Из встроенной мойки Грег достал довольно чистый стакан, налил солидную порцию виски, наполнил вазу гренками, затем вернулся в гостиную и растянулся на софе, готовой в любой момент превратиться в кровать.

Он услышал движения Барбары в ванной, чувствовал, что она довольна собой, а почему бы и нет с такой фигурой? Грег огляделся вокруг, мысль обшарить квартиру позабавила его. Лучший способ узнать девушку – это полазить по ее шкафам. Но что ему нужно знать о Барбаре?

Грег сунул в рот горсть гренок, запил их глотком шотландского виски. Он почувствовал, что начинает расслабляться, входить в роль Найла. Именно так Найл обращался с жизнью – черпал пригоршнями, пил большими глотками.

Он посмотрел на фотографии Шера в старом номере журнала «Пипл» с именем врача на адресной бирке, на этой фотографии он нюхал духи. Он уронил журнал и встал. На Барбаре было темное платье до колен и свитер с мягким, пушистым воротником, он выглядел как кашемир, наряд, в котором можно пойти устраиваться на работу, скажем, медсестрой. Грег тщательно осмотрел, как она одета и как держалась и не нашел ничего, чем она хотела бы спровоцировать его. Разве что вот духи. Они оказали на него странное воздействие: его нос, казалось, переместился в пах.

Смущенно улыбаясь, Барбара сказала:

– Ну, как у тебя с выпивкой, успеем махнуть еще по стаканчику?

– Да, конечно. – Грег посмотрел на часы.

Она придвинулась к нему, взяла стакан и спросила:

– Что случилось с твоими усами?

– Они отлетели?

Она улыбнулась, вполне доброжелательно.

– Ты правда художник, Найл?

– А что, не похож?

– Не знаю, так выглядят многие.

Пытаясь проявить свой артистический темперамент, Грег напустил на себя угрюмый вид и сказал:

– Не понимаю, почему для меня это должно быть проблемой?

– И ты зарабатываешь этим какие-то деньги?

– Больше, чем могу истратить, – сказал Грег. Он начинал чувствовать себя Найлом, влезать в его шкуру. Он импровизировал. – Я известен, и на меня спрос, потому что я рисую животных в среде их обитания в натуральную величину, такие картины лучше всего смотрятся в резных дубовых рамах стоимостью по триста баксов за линейный дюйм. Я все сдаю на комиссию. Корпорации, систематически разрушающие природную среду, нанимают меня, чтобы покрыть стены их офисов произведениями, которые успокаивали бы остатки их совести, а для их противников были бы отвлекающим маневром. Да, я – циник. Но я богат, и я занимаюсь тем, о чем всегда мечтал, я – художник.

Барбара поморгала и кивнула, затем подошла к кухонному прилавку, достала из мойки еще один стакан и налила себе и ему по хорошей порции. Она подошла к нему, но явно избегала встретиться с ним глазами, а ее бедра, словно отягощенные гироскопом, еле двигались. Она сидела рядом с ним на софе, то есть на кровати. Близко, но не слишком. И снова эти ее духи. В духах всегда заключалось что-то от каждой женщины. Как это получалось? Он сунул нос в свой стакан.

– Как тебе моя квартира? Слишком маленькая?

– Да я ее не видел. – Грег пожал плечами. – Ты же мне ее еще не показала. Я имею в виду, я еще не видел спальни…

– Ты сидишь в ней. – Барбара похлопала по софе.

– В самом деле? – Грег изобразил удивление. Он начал осматривать стены, украшенные копиями работ Сальвадора Дали без рам и странными подвесками, сделанными из желтых перьев, причудливых корней, ярко окрашенных деревянных бусинок.

– Мне нравится, как ты декорировала квартиру, – сказал он.

Она улыбнулась, захлопала глазами и посмотрела в сторону.

– Найл, не дразни меня.

– Нет, я серьезно. Гнездышко с перышками и всеми этими бусинками – это потрясающе.

– Подойди и взгляни.

Она переплела свои и его пальцы и подняла его на ноги.

Он угадал: это было гнездо – из перьев с кусочками колючей проволоки, а в нем лежали косточки и птичьи черепа.

– Боже… – проронил Грег.

– Нравится?

Грег медленно кивнул, раздумывая.

– Сильно, – сказал он наконец. – Это потрясает. – Ты говоришь это просто так?

– Конечно нет, ведь я профессионал.

