– Да, Джерри Коллинз, – подтвердила Клер.

– Да, так вот… Он погиб полгода назад. Машину занесло на обледенелой автостраде, недалеко от Принс–Джордж. Это случилось в ноябре. Он возвращался домой из бара.

– Проблем с опознанием не возникало?

– Нет, все нормально, – ответил Франклин.

– Джордж! – сказал Уиллоус.

– Что, Джек?

– Я обратил внимание, что ты говорил с матерью Аткинсона. Ну, как она?

Франклин пожал плечами.

– Думаю, не так уж убивается. Я подошел к ней, чтобы выразить сочувствие. Но она не дала мне и слова сказать. Заявила, что ей нравится мой галстук, представляешь?

– Кстати, мне тоже, – сказала Клер. – Это шелк? Он вам очень к лицу.

– Вискоза, – ответил Франклин. – Галстуки покупает мне моя жена. А шелка я в жизни не носил.

– Как бы то ни было, галстук просто потрясающий! – настаивала Клер.

Но, по правде говоря, выглядел Франклин отвратительно. После убийства Аткинсона он сильно похудел: за две недели потерял около двадцати фунтов. Столь стремительная потеря веса сделала его вялым, апатичным. А курил он теперь больше прежнего. Подъем на холм лишил его последних сил. Он задыхался, едва передвигая ноги, и то и дело заходился в жутком кашле.

Они поднялись на вершину холма. Тропинка стала заметно шире. В двадцати ярдах от них высились железные ворота. Когда они наконец до них добрались, Франклин, казалось, чуть дышал. Его нынешняя должность предполагала обладание самой свежей информацией, и в данный момент у него имелся лакомый кусочек для Уиллоуса.

– Джек, ты знаешь, что в лаборатории наконец отыскали пропавший контейнер с салатом? – сказал он, повернувшись к Уиллоусу.

– Где же он был?

– Его засунули в глубь старого холодильника, который потом выбросили. Лаборантка Патрик подумала, что это остатки завтрака кого–то из коллег. Мы узнали, что это ее работа, потому что Голдстайн нашел на крышке ее отпечатки пальцев. Она подняла крышку, чтобы посмотреть, что там внутри.

– На контейнере обнаружили только ее отпечатки? – спросила Клер.

– Нет, но только их удалось идентифицировать. Были и еще, но неразборчивые. Голдстайн наверняка знает лишь одно: отпечатки скорее всего принадлежат женщине, – уж слишком они мелкие.

Когда они подошли к «фольксвагену» Клер, Франклин попрощался и зашагал прочь, сопровождаемый Спирсом. Порывшись в сумочке в поисках ключей, Клер отперла машину и, устроившись на сиденье, опустила оконное стекло. Немного подумав, вновь подняла его. Уиллоус, дождавшись наконец, когда она откроет ему дверцу, уселся рядом.

Откинувшись на спинку сиденья, он утомленно прикрыл глаза. Клер вставила ключ в зажигание. Мотор затарахтел, постепенно нагреваясь.

– Знаешь что, – сказал Уиллоус, неожиданно открывая глаза.

– Что?

– Всякий раз, когда кого–то убивают, мы находим на месте преступления какие–нибудь улики… Пустые гильзы, пепельницу, полную окурков, наушники, контейнер с салатом…

– Но убийца Аткинсона не оставил ничего, – возразила Клер.

– Это особый случай. Убийца зачем–то пробрался в квартиру Фасии Палинкас, а тут вдруг явились Франклин и Аткинсон. Аткинсон застал его врасплох и получил пулю. Но это – случайное убийство, незапланированное. Ведь Аткинсон не являлся членом «Клуба одиночек».

– И каковы же по этому поводу твои соображения?

– Мои соображения таковы, что мы тратим уйму времени, разглядывая какие–то загадки, хотя их просто–напросто не существует. Возьми хотя бы туфлю, найденную после убийства таксиста. Туфлю с сердечком…

– Но ту же самую туфлю мы обнаружили на фотографии в комнате Мак–Кормик, – напомнила Клер.

– Ничего подобного, – возразил Уиллоус. – На фото – похожая, но вовсе не та же самая туфля. Я заставил Мэла Даттона увеличить фотографию. Туфля на дороге была совершенно новой. А на фотографии – поношенная. Кроме того, Даттон полагает, что на фотографии она на несколько размеров меньше.

– Ты хочешь сказать, что фотография – подвох. И эти туфли не имеют между собой ничего общего?

