Утечка секретов не прекратилась и после бегства Лоренцен. В действительности информация продолжала поступать почти без перерыва. Полковник Гейнц Буш, военный аналитик главного управления «А», знавший Лоренцен и Билля по кличкам «Мозель» и «Бордо», получал первоклассные секреты НАТО также от агента по кличке «Топаз». Кураторами «Топаза», так же как Лоренцен и Билля, были полковник Клаус Рослер, начальник отдела НАТО и Европейского сообщества, и его заместитель, полковник Карл Ребаум. Буш обратил внимание на то, что «Топазу» дали тот же внутренний регистрационный номер (MfS XV 333 69), который ранее был у Лоренцен. «Это было любопытно, потому что раньше ничего подобного я не видел». После краха ГДР оказалось, что на «Топаза» можно выйти только через Буша. Сотрудники службы безопасности НАТО выдвинули предположение, что словом «Топаз» обозначается не один человек, а целая шпионская сеть.
Эта догадка основывалась на огромном количестве сверхсекретных документов НАТО — иногда до 3000 страниц за один раз, — которое прошло через руки Буша. По мнению последнего, эта гипотеза могла оказаться ложной, потому что Лоренцен также представила огромное количество материалов, хотя и с помощью своего любовника, который фотографировал документы во время ее обеденного перерыва. Буш сообщил о своем мнении начальнику службы безопасности Бартелли. Но одно обстоятельство не вызывало сомнений ни у кого: дело «Топаза» было самым громким и крупным среди подобных дел о шпионаже внутри НАТО со времени основания альянса в 1949 году. Среди ценных документов, которые пришлось анализировать Бушу, был «МС-161», имевший высшую категорию секретности, — исследование потенциала армий Варшавского договора и их боевого состава. Это была библия тех, кто планировал западную оборону. Неудивительно, что разведка ГДР дала своему агенту название драгоценного камня. Буш не знал, что «Топаз» сотрудничал с «Тюркис», потому что этот псевдоним никогда не появлялся на сопроводительных бумагах, с которыми поступали документы НАТО.
Потребовалось почти три года напряженной работы, когда сотрудники федеральной криминальной полиции и службы безопасности НАТО тщательно исследовали информацию, представленную полковником Бушем. Они проверяли персонал штаб-квартиры НАТО, имевший доступ к документам, обнаруженным в архиве Штази. Последним недостающим звеном в цепи оказалась дискета со списком агентов. Говорили, что ее продал ЦРУ за полтора миллиона долларов бывший генерал-майор МГБ ГДР Рольф-Петер Дево. В этом списке значились Райнер Рупп и его жена, Анна-Кристина. Рупп работал в экономическом управлении НАТО, а его жена была секретаршей в различных отделах, последним из которых была служба безопасности. Обоих супругов арестовали 31 июля 1993 года, когда они отдыхали в доме у родителей Райнера в Саарбурге, городе на юго-западе Германии, близ границы с Люксембургом. Руппа обвинили в государственной измене, а его жена проходила по делу как сообщница.
В возрасте двадцати двух лет, будучи студентом факультета экономики университета в Дюссельдорфе, Рупп принял участие в нескольких демонстрациях, организованных левацкими группировками. Подобно многим другим леворадикальным идеалистам 60-х, Рупп выступал против «язв капитализма» и роли Америки во вьетнамской войне.
Как-то раз после митинга в Майнце он вместе с друзьями, такими же студентами, зашел в пивную, чтобы выпить пива и перекусить. Когда пришло время расплачиваться, оказалось, что им не хватает 50 пфеннигов (16 центов). Молодых людей выручил мужчина из-за соседнего столика, назвавшийся Куртом. Он даже угостил своих новых знакомых пивом. У них завязалась политическая дискуссия. Выяснилось, что у Курта много общего со студентами, хотя Руппу не очень-то нравился социализм, построенный в ГДР. Райнер Рупп снова встретился с Куртом, и постепенно между ними завязалась дружба. В конце концов Курт открыл свое подлинное лицо и предложил Руппу встретиться с «друзьями» в Восточном Берлине — иначе говоря, с сотрудниками главного управления внешней разведки МГБ ГДР. «На первой встрече я познакомился с Юргеном, который позднее стал влиятельным лицом в ГУВР МГБ ГДР», — вспоминал Рупп уже после суда. Юрген сказал ему: «Мы делаем здесь много ошибок, и не все получается, как хотелось бы. Но если однажды ГДР прекратит свое существование, народ не допустит реставрации капитализма». Эта кажущаяся открытость со стороны офицера МГБ и впечатление Руппа, что Восточная Германия не только успешно развивается экономически, но и становится более либеральной страной, сыграли решающую роль в том, что молодой левак стал предателем. Руппа зачислили в штат как перспективного агента и дали ему задание усовершенствовать свои знания французского языка, для чего ему нужно было продолжить учебу в Брюсселе.