Она, понемногу отпивая из стакана, взглянула на него снизу вверх.

– Я так заволновалась, когда ты позвонил. С прошлого лета я учусь в вечерней школе. Ты знаешь Питера Голограма?

– Имя, кажется, знакомо… – Грег пожал плечами.

– Он преподает в смешанных группах в школе Эмили Карр.

– Да, да, правильно. – Грег закивал так сильно, что могла отлететь голова.

– Я работаю с самого начала над гнездышком. Сначала птахи были игрушечными. Питеру они не понравились, он назвал их глупыми. Я пошла на ферму в деревню и купила цыплят.

– Живых?

– Да, целую дюжину. Я принесла их домой в коробке, в которой мы носили котенка к ветеринару. Питер мне одолжил.

– Вот как. И что дальше?

– Ну, я положила их в духовку и, не зажигая, включила газ.

– Чтобы они от газа сдохли?

– Это еще пустяки. – Барбара поставила стакан и подлила ему и себе. – А вот обдирать их и вычищать… Особенно головки, очистить череп. – Она улыбнулась. – Они такие крошечные, хрупкие. Я многие переломала, пока получилась хоть одна подвеска. Потом я собираюсь сделать несколько крошечных домиков, а в них гнезда.

– Домики из косточек?

– О, Найл, это потрясающая мысль.

– Ну что ж, ну что ж.

– Ты одобряешь? – Она подвела его опять к софе и села рядом на сей раз поближе. – Видел бы ты лицо у Питера, когда я сказала ему, что встречаюсь с тобой.

Грег кивнул и ждал.

– Я объяснила, что это никак не связано с искусством, но думаю, он мне не поверил. Я должна была понять, что он ревнует. Я имею в виду, он только обучает искусству, а ты действительно художник. Большая разница, правда?

– Просто громадная, – сказал Грег. – Питер знает мои работы, да?

– Конечно. – Барбара допила стакан. – Можно, я задам тебе вопрос?

– Конечно да. Думаю, что да.

– Ты постучался, когда вошел?

– Разумеется. Мне показалось, я слышал твой голос, и ты пригласила меня войти.

– Правда?

– Уверен, что слышал твой голос.

Барбара подняла глаза к потолку и сказала:

– Это, должно быть, тот ненормальный наверху.

– Да?

– Надеюсь, ты не думаешь, что я нарочно подстроила, чтобы ты застал меня в таком виде?

– Мне это и в голову не приходило.

– Потому что я правда не нарочно.

– Тебе не нужно было даже говорить об этом.

– Так что не думай ничего такого.

– О, я так много думаю, – сказал Грег. – Просто до тошноты. – Он улыбнулся. – Но иной раз мне удается держать себя в руках.

Оказалось, что у Барбары не было автомобиля: она работала на пути автобусного маршрута, так зачем возиться? Грег в таких случаях никогда не пользовался своим «понтиаком», ведь изменить вид автомобиля гораздо сложнее, чем внешность человека. К тому же люди почему-то лучше запоминают автомобили. Они могут забыть, как тебя зовут, что ты им наговорил и чем ты зарабатываешь на жизнь, но никогда в жизни и через тысячу лет они не забудут, что ты водишь «тойоту» или какой-то там автомобиль номер та-та-та.

Барбара налила ему еще виски, пока он вызывал такси по ее телефону. Начался Дождь – на паркинге, за стеклянной раздвижной дверью ее дома, стояли лужи. Диспетчер жизнерадостно сообщил, что такси прибудет через двадцать минут.

Барбара вздохнула.

– Ну, хорошо. Что поделаешь? Еще по стаканчику?

Как водится, такси прибыло через полчаса. Грег выпил еще пару стаканчиков, пока любовался коллекцией акварелей. До чего же быстро бежит время.

Они опоздали, и в ресторане их столик оказался занятым. Метрдотель был худощав, черные брюки висели на нем мешком, белая рубашка застегнута на все пуговицы, волосы лоснились вороновым крылом, и это при белой и гладкой, как рыбий живот, коже и хитрющих глазах. Он предложил посидеть в баре и выпить. Барбара улыбнулась и сказала, что это прекрасная мысль. Она заказала стакан «Шардонне», Грег был готов составить компанию, но Барбара передумала и заменила вино стаканом воды с соком лимона. Она так тяжело села на стул, что Грег понял – понадобится его помощь, она уже набралась.