Она спешит приступить к работе, торопит парней. И вот снова запела пила, раскидывая брызги желтоватых опилок; толстые длинные хлысты, точно по волшебству, стали распадаться на кряжи. И чем больше было разделано лесин, тем азартнее работала Медникова. Ее азарт передавался всем остальным. Люди ловко орудовали на эстакаде: раскатывали по ней привезенные деревья, выкраивали нужные заготовки, скатывали готовые кряжи на вагонетку, а с нее с помощью лебедки подавали их в штабеля.

Медникова была рада, что все идет так прекрасно: люди быстро сработались, стали понимать друг друга без слов. Достаточно ей было сделать кивок головой или взмахнуть рукой — как это делали бригадиры электропильщиков на опытной лесосеке — и ее помощники уже знали, что она от них требует.

К эстакаде подъехал верхом на взмыленном коне Чибисов.

— Ну как успехи, артисты? — спросил он, ни к кому не обращаясь.

— Дело идет! — весело отозвался Коноплев. — Подрепетировались.

— Сколько деревьев уже разделали?

— Близко к сотне!

— Не шутите?

— Это точно! — подтвердила Медникова. — Кабы было у нас две пилы, дали бы гораздо больше, а то с одной пилой много времени теряем зря. Мотор сильно греется, приходится сидеть и студить… А ребята у меня подобрались хорошие. Дело сразу пошло.

— Молодцы, коли так! Держите марку бригады. Наш Чарусский леспромхоз вызвали на соревнование лесозаготовители Удмуртии. Придется подтянуться и взять повышенные Обязательства.

— И возьмем! — задорно сказала Медникова. — Да ведь, ребята?

— Конечно! Не подкачаем. Только пусть дадут вторую пилу, — поддержал Коноплев. — Мы приехали из колхоза не на бревнах сидеть. У нас задание — сто десять норм на брата за сезон.

— Будете перевыполнять нормы — богатые поедете из леса.

— Мы это знаем! — вмешался в разговор краснощекий парень-крепыш. — Кабы не знали, так, может быть, и не явились к вам… Обратно на поезде от вас не поедем.

— А на чем же?

— На мотоциклах. Подзаработаем денег и домой явимся на своих машинах. Мы и дома сказали, как поехали, — вернемся на мотоциклах!

— С собой, поди, еще по девушке посадите?

— Без этого не обойдется.

Когда Чибисов уехал, Лиза, взявшись за пилу, скомандовала:

— Ну-ка, ребятки, приналяжем! — И шагнула к толстой, в полтора обхвата, бортевой сосне.

В смолистое дерево пила пошла со скрежетом, с визгом, а потом, сделав глубокий паз, зашипела, зафыркала и, наконец, остановилась совсем. Люди переглянулись. Мотор выключенной пилы замолк.

— Вот, черт ее забрал! — сорвалось с языка у Лизы. — Пилу заело.

Все рабочие собрались вокруг Медниковой. Глядя на зажатую электропилу, они ждали, что скажет бригадир, какую даст команду. А она и сама растерялась, не зная, как выручить инструмент из такого толстого, огромного дерева.

«Ну и разиня, ну и разиня! — сокрушалась она про себя. — Поспешила и людей насмешила. И как это я не доглядела, что средина лесины провисла».

Ей было стыдно перед бригадой за свою оплошность. Но она тут же взяла себя в руки и распорядилась подсунуть под хлыст вагу.

— Да разве подсунешь под такого лешего, его с места не сшевелишь, — возразили ей.

— Так что же, стоять будем и ждать у моря погоды? — повысила она голос. — А ну, быстро за дело!

И сама взяла толстую жердь, попыталась подсунуть ее под бревно возле зажатой пилы. Все взялись за вагу и хотели пикой, с размаху, подсунуть ее под дерево. Однако вага под дерево не пошла, а только сдвинула его с места и повернула на бок, вместе с электропилой, взыгравшей мотором вверх и упершейся ручкой у рамы в настил эстакады.

— Э, постой, постой, что вы делаете? — раздался тревожный голос за спиной у Медниковой.

Она оглянулась. По эстакаде подле черного блестящего кабеля от электростанции шел пилоправ Кукаркин с кожаной сумкой на боку.

Увидев Кирьяна Корнеевича, Медникова смутилась, покраснела.

— Кто у вас тут бригадир? — спросил он.

— Я, — чуть слышно проговорила Лиза, потупясь.