Описание Юргена, данное Руппом, подходит к полковнику Юргену Рогалле, который выдвинулся на ниве шпионажа в середине 60-х, когда под видом студента возглавлял резидентуру внешней разведки ГДР в Гане. В то время президент Ганы Кваме Нкрума пытался установить там коммунистический режим, опираясь на помощь СССР и других стран восточного блока. В результате военного переворота Кваме Нкрума был свергнут, а майор Рогалла оказался в тюрьме. Позднее его освободили в обмен на ганцев, находящихся в заключении в ГДР. В момент краха коммунистического режима в Восточной Германии полковник Рогалла был начальником отдела США, Канады и Мексики.
Рупп закончил университет и поступил на работу в брюссельский филиал одного британского коммерческого банка. Как-то вечером в одном из баров Брюсселя друзья познакомили его с Анной-Кристиной Боуэн. Очень умная и красивая дочь отставного майора британской армии из Дорчестера, Анна-Кристина работала секретаршей в британской, военной миссии. Для нее это была любовь с первого взгляда. Она была на два года моложе Руппа, и его эрудиция и ум произвели на нее впечатление. В 1971 году она устроилась на работу в НАТО. Через год после их свадьбы Рупп признался своей жене в том, что является агентом Штази, и попросил ее помочь ему в «работе ради мира». Она согласилась. Почти каждый рабочий день в течение пяти лет Анна-Кристина набивала документами НАТО свою сумочку и несла их своему мужу, который фотографировал их миниатюрной камерой, предоставленной Штази. Все документы были секретными, некоторые имели гриф «космик топ сикрет» — то есть третью степень секретности (прим. переводчика: документы НАТО имели четыре степени секретности — 1) «секретно», 2) «совершенно секретно», 3) «суперсекретно» — «космик топ сикрет», и 4) «фор айз оунли» — «по прочтении сжечь»), в особенности те из них, что относились к коммуникациям и оборонительным планам. Периодически супруги проводили выходные за пределами Бельгии, в таких городах, как Амстердам и Гаага. Там они встречались с полковниками Рослером или Ребаумом, своими кураторами, и получали от них инструкции. Кассеты с фотопленками Рупп прятал в пивные банки с двойным дном и передавал курьерам. Даты и места встреч он узнавал из передач радиостанции своих хозяев на коротких волнах. Через некоторое время и сам Рупп подал заявление с просьбой принять его на работу в штаб-квартиру НАТО. После проверки он был принят и получил доступ к работе с секретными документами. Это произошло в 1977 году.
Как заявил генеральный прокурор ФРГ, благодаря предательству Руппа командование вооруженных сил Варшавского договора имело своевременную и надежную информацию о планировании НАТО: «Это давало возможность правильно оценить военный потенциал стран — членов НАТО и воспользоваться этой оценкой в кризисной ситуации. В результате этой выдачи государственных тайн МГБ ГДР и последующей передаче их КГБ был нанесен значительный ущерб обороне ФРГ и ее союзников».
На процессе Руппа, который проходил в октябре-ноябре 1994 года, председатель суда Клаус Вагнер попытался выяснить, не раскаивается ли Рупп в своем предательстве. Подсудимый сказал, что он «служит интересам ФРГ, стараясь дать ясно понять Штази, что, по моему мнению, НАТО не является инструментом наступательной войны». Тогда судья спросил: «Как вы могли быть уверенным, что какой-либо безумный министр обброны СССР не воспользуется этой информацией, чтобы нанести удар по Западной Европе?». Рупп ответил, что теперь, поразмыслив над этим, он не располагает такой уверенностью.
