Эта информация облегчила аресты сотен профсоюзных активистов, проведенные в течение нескольких часов после объявления военного положения.

Почувствовав, что события в Польше могут стать частью оползня, который похоронит под собой коммунистическую систему, президент США Рональд Рейган решил действовать. Он приказал директору ЦРУ Уильяму Кейси оказать «Солидарности» тайную поддержку, в частности снабдить антикоммунистическое профсоюзное движение типографским оборудованием и системами связи. Президент Рейган также заручился в этом вопросе поддержкой Ватикана. Будучи поляком по происхождению, папа Иоанн-Павел II с энтузиазмом принял это предложение. Официальные лица Ватикана стали зачастую выполнять функции курьеров, перевозя в Польшу деньги и оборудование.

Усиление деятельности подполья в Польше не прошло незамеченным восточно-германской и советской контрразведками. К середине 1982 года в Польше работали около 300 сотрудников Штази. Телефонные и телеграфные линии, а также почтовая связь находились под контролем Штази. Сотни других агентов держали под наблюдением около 34 000 поляков, работавших на восточно-германских промышленных предприятиях. Операция получила такой размах, что Мильке приказал преобразовать временную четвертую спецгруппу в постоянный десятый отдел второго управления (контрразведки).

Оппозиция правительству росла и в других восточно-европейских странах, включая ГДР. В Москве, где Михаил Горбачев еще только начал осваиваться в новой для себя роли главы государства, другие лидеры отдавали себе отчет в том, что крах коммунистических режимов в Польше, Чехословакии и Венгрии губительно скажется на позициях Советского Союза в Восточной Германии. После совещания с Хонеккером и руководством КГБ, состоявшегося летом 1985 года, Мильке приказал увеличить штаты десятого отдела и отправил оперативные группы в Прагу и Будапешт.

Лихорадочная деятельность Штази в «братских социалистических странах», которая велась в течение следующих четырех лет, в конечном счете оказалась бесплодной. Это было все равно что затыкать пальцами дыры в плотинах, сдерживавших бурные потоки народного недовольства. Первая значительная брешь была пробита в Венгрии, правительство которой в августе 1989 года приказало срыть заграждения на границе с Австрией. Известие об этом очень скоро достигло Восточной Германии, и тысячи ее граждан, стремившихся к свободе, ринулись в Австрию. восточно-германские пограничники тщетно пытались сдержать этот поток. Венгерский министр иностранных дел Дьюла Хорн выстоял и не поддался давлению, которое оказывали на него власти ГДР с целью добиться закрытия границы. Битва была проиграна. Несколько месяцев спустя немцы начали разбирать Берлинскую стену.

Ценной стороной сотрудничества Штази с КГБ была возможность для первой пользоваться компьютерным банком данных, носившим название «Система Совместного сбора информации о противнике». Фактически эта система была создана инженерами Штази на основании украденной или незаконно приобретенной на Западе технологии. В компьютер «Системы» стекалась вся информация, которую добывали разведслужбы Восточного блока. Вклад Штази был наибольшим, однако в центральном аппарате Штази лишь горсточка высокопоставленных сотрудников, в основном из управления контразведки, имела доступ к вышеупомянутому банку данных «Системы». Те, кто обладал этой привилегией, были не очень довольны Москвой. Они жаловались на то, что КГБ получал гораздо больше, чем отдавал. Этот обмен, далеко не равноценный, зачастую превращал сотрудничество коллег в улицу с односторонним движением.

Сотрудничество КГБ и Штази не ограничивалось Европой. В западном полушарии инженеры Штази под руководством генерал-майора Хорста Мёнхена создали на Кубе систему компьютеризированного слежения, способную прослушивать все микроволновые телефонные разговоры в Соединенных Штатах. Эта система эксплуатировалась кубинцами совместно с КГБ. Мёнхен создал также систему слежения за военными кораблями США. Рыболовные шхуны были снабжены аппаратурой, позволявшей установить местонахождение всех американских стратегических подводных лодок. Эту аппаратуру обслуживали советские и восточно-германские специалисты.

