– Я, конечно, в технике ни бум-бум, – медленно произнес Страйкер, разглядывая плоские мониторы, – но кое-что тут не сходится…

– Что? – с интересом взглянул на него Икабод.

– Пойдем покажу.

Икабод встал из-за стола, скрипя суставами, и вышел вслед за Страйкером в коридор. Там эхом разносился гнусавый голос Лароша, но Страйкеру было не до него. Он показал Икабоду на камеру, размещенную в верхнем углу, вплотную к двери кабинета: здоровая черная коробка с толстыми линзами, установленная на вмонтированный в стену штатив.

– Эта камера входит в систему наблюдения?

– Да, – кивнул Икабод.

– Говоришь, она аналоговая?

– Сто процентов!

– Пойдем-ка!

Страйкер свернул за угол и пошел по коридору к столовой, но остановился чуть раньше, у входа в актовый зал. Дверь была открыта и зафиксирована резиновым ограничителем. Страйкер отодвинулся и кивнул Икабоду в сторону зала:

– Иди сам посмотри.

Икабод зашел внутрь, осмотрелся и, ничего не заметив, вопросительно взглянул на детектива.

– Наверх смотри! – пояснил Страйкер. – Над сценой.

Икабод так и сделал и тут же застыл в изумлении. Между сценой и дверью на шарнирном креплении была установлена другая камера: маленькая серебристая коробочка. Если бы не мигающая красная лампочка, ее можно было бы и вовсе не заметить.

– Это то, что я думаю? – спросил у Икабода Страйкер.

– Да, твою мать! – широко улыбнувшись, кивнул технарь. – У них есть вторая система!

Пинкертон Морнингстар был кабинетным полицейским, офисным работником, если угодно. Он никогда не выходил из участка, предпочитая большую часть времени проводить в следственном отделе. В этом были свои плюсы и минусы. Очевидный минус состоял в том, что он был ростом под метр девяносто и весил сто восемьдесят кило – такого здоровяка в отделе больше не было. Работай он патрульным, на улицах быстро стало бы куда спокойнее. С другой стороны, он еще и обладал крайне острым умом и огромным опытом: уже двадцать лет он расследовал ограбления, исчезновения людей и убийства, поэтому работу со свидетелями, собранными в спортзале, Страйкер доверил именно ему. Самых ценных свидетелей перевели в театральный класс.

Широким шагом Страйкер быстро шел мимо желтых полицейских заграждений. В безжизненных коридорах тихо гудели лампы дневного света. Наконец он нашел театральный класс. Двое встреченных по дороге учителей смотрели на него с ужасом и растерянностью; он отправил их в спортзал.

Класс охраняли двое полицейских-новобранцев. Уже в дверях Страйкер столкнулся с Пинкертоном Морнингстаром – на его фоне эти салаги смотрелись как хилые саженцы рядом с вековым дубом. Даже голова следователя казалась огромной. На носу гордо красовались розовые тонированные очки в стиле Джона Леннона.

Морнингстар выглядел уставшим: на загорелой лысине выступил пот, стекавший под очки и в седую бороду и усы.

– Что у тебя, Пинки? – спросил Страйкер.

– Здесь жарче, чем в аду, приятель! – недовольно проворчал великан, вытирая лоб рукавом рубашки. – Чертов кондиционер сломался, окон нет, а уводить свидетелей отсюда Ларош запретил! Говорит, из соображений безопасности! Вот гаденыш!

– Погоди, сейчас найдем тебе воды, – предложил Страйкер, едва сдержавшись, чтобы не вывалить старому другу все, что думает по поводу Лароша.

– Да сейчас я бы и твоей мочи выпил, только если со льдом!

– Ну, лучше воды – не такая соленая, – усмехнулся Страйкер. – Ну что, как там? – кивнул он на класс.

– Да пока никак, – раздраженно отмахнулся Морнингстар. – Пойдем расскажу, что есть, – быстро добавил он, не дожидаясь дальнейших расспросов. – От большинства свидетелей толку ноль, – на ходу рассказывал он, – услышали выстрелы, испугались и попытались спрятаться. В общем, поступили так, как любой на их месте. Ничего, о чем нам не было бы уже известно, рассказать не могут, и поверь мне, я по десять раз спрашивал каждого.

