– Есть соображения?

– Отпусти мальчика. Пусть его боссы с ним побеседуют. Может, и нам что перепадет.

– Бандиты. – Паркер произнесла это слово так, будто речь шла о чем–то, что надо соскребать с башмака.

Уиллоус вынул кассету, убедился, что пленки еще вдоволь. Он не доверял счетчику. Профессиональная болезнь. Всю свою сознательную жизнь он служил в полиции. Доверие, к людям ли, к машинам, никогда не было ему свойственно.

Паркер отрегулировала изображение, гладкое лицо Черри Нго и его пустые глаза заполнили рамку в углу экрана. Черри играл с волосами, с молнией на куртке.

Уиллоус убрал звук.

– Девушка, – сказал он, – Эмили. Может, его сводить в морг, проститься… по–твоему, будет какой–нибудь толк?

– Да ему на нее плевать. Счастлив небось: не надо беспокоиться о том, чтобы держала рот на замке.

Уиллоус взглянул на большие электрические часы, висевшие на стене над телевизором. Было 4.37. Черри Нго потянулся и отвернул микрофон в сторону. Еще ниже сполз на стуле и закрыл глаза. Уиллоус сказал:

– Можно отпускать его домой, пусть себе дырки в стенах конопатит.

– А ты тем временем пообедаешь где–нибудь и спокойно успеешь на игру.

– Какую игру?

– На бейсбол. Инспектор Бредли дал тебе два бесплатных билета.

– Кто тебе сказал?

– Он.

– А ты хочешь пойти?

– Может быть.

– Может быть что?

– Может быть, да, может быть, нет. Ты собирался пригласить меня, если бы я не заговорила сама?

Уиллоус улыбнулся. Он отлично выглядел в сером костюме и белоснежной рубашке с галстуком.

– Да, я собирался пригласить тебя, – сказал он. – Но я не собирался говорить тебе, что билеты бесплатные.

– Ты собирался продать мне билет?

– Предложил бы, чтобы ты заплатила за обед.

– Отлично, Джек. Первый класс.

Часы на стене показывали 4.39. На то, чтобы доехать домой, принять душ и переодеться, ей понадобится час. Еще часа полтора на обед плюс минут тридцать на дорогу до стадиона. Она сказала:

– Поработаем с ним до пяти, потом отпустим.

– Мы ничего от него не добьемся, Клер. Ты не хуже меня это знаешь.

Паркер подумала, пожала плечами. Вышла, чтобы сообщить Черри хорошие новости. Он, похоже, решил вздремнуть. Она присела рядом. Дышит ровно и глубоко. Вена на шее надувается и опадает.

Паркер вернулась за пленками и Уиллоусом. Они заперли дверь видеоотсека и тихо проскользнули мимо Черри Нго, оставив дверь нараспашку.

Не один Черри спал под этой крышей.

Рука детектива Эдди Оруэлла сжимала сандвич с сыром, из которого был выкушен большой полумесяц. Эдди развалился на стуле с широко разинутым ртом. Словно сон сразил его, когда он собирался откусить следующий кусок.

– Молодожены, – сказал Ферли Спирс, мотнув головой в сторону сопящего Оруэлла. Стальными ножницами он осторожно отрезал полоску от бумажного пакета.

Паркер спросила:

– А ты, Ферли? Ты давно женат?

– Давненько, так что ночью отлично высыпаюсь.

Ножницы блеснули в воздухе. Спирс трудился не покладая рук. Взглянув на Дэна Оикаву, который на цыпочках обходил окна с пластиковой коробочкой наготове, он спросил:

– Как дела, Дэнни?

– Пока никак.

Паркер поинтересовалась:

– Что это вы затеяли, ребята?

– Дэн охотится на мух. – Ферли положил на свой стол еще несколько бумажных полосок.

Дэн Оикава сказал:

– Почему в этом чертовом доме нет мух?

Уиллоус отозвался:

– Может, Эдди уже их слопал?

Оикава улыбнулся.

– Ты все на лету схватываешь, Джек. Как дела с главным свидетелем?

– Толку как от козла молока. К несчастью, он, оказывается, глух и слеп.

Спирс сказал:

– Потише, ладно?

Зазвонил телефон. Уиллоус снял трубку. Прикрыл рукой микрофон.

– Это Джудит. Она хочет поговорить с Эдди.

– Погоди минуточку, – сказал Спирс. – Дэн, как дела?

– В этой конторе ни одной мухи, что живой, что мертвой. Пауков я тоже не нашел.

