Дядя Фаттах, дымя трубкой, сказал:

— Кажется, не вовремя мы пришли...

Гюндюз Керимбейли, не отрывая глаз от окна, возразил:

— А может быть, как раз вовремя, — и добавил с резкой, решительной интонацией, так непохожей на знакомый сторожу мягкий и сдержанный тон: — Ты иди, дядя Фаттах, я потом приду.

Дядя Фаттах догадался, что лучше ему согласиться. Странно только, что этот промокший бакинец дрожал как цыпленок, а тут и дрожь как рукой сняло.

— Может, подождать тебя здесь?

— Нет, к чему ждать, иди.

— А как ты нас найдешь?

— Найду. Учитель меня проводит.

— Ну что ж. Мы как раз против школы живем...

Дымя трубкой, дядя Фаттах повернулся и медленно исчез в темноте.

Гюндюз решил постучать в маленькую калитку, но она оказалась открытой. Когда он вошел во двор, откуда-то выскочила здоровенная собака с обрезанными ушами, не иначе как волкодав, и залилась лаем. Не будь она на цепи, дела советника стали б плохи. В свете, идущем от одноэтажной пристройки, глаза ее злобно блестели.

Из двери дома чуть высунула голову пожилая женщина, стараясь не подставлять лицо пронизывающему снежному вихрю.

— Кто это там? — послышался ее голос.

— Я к учителю Фазилю.

Женщина прикрикнула псу:

— Тихо ты!

Пес тотчас замолк, будто только и ждал окрика этой женщины. Помахивая хвостом, торопливо убрался в конуру.

Поднявшись по деревянной лестнице на второй этаж, Гюндюз приблизился к веранде.

Голоса слышались теперь совсем ясно.

— Я тебе не ребенок, чтобы меня запугивать.

— Не знаю, ребенок ты или еще кто-нибудь. Вот что я тебе скажу: промокший дождя не боится. Запомни: сделаешь только что-нибудь плохое, выпущу кишки твои наружу!

— Ну что ты за человек? Языка человеческого не понимаешь? Что ты на меня так набросился?

Гюндюз Керимбейли, должно быть, даже в интересах дела не любил подслушивать. Вытащив руку из кармана пальто, он постучал в дверь.

Сначала наступила тишина, а затем изнутри донесся голос:

— Ничего не надо, тетя Айна!

Гюндюз постучал снова.

— Ну что там еще? — одновременно с этими словами дверь отворилась, и открывший ее парень, оглядев незнакомого ему гостя, спросил: — Вы к кому?

Гюндюз посмотрел на стоявшего посреди комнаты мужчину лет сорока пяти — пятидесяти, одетого в ватник, и спросил застывшего перед ним молодого человека:

— Вы учитель Фазиль?

— Да, я.

— У меня к вам небольшое дело.

Бросив быстрый взгляд на мужчину в ватнике, учитель Фазиль предложил Гюндюзу пройти в помещение.

— Входите, пожалуйста, располагайтесь.

Войдя в комнату, Гюндюз Керимбейли направился к стулу, указанному Фазилем, и, поскольку здесь, было очень жарко, снял пальто. Портфель, с которого, не переставая, стекала вода, он поставил на пол возле стола. Сел и положил пальто на колени. Мужчина в ватнике, косо взглянув на гостя, посмотрел на учителя Фазиля и выразительно произнес:

— Я пошел! Надо будет, еще приду!

Когда он вышел, учитель Фазиль с глубоким вздохом повернулся к Гюндюзу:

— Извините, я подумал, тетя Айна снова интересуется, не надо ли нам чего. Я говорю о хозяйке дома... Я здесь квартирантом...

Следователь по особо важным делам достал из нагрудного кармана лежащего у него на коленях пальто удостоверение и показал его учителю Фазилю.

— Я беспокою вас по делу Махмуда Гемерлинского.

Учитель Фазиль сел на старый кожаный диван возле двери и с искренней, сердечной горестью сказал:

— Ужасно погиб старик! Из-за меня погиб!

— Почему из-за вас?

Учитель Фазиль посмотрел на Гюндюза Керимбейли и, несколько поколебавшись, ответил:

— Если б меня здесь не было, что ему-то тут делать?

Гюндюз, придерживая на коленях пальто, спросил:

— Зачем же он приезжал сюда?

Учитель Фазиль, встав с дивана, подошел к следователю и взял у него пальто.