– Что–то в этом роде.

Паркер ненадолго задумалась, потом сказала:

– Выходит, убийца просто забавляется, водит нас за нос?

– Похоже на то…

– Что ж, очень может быть, – кивнула Клер.

Клер наклонилась и тыльной стороной ладони вытерла скопившуюся на стекле влагу. У подножия холма экскаваторщик, сидевший в своей оранжевой кабине, управлял металлической ручкой с корзиной на конце. Ковш резко сдвинулся в сторону. В могилу посыпалась земля. Из выхлопной трубы экскаватора вырвалось облачко дыма. Ковш повернулся за новой порцией земли. Клер сняла машину с тормоза, дала задний ход и развернулась. Затем выжала сцепление. Гравий захрустел под колесами, точно ракушечник под бежевыми ботинками. Уиллоус смотрел на Клер, изучая ее профиль, восхищаясь грациозными линиями шеи, подбородка, нежным изгибом губ, сиянием глаз… С его стороны было ошибкой провести с ней ночь. То, что она увидела в морге, испугало ее, лишило воли, а он воспользовался ее слабостью… Не говоря уже о том, что он все еще считался женатым человеком.

На Мэйн, 312, в углу помещения, где хранились вещественные доказательства, стоял огромный бронированный сейф, используемый для краткосрочного хранения небольших предметов, представлявших значительную ценность. Например, для драгоценностей, крупных сумм денег и тому подобного. Справа, за велосипедной стойкой, обычно помещалось с полдюжины английских и итальянских велосипедов. Все же остальное пространство комнаты заполняли стеллажи из некрашеной фанеры, уставленные крадеными телевизорами, пишущими машинками, компьютерами, обувью, спортивными принадлежностями и прочими вещами, походя прихваченными воришками. Единственным входом в эту комнату была бронированная дверь, с незапамятных времен охраняемая карой масти жеребцом. Хотя стеклянные глаза чучела сверкали, как и при жизни, под челкой этого коня, над его шкурой уже изрядно потрудилась моль. А также шутники: несколько лет назад некто нацепил на голову животного спортивную шапочку, вставил в губы дешевую сигарету и назвал его Винни. Шапочка, правда, исчезла в один из ненастных дней, сигарету кто–то выкурил, а вот кличка навсегда осталась за конем.

Голова Винни отбрасывала косые тени на дубовый письменный стол, за которым сидел Джек Уиллоус, ссутулившись, тупо глядя на груду вещественных доказательств. Было два часа дня. Уиллоус выглядел утомленным, да и побриться ему не мешало.

В дверях показался капрал Берни Уоттс с двумя огромными кружками кофе в руках, однако Уиллоус даже не взглянул в его сторону.

– Проклятье, – проворчал Уоттс, – последние шаги всегда самые трудные. – Капрал все же не уберег своих сверкающих ботинок, пролил–таки на них немного кофе.

Уиллоус, казалось, задумался над этой сентенцией. Потом вдруг спросил:

– Что?

Уоттс покачал головой и отвел глаза.

– Выпей кофе, Джек.

Уиллоус взял протянутую кружку, сделал глоток и вздрогнул.

– Не слишком ли крепкий? – забеспокоился Уиллоус.

– Спросил бы лучше, не слишком ли слабый, – ухмыльнулся Уоттс и, склонившись над столом, выдвинул один из ящиков. В дальнем углу ящика, за стопками старых «Плейбоев» и «Пентхаусов», хранилась бутылка рома. Уоттс плеснул из бутылки в кружки с кофе.

– Спасибо, Берни, – сказал Уиллоус.

От рома кофе показался еще горячее. Уиллоус ощутил прилив энергии, которая разлилась по телу теплой волной. Он откинулся на спинку стула и водрузил ноги на стол.

Уоттс вытащил из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет. Закурив, бросил еще горящую спичку в пепельницу, сделанную из автомобильного поршня, и указал сигаретой на коробки с вещественными доказательствами:

– Странное дело, верно, Джек?

– Что верно, то верно, – пробурчал Уиллоус.

Было очевидно, что Уиллоус не склонен распространяться на эту тему. Уоттс нахмурился. Никто и никогда не говорил ему о том, что происходит наверху. До него доходили лишь шепотки, противоречивые слухи. Разочарованный неразговорчивостью Уиллоуса, Уоттс решил подобраться к нему с другой стороны: он будет трепаться обо всех пустяках, пока Уиллоус не заговорит.