– А с родителями удалось связаться?

– Вообще-то, – мрачно взглянул на него Морнингстар, – у меня телефон трезвонит не затыкаясь! Шестьдесят человек уже приехали, все в панике, хотят знать, где их дети, – отрезал он, играя желваками под розовыми стеклами очков. – У нас тут триста детей, а родителей, значит, около шестисот… Ларош всех отправляет ко мне, а мне и сказать-то им нечего, мы еще даже список погибших до конца не составили! Раненых отправили по всем больницам, даже в Нью-Вестминстер, и я понятия не имею, кого куда!

– Давай помогу?

– Да нет, пусть патрульные займутся, – покачал головой Морнингстар. – А ты лови этого придурка и тащи его сюда живым или мертвым. Лучше мертвым!

Страйкер промолчал. Полицейские остановились у входа в учительскую, где стоял на карауле еще один патрульный – высокий бледный парень с помятым лицом. До срочного вызова на службу он явно не успел ни принять душ, ни побриться. Страйкер подошел поближе и заглянул в комнату через окошко в двери.

В дальнем углу, опустив голову, словно статуя застыла девочка азиатского происхождения – стройная фигурка, маленькое личико с размазанной косметикой, на вид лет четырнадцать.

– Кто это? – спросил Страйкер у Морнингстара.

– Меган Линг. Пыталась помочь пострадавшим. Девочка насмотрелась ужасов и сейчас в шоке.

– А где ее родители?

– Мать уже едет.

– Скоро вернется Фелиция, пусть поговорит с мамой девочки, ладно?

– Понял, – кивнул Пинкертон.

Страйкер снова заглянул в окошко: Меган Линг стояла как вкопанная. Он отодвинул патрульного и собирался уже войти в кабинет, но Морнингстар взял его за плечо.

– Что? – вопросительно посмотрел на него Страйкер.

– Осторожней с ней.

– Почему?

– Тебе не понравится то, что она скажет.

Кортни и Рейн направлялись в южный сектор торгового центра. С утра они переоделись в обычную одежду и оставили школьную форму в камере хранения. Рейн была в белых капри и красном топе, а Кортни в простых голубых джинсах и белой футболке.

Они остановились у одного из лотков в проходе. Рейн достала телефон, набрала чей-то номер, подождала несколько гудков, но никто не ответил.

– У тебя айфон? – Кортни пришла в восхищение.

– Не, ты что! Мама разозлилась, что я столько денег трачу на телефон, и перевела меня на тариф с ограниченным числом минут, так что мне теперь хватает на неделю, не больше… Вот и приходится с этого телефона звонить остаток месяца.

– А откуда ты его взяла?

– Это не мой, мне друг одолжил. Вот, запиши мой второй номер.

– Что еще за друг? – недоверчиво спросила Кортни, заподозрив неладное.

– Боже ты мой, ты только глянь! – Рейн схватила Кортни за руку и потащила к лотку. – Обалденные сережки! То, что нужно к моему наряду медсестры!

Кортни коротко кивнула. На другой стороне прохода около магазина «Cони» столпилось человек двадцать. Они возбужденно переговаривались и смотрели новости по выставленным в витрине телевизорам, время от времени что-то восклицая и оживленно жестикулируя.

– Кажется, что-то случилось. – Кортни повернулась к Рейн.

– Все время что-нибудь где-нибудь случается. Корт, это же Ванкувер! Ну как тебе? Круто? – спросила она, демонстрируя сережки.

– Суперкруто! Рейн, да на тебе все офигенно выглядит!

Подруга улыбнулась, достала пачку двадцаток и купила сережки.

Напротив отдела с украшениями находилась кондитерская, пахло горячими булочками с корицей и сливочной глазурью. У Кортни заурчало в животе, и она вдруг вспомнила, что они ничего не ели с самого утра. А сейчас-то уже два!

Она взглянула на Рейн: та прикладывала к уху черные серьги-кольца, пытаясь разглядеть себя в небольшое зеркало, которое ей протягивала продавщица.

– Слушай, эти булочки так пахнут… Пойдем поедим?

– Погоди немного, у нас тут встреча.

– Встреча? С кем?

Рейн в раздражении отложила зеркальце – слишком маленькое, ничего не видно – и протянула продавщице деньги.