Раздался звуковой сигнал, и толпа встала для исполнения «Звездного флага». Потом начались вопли и крики, так как игроки не покатились к своим скамьям, а судья приготовился вбросить шайбу между двумя противниками.
На противоположной от скамьи «Рейнджеров» трибуне сидели Куист, Лидия, Дэн Гарви и Конни Пармали. Они не наблюдали за игрой. Куист, прижав к глазам театральный бинокль, смотрел через ледовое поле на Джонни Сандза. Он видел, как тот несколько минут назад вошел в зал, неся в руках сумку из свиной кожи. Его провел на место одетый в форму билетер. Джонни продвигался медленно, потому что его узнавали. Люди махали ему, кричали, и Джонни махал в ответ, на его губах застыла неестественная улыбка. Несколько человек окружили его, прося автограф.
— Дурак он, что пришел, — пробормотал Гарви, сидевший рядом с Куистом. — Все может закончиться в несколько секунд. Они не смогут защитить его в такой толпе.
Но Джонни наконец добрался до своего места. Он уселся, поставив сумку между ног. У Куиста был настолько сильный бинокль, что он видел мелкие капельки пота, сбегавшие по щеке Джонни. Он видел, как глаза Джонни осматривают трибуну по другую сторону ледового поля. Именно там, скорее всего, мог расположиться снайпер… если таковой существовал.
— С ума можно сойти, пока сидишь там и изображаешь из себя мишень, — заметил Гарви.
В «Гарден» царил ад кромешный. Игра развертывалась внизу, на ледовом поле. Куист ни разу не взглянул на то, что творится на льду. Ежесекундно с Джонни могли произойти два события, и оба могли случиться, пока на льду царит наибольшее возбуждение, пока пятнадцать тысяч человек, забыв обо всем на свете, с головой погрузились в игру. Снайпер мог выстрелить в Джонни, или кто–то мог подойти к нему и забрать сумку из свиной кожи. Куист знал, что люди Кривича находятся неподалеку от Джонни. Человек, который потребовал бы у него сумку, не смог бы ускользнуть от них. Но снайпер…
За время ожидания мускулы Куиста напряглись до боли. Пальцы Лидии впились в его запястье. И тысячи людей вопили от радости при виде скорости, мастерства и жестокости, которые демонстрировали на льду игроки обеих команд.
Первый двадцатиминутный период игры подошел к концу. Джонни сидел неподвижно, как статуя, на противоположной трибуне, сумка была на прежнем месте. Сейчас, в перерыве, люди столпились вокруг него, чтобы поболтать, попросить автограф, прикоснуться к нему, как будто это могло принести им удачу или здоровье.
Куист встал.
— Похоже, у меня больше нет сил выносить это, — заявил он. — Я переберусь на противоположную трибуну. Мне кажется, что если я буду ближе к нему, то смогу помочь. В перерыве ничего не случится. Джонни привлекает внимание слишком многих людей.
— Я пойду с тобой, — заявила Лидия.
— Оставайся здесь, — возразил Куист. — Там ты попадешь в зону обстрела.
— А ты? — спросила она.
— Как принято говорить в армии, если пуля предназначена тебе, от нее не уйдешь.
— Мне тоже, — заявила Лидия, крепко вцепившись в его руку.
Они пробрались через беспорядочно движущиеся толпы народа вокруг дальнего конца ледового поля к месту Джонни, окруженного толпой, и у выхода натолкнулись на Кривича.
— Я постарел на десять лет, — пожаловался лейтенант. — Почти жалею, что привез его сюда.
— Получили какие–нибудь сообщения? — спросил Куист.
— Мои люди циркулируют по противоположной трибуне. Мы не обнаружили ничего подозрительного, никакого свертка, напоминавшего ружье — даже разобранное на части.
— Нетрудно спрятать его под верхней одеждой, — заметил Куист.
— Мне ли не знать этого!..
Подобраться ближе к Джонни, не перекрывая игровое поле для кого–нибудь из зрителей, было невозможно. В здании не было ни одного свободного места. Куист и Лидия стояли рядом с Кривичем около выхода и ждали, когда снова начнется игра. Снова раздались вопли и крики, и Джонни снова застыл на своем месте, зажав сумку между ног и выжидая… выжидая…
Время тянулось невыносимо медленно, пока не закончился второй, а затем и третий периоды, и толпа потянулась к выходам, намереваясь вернуться домой.
— Кто выиграл? — тихо спросила Лидия.
