— Кто-то заходил?

— Записки никто не оставил, — сказала Пенни.

Столлард снял фуражку и вытер лоб платком.

— Я этим делом не занимаюсь, мистер Геррик, если не считать того, что у нас в участке все им интересуются. Но одно меня беспокоит. Пенни! Пятнадцать лет никто и пальцем не пошевелил, чтобы снова открыть дело ее отца. Теперь она его открывает, и вашему другу Броку пробивают голову. Сегодня вечером вы получили предупреждение. Кто бы это ни был, убийца снова начал действовать. Ему может показаться, что самый простой путь покончить с этим делом — избавиться от Пенни. Сейчас, через двадцать один год, она единственная, кому не все равно.

— Кто ведет дело Эда? — спросил я.

— Капитан Келли. Он хочет поговорить с вами. Он один из немногих, кто остался здесь со времени тогдашнего убийства. Тогда он был простым патрульным. — Столлард надел фуражку. — Ну а мое дело — посмотреть на вашу машину, мистер Геррик.

Сержант только усилил мои собственные тревоги.

— У меня есть к вам предложение, Пенни, — сказал я. — Берите зубную щетку и поедемте со мной в город. Снимите на ночь номер в «Вилке и Ноже». Утром мы распустим слухи, что я получил предупреждение, но не намерен уезжать. Это на какое-то время переключит внимание нашего друга на меня. А сегодня ему, возможно, захочется разобраться с вами. Он может подумать, что вы были заодно с Гарриет, которая вызвала меня сюда.

— Хорошая мысль, — горячо поддержал меня Столлард.

— Я никому не позволю выжить меня из собственного дома, — сообщила Пенни.

— Здравый смысл вызывает у меня гораздо больше восхищения, чем упрямое мужество, — ответил я.

— Я с этим полностью согласен, — сказал Столлард. — В самом деле, это разумно. А мы получим лишнего человека, чтобы поохотиться сегодня за этим типом, если нам удастся взять его след от машины мистера Геррика.

— Лишнего человека? — переспросила Пенни.

— Капитан Келли не оставит тебя здесь одну, без охраны, когда получит мой рапорт. Собери свои вещи и отвези мистеpa Геррика в город. Я осмотрю его машину и вызову людей, чтобы ее забрали в гараж.

Я не стал дожидаться, что решит Пенни. Вынув из кармана ключи от машины, я протянул их Столларду.

— Через двадцать минут мы будем в «Вилке и Ноже», — заявил я.

— Я не люблю, когда мной распоряжаются, — запротестовала Пенни.

Я улыбнулся.

— Будьте послушной девочкой, — сказал я.

В баре «Вилки и Ножа» было тесно и шумно. Мы с Пенни сидели за угловым столиком вместе с Ларри Трэшем, владельцем. Перед тем как отвезти меня в город на своей машине, Пенни переоделась в темно-зеленое шерстяное платье. Забрызганная краской рубашка скрывала соблазнительную фигурку, которая, казалось, излучала живое тепло и силу. Я чувствовал, что здесь, в баре, мы в центре внимания и все говорят о нас.

— Похоже, люди здесь обзавелись индивидуальными радарными установками, — сказал я. — Плюс мисс Сотби.

— Все новости и сплетни Нью-Маверика рождаются тут, — ответил мне Трэш, улыбаясь своей белозубой профессиональной улыбкой. — Разумеется, им всем с самого утра известно, зачем вы здесь, мистер Геррик. Думаю, я тоже приложил к этому руку. У Столларда в машине телефон. Он позвонил мне и сказал, что вы везете сюда Пенни на ночь — и почему. Он не говорил, что это секрет.

За двадцать один год Нью-Маверик вырос и повзрослел. После того как переполох, вызванный убийством Джона Уилларда, потихоньку улегся, городок жил и трудился в мире. Но этому мирному творческому существованию Нью-Маверика пришел конец, когда Эда Брока, искавшего давно похороненную правду, избили до состояния бесчувственного бревна. Сегодня вечером голоса звучали громко и резко от возбуждения. Человек из аппарата окружного прокурора — они пока не знали, что я действую на свой страх и риск, — получил мрачное предупреждение держаться подальше от тайн прошлого.

Проходя мимо нашего столика, люди заговаривали с Пенни и Трэшем и бросали на меня заинтересованные, встревоженные взгляды. По их мнению, я мог снова разворошить осиное гнездо.