– Ладно, придется, видно, обходиться подручными материалами. – Спирс подкрался к столу Оруэлла, раскрыл сандвич и засунул в него дюжину бумажных полосок. Потом мягко потряс Оруэлла за могучее плечо. – Эдди, проснись. Тебя к телефону.

Уиллоус сказал:

– Третья линия.

Оруэлл широко зевнул, протер глаза.

Спирс нажал кнопку на аппарате Эдди и протянул ему трубку.

– Это твоя жена, Джудит.

– Я знаю, кто моя жена, – буркнул Оруэлл. Откусил кусок сандвича и медленно стал жевать. Полоска бумаги свисала у него изо рта. Он втянул ее, как отставшую макаронину, и произнес в трубку:

– Привет, детка, это я.

Оикава заморгал Спирсу.

Оруэлл сказал:

– Нет, я никогда такого не делаю!

Еще одна огромная порция сандвича исчезла в его пасти.

– Потрясающе, – восхитился Оикава.

Спирс сказал:

– Потрясающе, но факт. С тебя десятка, Дэнни. Плати, плати. Оруэлл запихнул остаток сандвича в рот, облизнул пальцы. Уиллоус откинулся на своем стуле. Джудит так вопила, что ее слова почти можно было расслышать.

Паркер сказала:

– Есть одно место на Кэмби–стрит, ресторан «У Ромеро».

– Итальянский? Белый с зеленым?

Паркер кивнула:

– Как тебе такой набор – лазанья, салат, бутылка красного?

– Отлично, великолепно.

– Шесть тридцать – не рано?

– Нет, замечательно.

Уиллоус убрал со стола, проверил, заперты ли ящики.

Спирс сказал:

– Задержись. Как только Эдди слезет с телефона, мы ему сообщим о дополнительной прикормке.

– Я – пас, Ферли. – Уиллоус ткнул большим пальцем в сторону комнаты для допросов. – Когда будешь уходить, разбуди этого прохвоста и отправь его домой, ладно?

– Будь спок. – Спирс переключил внимание на Паркер. – Ставлю пять долларов, что Ванкувер обставят на три очка. Принимаешь?

– Откуда ты знаешь, что я иду на матч?

– Оттуда же, откуда я узнал, что Эдди съест бумажный пакет и изойдет слюнями.

Паркер ждала.

– Потому что я детектив, – объяснил Спирс.

Дэн Оикава протянул ему десятидолларовую банкноту. Спирс сунул десятку в бумажник, вытащил пятерку и передал ее Оруэллу.

Оруэлл, все еще слушавший Джудит, не глядя сложил купюру пополам и запихнул в карман штанов.

– Эй, – сказал Оикава. – Погоди!

– Спор был, съест Эдди сандвич с бумагой или нет, – объяснил Спирс. – Так съел же. А знал он или нет, что делает, не имеет никакого значения. Дело закрыто.

Оикава бросил на Спирса свирепый взгляд.

– Кончай эти юридические штучки, старик. Вы меня надули.

Оруэлл повесил трубку.

– Истинная правда, – сказал он и громко рыгнул. Взглянул на Паркер, широко улыбаясь, а затем мимо нее; улыбка погасла, взгляд стал холодным.

– Какого черта тебе тут нужно, парень?

Черри спросил:

– Можно позвонить?

– Четвертак есть?

Черри Нго порылся в карманах и протянул ему блестящую новенькую двадцатипятицентовую монету.

– Положи на стол.

Четвертак покружился на металлической поверхности, дрогнул раз–другой и застыл.

Оруэлл подтолкнул телефон через стол.

– Только недолго.

Черри набрал семь цифр, быстро заговорил по–вьетнамски.

Оруэлл обернулся к Оикаве, поднял бровь. Оикава пожал плечами. Китайский, японский, а теперь вот и вьетнамский. Оруэлл упорствовал в убеждении, что эти языки мало чем отличаются.

Черри немножко послушал, ответил коротко, но горячо и швырнул трубку.

Оруэлл сказал:

– Ты только испорть мне телефон, я тебе все кости переломаю.

– Я могу идти? – спросил Черри у Паркер.

Паркер сказала:

– Дай мне пять минут, Дэн, а потом сведи его вниз и покажи выход, ладно?

Оикава кивнул.

– Исчезаешь?

– Давно исчезла, – ответила Паркер, направляясь к двери.

Паркер жила на верхнем этаже трехэтажного дома на Одиннадцатой Западной. Улица была узкой, поэтому, чтобы не перекрыть движение, ставить машины разрешалось только на южной стороне. Паркер втиснула свой видавший виды «фольксваген» в просвет на полквартала ниже дома, заперла дверцы, перекинула сумку через плечо и заспешила через дорогу.