В суд для дачи свидетельских показаний были вызваны бывшие курьеры предателя полковник Гюнтер Нельс и майор Штефан Энгельман. Оба они были весьма словоохотливы. В то же время им также были предъявлены обвинения в шпионаже и они, возможно, надеялись, что эта помощь зачтется им на будущем процессе. Войдя в зал суда, Нельс подошел к своему бывшему агенту, пожал ему руку и сказал: «В вашем теперешнем положении я ничем не могу вам помочь».

Показания Курона не оставили сомнений в том, что главным мотивом, побудившим его совершить измену, была алчность. Выяснилось, что всего за годы сотрудничества со Штази он получил 680 000 марок, или 422 360 долларов по курсу 1990 года. Помимо этого, Штази купила ему бунгало для отдыха в Испании. 7 февраля 1992 года Курон был приговорен к 12 годам тюремного заключения. Объявляя приговор, судья сказал, что из-за Курона деятельность контрразведки БФФ была почти парализована. Деньги и собственность Курона подлежали конфискации. Курон заявил, что все деньги он потратил, причем по большей части на образование своих сыновей. Существует, однако, подозрение, что почти весь капитал Курона хранится на секретном счете в швейцарском банке.

Ведущие репортеры немецкого журнала «Дер Шпигель» в декабре 1993 года взяли у Тидге интервью в Москве. Тидге сказал, что вполне доволен своей жизнью пенсионера и что время от времени он оказывает правовые услуги русским фирмам, осваивающим германский рынок. В своем предательстве он винит свое начальство, которое не помогало ему, когда он оказался в жесточайших тисках нужды. Тидге сказал, что единственным выходом тогда явился побег в ГДР. «Мне не хватало мужества совершить самоубийство». По его мнению, виноваты были и сотрудники службы безопасности, которые проявили халатность при проведении обязательных проверок всех сотрудников БФФ. Такие проверки должны были проводиться раз в пять лет. Он проработал шестнадцать лет, но его досье в отделе собственной безопасности покрылось пылью, пролежав все время без движения. На вопрос репортера «Шпигеля», считает ли он себя предателем, Тидге вызывающе ответил: «Конечно, я — предатель». Срок давности по его делу истекает в 2005 году, после чего Тидге рассчитывает получить пенсию от германского правительства, 800–900 марок в месяц. Он будет разочарован. Федеральные служащие, признанные виновными в совершении преступлений и избегнувшие судебного преследования, не имеют права на получение государственных пенсий. Вместо этого им платят пособия из фонда социального страхования, ровно столько, сколько нужно, чтобы они не умерли от голода.

Согласно германскому законодательству заключенный может подать просьбу об условно-досрочном освобождении после отбытия половины срока. Курон так и сделал, однако суд не удовлетворил его просьбу. Тем не менее его все же перевели в тюрьму с менее строгим режимом. По выходным ему позволено навещать свою жену. Курона особенно удручает то, что ему приходится якшаться с убийцами и грабителями.

«Это же настоящее отребье, подонки. Для таких людей, как мы, должны быть специальные тюрьмы!». Он не чувствовал за собой никакой вины, не испытывал никакого раскаяния, в отличие от своей жены Агнес, которой он рассказал обо всем с самого начала. Она хотя бы делает вид, что сожалеет об этом. «Я не представляла себе, какой размах приняла его деятельность. Я думала, то, что делает он, справедливо. Сегодня я думаю — ах, если бы я только сильнее возражала ему!».

После того как была снесена Берлинская стена, некоторые сотрудники Штази очень быстро переориентировались и стали держать нос по ветру. Им стало ясно, что дни коммунистического режима сочтены. И тогда они заключили сделки в фаустовском духе с той самой западногерманской разведкой, в которой они когда-то видели порождение дьявола. После этого как горох посыпались разоблачения глубоко законспирированных агентов Штази, занимавших самые высокие посты.