— Не имею представления, — ответил Куист.
— «Рейнджеры» со счетом три — два, — подсказал Кривич. Он наблюдал за Джонни, который не собирался покидать свое место.
Куист чувствовал, как от невыносимой тревоги у него все сжалось внутри. Почему Джонни сидит так спокойно? Почему не двинулся вместе с толпой? Очевидно, никто сейчас не потребует у него сумку. С ним что–то случилось? Куист начал пробираться к нему, когда Джонни поднялся, сжимая в руках сумку. Куист испытал громадное облегчение.
Толпа, как всегда, рассасывалась очень быстро. Джонни двинулся по проходу к выходу, где его ждали Куист, Лидия и Кривич. Он выглядел постаревшим и усталым, сумка, казалось, тянула его вниз. «Сто тысяч долларов в бумажных купюрах весят больше, чем сандвич с ветчиной», — подумал Куист.
Затем совершенно неожиданно произошло столкновение. Неизвестно откуда появилась знакомая фигура. Дуглас Хедман, молодой человек, преследовавший Лидию, улыбаясь, столкнулся с Джонни в проходе между рядами. Он что–то сказал Джонни, чего они не расслышали на расстоянии, и Джонни протянул ему сумку из свиной кожи. Хедман взял ее, и затем, кто бы мог подумать, Джонни прыгнул на него, с дикой яростью награждая его тумаками. Хедман отшатнулся, а Джонни бросился на него, пытаясь схватить его за горло. Теперь Хедман яростно сопротивлялся. Он нанес мощный удар справа в челюсть Джонни. Выронил сумку и ударил Джонни левой в живот. Джонни свалился. Хедман не предпринял попытки убежать или скрыться. Он неподвижно стоял, глядя снизу вверх на Джонни, как будто не мог поверить в случившееся.
А потом Хедмана окружили люди Кривича, они схватили его за руки и держали. Куист и Кривич пробрались к нему. Джонни, из угла рта которого стекала струйка крови, пытался подняться на ноги. Куист помог ему.
— Этот подонок потребовал у меня сумку, — пробормотал Джонни. — Он тот самый.
Хедман выглядел крайне взволнованным.
— Что с ним случилось? — спросил он дрожащим голосом. — Я предложил ему поднести сумку, а он прыгнул на меня. Послушайте, Джонни, надеюсь, я не покалечил вас, но, когда вы набросились на меня, я просто начал защищаться. В чем дело? Что я натворил?
— Все это абсолютно бессмысленно, — заявил Хедман.
Они находились в кабинете капитана в здании местного полицейского участка: Хедман, Кривич, Джонни, с полдюжины одетых в штатское детективов, Куист и Гарви. Сумка из свиной кожи стояла на столе. Кривич открыл ее и показал содержимое Хедману: дюжины аккуратно упакованных пачек десяти-, двадцати— и стодолларовых купюр.
— Боже! — воскликнул Хедман.
— Вы не знали, что находится в сумке, Хедман? — спросил Кривич.
— Господи, нет, — ответил Хедман. — Джонни выглядел усталым. Я просто предложил ему поднести сумку.
Кривич посмотрел на Джонни.
— Он спросил, не поднести ли мне сумку, — подтвердил Джонни. — Я понял, что он имеет в виду.
— Пожалуйста, объясните мне, что все это значит? — попросил Хедман. Он был красивым и уверенным молодым человеком, но сейчас уверенность улетучилась. Похоже, он был напуган до потери сознания.
— Не будет ли неуместным поинтересоваться у мистера Хедмана, где он был в пятницу утром и в субботу днем и вечером, а также в воскресенье рано утром? — спросил Куист.
— И прошлой ночью, когда это случилось с Эдди? — подсказал Джонни.
— Ничего не понимаю, — ответил Хедман. — Я был здесь, в Нью—Йорке. Уже несколько недель не выезжал из города.
— Вы не были в Калифорнии на прошлой неделе в пятницу утром? — спросил Кривич.
— Говорю вам, я не выезжал из города!
— Вы не были в Чикаго в субботу днем и ранним вечером?
— Нет!
— Где именно вы были?
Хедман облизал губы.
— Господи помилуй! Я… я должен подумать. Я работал с миссис Делберт Шир на благотворительном вечере в пользу страдающих заболеваниями дыхательных путей в течение последних двух недель. В пятницу? Я… я провел в ее апартаментах большую часть дня, звонил по телефону по ее поручению.