— Давайте повешу, — сказал он. — Мокрое, пусть подсохнет немного.

Повесив пальто на гвоздь, прибитый к задней стороне двери, он снова сел на прежнее место:

— Меня приезжал проведать, зачем же...

— Это я прочел в вашем пояснении.

Учитель Фазиль удивленно взглянул на Гюндюза Керимбейли, если, мол, прочли, чего еще снова-то спрашивать?

— Это ваш родной дед, да?

Учитель Фазиль, будто ребенок, поднес руку ко рту и принялся грызть ноготь большого пальца:

— Я все рассказал. В протоколе все записано...

— Вы не хотите со мной разговаривать?

Фазиль, не отнимая руки ото рта, отвечал:

— Почему не хочу? Родной дед, конечно... Отец погиб на фронте, я был его единственным сыном. У деда остались двое внучат, я и сестра моя, больше у него никого не было. Сестра старше меня, живет в Баку, замужем, своя семья уже. Дедушка жил один. — Учитель Фазиль, оторвав ото рта палец, сложил руки на груди.

— Сестра приезжала на похороны?

— Конечно, приезжала. Долго задержаться она не могла, у нее ребенок грудной.

— Раньше вы жили вместе?

— Да. А после окончания университета меня распределили сюда.

— Это когда?

— Полгода уже, как я здесь.

— В Баку наведывались? Навещали деда?

— Да, конечно. Без нас он сильно скучал...

— Когда вы в последний раз были в Баку?

— Двадцать второго числа. В субботу сразу же после окончаний уроков и поехал.

— И на воскресенье остались?

— Да. Ночью выехал в Баку, чтоб в понедельник успеть на занятия.

— Значит, вы выехали из Баку двадцать третьего. Двадцать четвертое, — следователь загнул один палец, — а двадцать пятого дедушка уже оказался здесь. Всего через день он снова приехал сюда, чтобы встретиться с вами?

Учитель страдальчески посмотрел на Гюндюза Керимбейли, обхватил лицо двумя руками, склонил голову и со стоном произнес:

— Из-за меня человек погиб. Из-за меня.

Не удержавшись, Гюндюз Керимбейли громко раскашлялся, кашель на этот раз шел не из горла, а откуда-то из груди. Сомневаться не приходилось, простыл он очень сильно. Продолжая кашлять, он поднялся и, взяв платок из кармана пальто, поднес его ко рту. Дождавшись, когда пройдет кашель, сказал:

— Послушайте меня, учитель Фазиль! Если вы хотите, чтоб человека или людей, убивших вашего деда, нашли и покарали, если вы хотите, чтоб мы это сделали быстро, расскажите мне все, что вы знаете, ничего не утаивая. Времени играть в прятки у нас нет. Если мне придется вызвать вас в прокуратуру, я буду обязан допросить вас совершенно официально!

Учитель Фазиль отнял от лица руки и недоуменно посмотрел на своего гостя. Он, видимо, не ожидал столь строгого начала. Немного поразмыслив, он вымолвил:

— Но ведь одно совсем не касается другого.

— О чем это вы?

— О связи моего дела с убийством дедушки.

— Какого еще вашего дела?

Учитель Фазиль опять сложил на груди руки, и откинул голову на спинку дивана, уставившись покрасневшими глазами на потолок. Он наконец-то догадался, что его непрошеный гость просто так от него не отстанет, душу вытряхнет, а правды доищется.

— Так дед приезжал по моему делу, — уточнил учитель.

Следователь по особо важным делам резко переспросил:

— По какому же все-таки делу?

Встав, учитель Фазиль подошел к окну и, прижавшись лбом к стеклу, уставился в темноту.

— В этом городке все равно ничего не скроешь, — сказал он, не отрывая глаз от окна, и с трудом добавил: — В Баку у меня есть невеста. Наши деды с детства друзьями были... Еще когда я учился в университете, нас обручили... Я приехал сюда, а она осталась в Баку... После приезда... — Учитель Фазиль запнулся: наверное, в этот миг он чувствовал себя в самом неприглядном положении.

Гюндюзу Керимбейли захотелось ему помочь:

— Девушка полюбила другого...

Учитель, все так же глядя в окно, прерывал его:

— Нет, девушка здесь ни при чем, это я полюбил...

Он замолчал. Гюндюз, спрятав платок в карман пальто, тоже приблизился к окну.