Увы, один из первых и самых опасных разоблаченных шпионов был мертв уже три года. Полковник Иоахим Краузе, служивший в МАД, западногерманской военной контрразведке, шпионил для Штази в течение восемнадцати лет. Он не ограничивался только тем, что сдавал агентов МАД в руки оперативников контрразведки Штази. Он раздобыл для Штази и схемы пусковых площадок тактических ядерных ракет «Посейдон» в Западной Германии. Наличие координат этих баз позволило Советам произвести перенацеливание своих ракет, обеспечив точность попадания в радиусе не более 100 метров от цели.

Бывший лейтенант вермахта Краузе поступил на службу в бронетанковые силы западногерманского бундесвера в 1956 году, До этого он прозябал, перепробовав с десяток малопрестижных и плохо оплачиваемых профессий. К тому времени ему исполнилось тридцать лет и он был уже женат. Два года спустя Краузе, получивший чин капитана, был направлен на учебу в школу МАД в Бад-Эмсе. Затем он служил следователем контрразведки в Киле, портовом городе на балтийском побережье. Те, кто служил с ним, вспоминали о нем как о приветливом, но сдержанном офицере, который, однако, умел как следует расслабиться на вечеринках в кругу сослуживцев. По своим убеждениям он, скорее всего, был близок к социал-демократам. Возможно, он даже состоял в рядах СДПГ. Его жена также была женщиной радушной и дружелюбной, однако не очень красивой, а главное, ей не хватало светского лоска. По мнению сослуживцев, недостатки жены глубоко задевали Краузе. Начальство ценило его профессионализм, и со временем он стал пользоваться определенным авторитетом, не в последнюю очередь благодаря своим оперативным успехам. И все же Краузе явно почувствовал себя уязвленным, когда более молодые офицеры начали обходить его по службе, а его самого так и не приняли в академию генерального штаба.

Служа в Киле, Краузе принимал участие в многочисленных операциях на границе с ГДР и поэтому прекрасно знал, как несут службу пограничники и с той, и с другой стороны. В феврале 1968 года полковник появился на границе и помахал письмом восточно-германскому пограничному патрулю. В том месте не были установлены противопехотные мины, потому что через это «окно» Штази переправляла своих агентов на Запал. восточно-германский пограничник подошел к заграждению из колючей проволоки и взял у Краузе письмо, в котором тот предлагал свои услуги Штази и указывал даты и места возможных встреч. Заподозрив подвох, Штази не сразу ответила на это предложение. После некоторых колебаний Краузе все же вызвали в Восточный Берлин, где он встретился с полковником Клаусом Боте из первого управления, который ведал военными и пограничными вопросами. Боте сообщил о результатах встречи Эриху Мильке, а тот затем приказал, чтобы этим делом лично занялся заместитель начальника второго управления, генерал-майор Гюнтер Кратч. Кратч пригласил Краузе на роскошную дачу Штази на балтийском острове Умманц, где и были оговорены все детали будущего сотрудничества.

После той первой встречи Кратч и Краузе встречались обычно три-четыре раза в год в замке Вирхензее, который являлся учебно-тренировочным центром чилийских и палестинских террористов, и в различных европейских городах: Хельсинки, Праге, Вене и Будапеште. Помимо компенсации дорожных расходов после каждой встречи Краузе выдавали 5000 западных марок. Краузе передавал шифровки в Восточный Берлин непосредственно генералу Кратчу по специальному телефону, который стоял у Кратча в сейфе. Номера часто менялись. В целом Краузе применял ту же технологию, что и Курон и многие другие.

В начале 70-х Кратч был повышен в звании до генерал-лейтенанта и стал начальником второго управления. После этого дополнительным куратором Краузе стал заместитель Кратча, генерал-майор Вольфганг Лозе. К тому времени жена Краузе умерла от рака. Он совершенно перестал ухаживать за ее могилой и почти сразу же женился во второй раз. Этот факт весьма показателен.

После присвоения звания подполковника Краузе был назначен начальником отдела военной контрразведки в Гамбурге. Таким образом, через него теперь осуществлялась координация действий всех филиалов западногерманских разведывательных организаций в этом городе и связь с местной резидентурой ЦРУ. Он имел доступ к важнейшей информации. Он мог также добывать информацию об академии генерального штаба и о военном университете, которые были расположены в Гамбурге.