— Эх ты, размазня Ивановна, — с веселой усмешкой сказал Кукаркин. — Ты, видно, девушка, техминимум не проходила? Разве так надо выручать пилу, когда ее заест?

— А как, Кирьян Корнеевич? Ну помоги, милый! — Она ласково заглянула в глаза пилоправу. К ней вдруг вернулось обычное, игривое настроение.

— Ишь, «милый»! Набедокуришь, а потом, как кошка, отираешься возле ног.

Обращаясь к парням, пилоправ приказал:

— Заострите-ка комли у жердей, сделайте лопаточками.

Людей с жердями он расставил по обе стороны дерева, велел возле него положить чурбаки, а на них жерди и подсунуть концы заостренных ваг под лесину. Сам ухватился за вагу.

— А ну, налегайте все! — И наваливаясь грудью на жердь, запел: — Раз еще берем, раз еще берем!

Огромный хлыст оторвался от помоста, приподнялся одним концом вверх, Кукаркин подсунул под средину возле пилы катыш.

— Вот и все. Теперь вынимайте пилу.

Все это показалось Лизе необыкновенно просто. И почему она не догадалась сама? Ведь на курсах об этом говорили. Сколько сейчас из-за своего неуменья потеряла времени. Как волновалась? Хорошо, что не разревелась, взяла себя в руки. А то бы — стыдобушка перед парнями! Пустили бы славу на весь леспромхоз, как у них девка-бригадир разревелась в лесосеке. Лиза повернулась к Кукаркину, обняла его и поцеловала в щеку. Он обтер щеку рукой.

— Ну и ну! Не Лиза, а подлиза… Ты зайди-ка завтра перед выходом в лесосеку ко мне в пилоправку. У меня там есть специальное металлическое приспособление для подъема хлыстов: подсунешь под дерево, повернешь рычажок — и одна будешь приподнимать вот такие махины.

— Неужели, Кирьян Корнеевич, есть такое приспособление? Нам на курсах о нем ничего не говорили.

— Не дошло оно еще до курсов. Я его только что сделал. Еле додумался до механической ваги.

Взяв электропилу, он осмотрел ее, проверил остроту пильных цепей.

— С обеда меняла цепь-то?

— Сменила.

Он включил мотор, прислушался к его работе. И чтобы испробовать пилу, шагнул к толстой, не до конца перепиленной сосне, уже пустившей по срезу янтарные слезы.

Приехав в Новинку, Зырянов первым долгом отправился в лесосеки. Попутная автомашина доставила его по лежневке к эстакаде, где бригадиром разделочно-погрузочной бригады работал Харитон Богданов. Эта эстакада походила на горбатый помост из бревен. Туда заходили тракторы, втаскивали за собой пучки хлыстов. Оставив их, съезжали по другой стороне помоста и, лязгая гусеницами, уходили в делянку.

Шишигин, вооруженный меркой-палкой с зарубками, размечал хлысты, выкраивал из них строевые бревна, шпальные кряжи, рудничную стойку. Но особенно Шишигин был неравнодушен к телеграфным столбам. Он буквально «охотился» за такими хлыстами, из которых можно было выкроить столб. В его представлении телеграфные столбы были самой ценной продукцией. Над ним смеялись: дескать, сам маленький, бог роста не дал, так завидует телеграфным столбам. Тем, кто подтрунивал над ним, Шишигин со всей серьезностью разъяснял, что такое телеграфный столб. Столбами обставлен весь мир. Столбы, с натянутой на них проволокой, соединяют города с селами и деревнями. Без телеграфа и телефона теперь никто не живет. И что самое главное (тут Шишигин назидательно выставлял крючковатый указательный палец) — через эти столбы можно разговаривать с другими странами… Исполнял свое дело Шишигин с большой охотой, с умом. Если попадалась береза, то знал, что кряжи ее пойдут на фанерную фабрику, а из осины люди станут делать спички.

Харитон Богданов с электрической пилой шел вслед за Шишигиным и по его зарубкам на хлыстах распиливал древесину.

Не успел еще Зырянов вылезти из кабинки автомашины, как Богданов крикнул ему:

— Замполит, эй! Вот тебя-то мне и надо.

— В чем дело? — спросил Зырянов, подходя к Богданову. — Здравствуйте, Харитон Клавдиевич!

— А вот погляди кругом и скажи, разве это порядок? Погляди, на эстакаде-то хоть шаром покати. Лесу нет. Тот сидит, другой сидит. Расселись, как сычи, на бревнышках. А вон Шишига нос прочищает, как пичужка на заре.