На раннем этапе Мильке стоял на страже своих контактов с КГБ подобно ревнивому мужу. Однако затем помимо него право осуществлять напрямую контакты с руководством КГБ без предварительного согласования с Мильке получил Маркус Вольф — начальник главного управления «А». Мильке знал, что Вольфа связывают с КГБ почти столь же тесные узы. Всем остальным приходилось обращаться в десятый отдел, начальником которого был генерал-майор Вилли Дамм, подчинявшийся только Мильке. В конце концов эта процедура сделалась такой сложной, что у Мильке не осталось выбора, кроме как ослабить вожжи. Результатом этого процесса было установление личных отношений — то, чему Мильке всегда пытался помешать. В некоторых случаях эти личные отношения пережили даже распад Советской империи. Начальники управления КГБ часто приглашали своих восточно-германских коллег в Москву, где им оказывали прием на уровне глав государств. В первую очередь это касалось контрразведки. Чтобы ублаготворить тех, кто не мог «приложиться к Святому Граалю» на площади Дзержинского, в резидентуре КГБ в Карлсхорсте периодически устраивались роскошные застолья. Эта братская щедрость должна была еще теснее привязать офицеров Штази к КГБ. Время от времени Советы награждали своих восточно-германских соратников советскими орденами и медалями, в число которых входили ордена Ленина и Красного Знамени. Обе эти награды высоко ценились сотрудниками Штази.

Хоть и в различной степени, но в совместных операциях КГБ и Штази принимали участие все управления. В мае 1982 года, когда в полном разгаре была операция в Польше, начал реализовываться еще один крупный совместный проект. Генерал И. А. Маркелов, начальник второго главного управления КГБ, уведомил Мильке, что посылает к нему в Берлин своего самого надежного помощника. В подробности Маркелов вдаваться не стал, сообщив лишь фамилию и должность гостя — полковник Владимир Анатольевич Кремаковский, начальник четырнадцатого отдела второго управления. Мильке знал, что сферой деятельности второго управления является внутренняя безопасность и контрразведка и что сам Маркелов был заместителем председателя КГБ. Кроме того, это управление являлось центром руководства и координации всех видов деятельности в сфере контрразведки, касавшейся СССР. Мильке понимал, что Кремаковскому поручено обсудить с ним вопрос первостепенной важности, поэтому сообщение генерала Маркелова он воспринял как приказ подготовиться к государственному визиту.

Мильке приказал начальнику управления контрразведки генерал-лейтенанту Кратчу взять Кремаковского под свое крыло.

Не зная почему Кремаковский приезжает в Берлин, Кратч решил сделать все от него зависящее, чтобы угодить и своему шефу, и КГБ. Он приказал полковникам Курту Шенку и Райнеру Виганду подготовиться к обсуждению любых вопросов, которые могли бы представлять интерес в сфере контрразведки как для ГДР, так и для СССР. Виганд был начальником рабочей группы «Иностранцы», подразделения по наблюдению за иностранцами, приезжавшими в ГДР, и иностранцами проживавшими там, включая дипломатов иностранных посольств в Восточном Берлине. С помощью агентов-двойников его рабочая группа курировала работу различных организаций, располагавшихся в Западном Берлине. Надеясь получить дополнительные сведения о цели визита Кремаковского, Виганд навел справки у полковника Бориса Смирнова, офицера связи КГБ при восточно-германской контрразведке. Смирнов ответил ему, что он не в курсе, но добавил, что Кремаковский — одна из самых влиятельных фигур во втором главном управлении КГБ.

5 мая 1982 года в зале для особо важных персон аэропорта «Шёнефельд» прибытия знатного гостя ожидала делегация в составе Виганда, Шенка, офицера протокольного отдела, а также офицера связи КГБ. После того как обычные пассажиры покинули лайнер «Аэрофлота» через заднюю дверь, трап подкатили к передней двери. И только тогда появился товарищ Кремаковский, мужчина лет пятидесяти, внушительных размеров, похожий на медведя. Он спускался по трапу не торопясь, размеренным шагом, словно могущественный начальник, которого встречали подчиненные. Кислым выражением лица он напомнил Виганду Андрея Громыко, советского министра иностранных дел, который всегда выглядел так, словно мучался сильной изжогой. Полковника сопровождал сотрудник помоложе, который представился как подполковник, специалист по израильским делам.