Андрей поцокал языком:

— Какая ты смелая, Преслава! Вот бы мне таких в отряд набрать…

Она привстала и оттолкнула его руку из-под своей головы:

— У нас хозяйство было большое, семь коров, три лошади, сотня овец. Пашни тятенька с братьями дюжину чатей поднимали, даже пасеку поставили. И все бросили… А вы, ваша светлость, смеетесь! Как не стыдно, вы наш господин и обязаны нас защищать! А вы…

От такой выволочки Андрей готов был провалиться на месте, он сграбастал брыкающуюся Преславу, ласково, почти по-отцовски, нежно и бережно обнял, и после непродолжительных уговоров рассказ продолжился…

В Притуле беженцы прозябают у родичей уже три года. Жизнь тяжкая, земли нет, вся семья девчушки батрачит от рассвета до заката, но прибытка как не было, так и не предвидится.

Андрей ее слушал долго и удивлялся. О «снежном человеке» тут знали все, и притуляне, и белогорцы. Все — кроме, как обычно, его самого…

— Убей ты эту тварь, ваша светлость! Ведь только ты один сможешь это сделать! Сам посуди — ты волкодлака убил, лорийской нежити голову одним ударом отсек, проклятых волков изрубил чуть ли не полсотни. Кто ж, кроме тебя, одолеть его сможет?! А мы тебе всем родом вовек благодарны станем, служить верно будем, ни в чем не откажем!

Андрей сглотнул: почти политический наказ от избирателя к народному депутату!

Однако сейчас, глядя на обнаженную Преславу, он понял, что мерил ее по рамкам своего времени, где великовозрастные дитяти сидят на шеях престарелых родителей.

А здесь девчонки в пятнадцать лет уже замуж выходят и детей рожают. Преслава выросла и давно не девчонка, а красивая и привлекательная молодая женщина, знающая себе цену.

«Так, намек понятен! Избирательный наказ отменяется! Вот оно что — девица хочет родичам прежнее богатство вернуть, да и те готовы что угодно сделать, чтобы от нищеты избавиться. И как ей объяснить — война же в дверь стучится, со дня на день начаться может. И не до разборок сейчас с этой тварью, которая, судя по всему, намного опасней лорийской бабищи с ее оголодавшими волками!»

Мысли текли в одном русле, но недаром говорят, что язык мой — враг мой. И не только — свою роль сыграли и его глаза, и его собственные руки, обнимающие юное, горячее и желанное тело, что воля размякла подобно воску, сунутому в пламя свечи.

— Я поеду туда, Преслава, как только появится время! Обещаю! И убью эту тварь, не будет больше он шастать по нашим лугам и полям, что не может враг топтать. Сволота тамбовская! Со змеюги я шкуру поимел, а этого Волосатика обрею, но вначале поимею, и ты мне носков из его шерсти навяжешь, обещаешь?

— Обещаю! — Преслава вскочила на кровать и с визгом запрыгала по подушкам. — Обещаю! Обещаю!

«Твою мать, ну угораздило меня в очередной раз вляпаться: детский сад, горшечная группа!»

— Ваша милость, купцы к вам пожаловали!

Арни вырос на пороге, положив ладонь на рукоять меча. Андрей оживился, и неспроста: торговцы ушлый народец, везде бывают, о многом знают, а информация о странно притихшем Сартском требовалась позарез, потому он живо поднялся с лавки и вышел на крыльцо.

В просторный двор усадьбы, отведенной селянами для ордена, въехала повозка, за ней еще одна и еще, сопровождаемые полудюжиной хорошо вооруженных верховых.

Они живо спешились, поклонились чуть ли не до земли, с подчеркнутой почтительностью, и дородный человек в зеленом кафтане быстро направился к командору.

Оруженосец сразу выдвинулся вперед и стал левее Андрея, готовый в любую секунду заслонить его грудью. Арни рассудил здраво — на командоре не надеты доспехи, а купец очень может быть наемным убийцей, и предосторожности здесь не лишнее занятие. И такая предупредительность была продемонстрирована не только им одним.

