолка смотрели фрески эпохи Ренессанса. Далее секретарь провел меня в комнату отдыха при дамском туалете, украшенную зеркалами и мрамором. Такой холл сделал бы честь самому дорогому отелю. Там стоял телефон без диска. Мера предосторожности, чтобы служащие не названивали своим друзьям по всему миру. Я подняла трубку, и тотчас же из недр замка послышался изысканно вежливый голос телефонистки. Она мгновенно соединила меня с аэродромом, после чего я снова последовала за величественным секретарем Джаконелло, который ждал меня в коридоре.

Мы миновали несколько просторных гостиных с хрустальными люстрами и зеркальными стенами, затем прошли через широкую галерею, увешанную произведениями прославленных французских импрессионистов, и наконец попали в гигантский обеденный зал, где темные панели были украшены оленьими головами с изумительными рогами — охотничьими трофеями.

Длинный стол красного дерева, за которым свободно могли разместиться тридцать шесть персон, был сервирован сейчас для двоих. Джаконелло уже восседал в массивном кресле во главе стола. Второй прибор для меня поставили так, чтобы нам удобно было беседовать, не мешая друг другу управляться с едой. За обоими креслами стояло по лакею. На них были белые бриджи и расшитые золотом белые фраки с эполетами с золотой бахромой. Едва я уселась, как мне был мгновенно подан ленч на изумительной посуде с изображением сцен средневековой охоты. Хрустальные винные кубки стояли на массивных золотых подставках.