Я взглянул в сторону стойки бара. Позади нее висел портрет Джона Уилларда, написанный маслом, — работа его друга Роджера Марча. Пенни показала мне его, когда мы пришли в бар и сели. Гордый и немного насмешливый взгляд добрых голубых глаз следил за вами. Джон Уиллард, превративший Нью-Маверик в Мекку для новых художественных талантов, и сам был необычным человеком. Марчу удалось передать в этом портрете и властность, и стать, и достойную, спокойную уверенность.

Все столики в зале, обитом дубовыми панелями, были заняты. У стойки посетители толпились в три ряда. Беретов и бород здесь было значительно больше, чем в обыкновенном заведении подобного рода.

— То, что произошло сегодня с вами, Геррик, для этих людей не просто неприятный случай вандализма, — сказал Трэш. — От этого может зависеть их будущее. — Он одарил Пенни многозначительной улыбкой. — Все они в некотором смысле зависят от тебя, куколка. Ты владеешь самой важной для них частью Нью-Маверика, которая важна для них. Они гадают, насколько тебя хватит: сначала Брок, теперь вот Геррик. Не захочешь ли ты все бросить и прикрыть лавочку.

Это прозвучало скорее как вопрос, чем как констатация факта, и Пенни ответила так, словно это был вопрос.

— Чепуха, — сказала она. — Ты же знаешь, я виновата в том, что случилось с Эдом Броком. И я должна довести дело до конца.

— А вы, Геррик? — Трэш взглянул на меня из-под припухших век.

— Оставьте за мной мой номер на втором этаже на неопределенный срок, — ответил я.

Белозубая улыбка Трэша была невеселой.

— Откровенно говоря, я рад это слышать. И знайте, вы можете на меня положиться. Как я вам уже говорил, сюда стекаются все сплетни и слухи.

— За двадцать один год, наверное, накопилось немало догадок, — сказал я. — В таком городке должны быть свои излюбленные подозреваемые.

Глаза Трэша сузились, и он посмотрел куда-то поверх голов.

— Вначале они были, — проговорил он. — Никаких реальных улик не нашли, как вы знаете. Ни оружия. Ни даже гильзу. — Он повернул голову, чтобы продемонстрировать мне свою улыбку. — Меня тоже несколько раз таскали в полицию. Случалось, я довольно основательно поругивал старого Джона. Знаете, он передал мне эту гостиницу. Он был потрясающий человек, но временами начинал совать нос не в свое дело. Но им не много удалось из меня выжать.

— Вы были в театре? — спросил я.

— Вместе с пятью тысячами других людей, — жизнерадостно ответил Трэш. — Потом еще подозревали старину Роджа Марча, опекуна Пенни и помощника Джона. Без какой-то конкретной причины: разве что они периодически затевали шумные споры по поводу того, как должна управляться колония. Но тут тоже все затихло. — Снова многозначительная улыбка, обращенная к Пенни. — Прости меня, куколка, но разговоры ходили и о дамочках. Джо на них заглядывался, но, по правде, он был просто старый жизнелюб — любитель пощипать девочек за попки. Не думаю, чтобы у него было что-то серьезное с кем-то, кроме Санды. — Трэш пожал плечами. — Он ругался то с одним, то с другим. Он мог разъяриться как бык, знаете ли. Но предмет ссоры обычно не стоил выеденного яйца, а на следующий день Джон уже ставил выпивку. Вот так это было. Никто в Нью-Маверике не мог указать пальцем на кого-то конкретно. Так что, когда полиция не нашла ничего, разговоры прекратились. Почти все считали, что это, наверное, какой-то приезжий, кто-то, кому Джон перешел дорожку в прежней своей жизни.

— Очень удобно все списать на это, — заметил я.

— Удобно, — согласился Трэш. — То, что случилось с Броком, заставило всех задуматься. Но Брок пробыл здесь месяц, прежде чем с ним это произошло. Достаточно времени, чтобы приехать откуда-то и попытаться вышибить из него мозги. Но вы поставили все точки над «i», Геррик.

Я кивнул:

— Я получил письмо сегодня утром и приехал сюда днем. Пять часов спустя кто-то пытается запугать меня. Времени, чтобы откуда-то приехать, просто нет. Мы с Эдом сделали для вас одну вещь. Мы дали вашему убийце адрес — Нью-Маверик.