Справа от Андрея зашел однорукий управляющий Липко — старый крестоносец, прибывший из Замостья, цепко скрепил пальцы единственной руки на рукояти меча.

Но это было излишне, потому что во дворе сразу появились мечники из «копья» Зарембы и взяли всех прибывших торговцев под ненавязчивое наблюдение.

Да и «серые», продолжая заниматься во дворе отработкой фехтовальных приемов, навязчиво косились в сторону возниц, готовые в любое мгновение пустить в ход луки или мечи.

Купец и глазом не моргнул, прекрасно видя эти меры предосторожности. Он очень низко поклонился и протянул Андрею большой сверток красной материи, расшитой желтой нитью:

— Примите сей дар от бедного купца, ваша светлость! Весть о том, что орден как феникс воскрес из пепла, уже облетела все земли и наполнила многие сердца великой радостью!

У купца был мягкий бархатистый голос, немного обволакивающий собеседника. Такому торговцу не составит больших трудностей убедить любого скупого покупателя в крайней необходимости сделать покупку, пусть даже совершенно ему ненужную, как нагреватель воздуха для бедуина из Сахары или холодильник с пломбиром для эскимоса.

Нарочитое миролюбие демонстрировали и его приказчики с охранниками, светясь улыбками и держа руки подальше от носимого на поясах оружия. Многие даже распахнули плащи, показывая, что под ними не надето доспехов или кольчуг.

— В Белогорье обозом шли, но как вчера узнали мы, что тракт Лорийский вы от волков с Проклятых гор освободили, всю тамошнюю нежить изведя, то преисполнились сердца радостью и преклонились перед подвигом великим вашей святости…

— Круто берешь, купец!

Андрей усмехнулся — понятно, почему купчик столь велеречив: тот, кто первым товар словакам за горы отвезет, самые сливки с торгового начинания снимет. Вот и заторопился служитель Меркурия, и сладко стелет, не жалея языка. Да чего его жалеть-то, по большому счету, — чай, без костей!

— Я не святой, ты ошибся, а воин, командор крестоносцев!

— И единственный Хранитель, — купец, низко кланяясь, продолжил безо всякой иронии, — а значит, и магистр Богом хранимого ордена Святого Креста!

В почтительных словах купца охранники Андрея словно услышали какой-то намек и мгновенно сделали полшажка вперед, но он решительным жестом пресек эту неуместную, на его взгляд, инициативу и совершенно безучастно бросил, сохраняя на лице маску невозмутимого и равнодушного хладнокровия:

— Твои товары посмотрит мой управляющий, что будет нужным, он купит, это право ордена. Остальное можешь продать либо здесь, либо в Белогорье или везти по тракту на ту сторону гор. Но пошлину заплатишь в казну! И смотри у меня, чтоб без баловства!

Андрей изображал резкого, не любящего длительные славословия вояку, а потому сделал вид, что хочет повернуться спиною. Повинуясь его жесту, Липко тут же забрал купеческий подарок.

— То, что тебе купить надо, вот с ним и обговоришь, почтенный гость! — Андрей остановился, словно передумал отворачиваться. — Но я вижу, что кроме подарка ты что-то хочешь мне сказать важное? О торговых делах, как я понимаю?

Он решил несколько облегчить приехавшему купцу выполнение задачи. Слишком подозрительным был столь скорый визит, да и на простого купца сейчас визитер походил мало, особенно после последних сказанных им слов о единственном «хранителе».

Тот посмотрел на командора умными серыми глазами и очень признательно и решительно заговорил:

— Я вхожу в «Гостиный двор» Кракова, зовут меня Турма. Одна к вам просьба, ваша светлость, — поговорить с вами, только наедине. У меня нет с собой никакого оружия, — последняя фраза была сказана, похоже, оруженосцу Арни, который мгновенно сжал рукоять меча.

— Хорошо, пойдемте в горницу, почтенный Турма, там и побеседуем о делах торговых!

Андрей повернулся спиною и вошел в дом, прекрасно зная, что Арни самым тщательным образом обыщет торговца, несмотря на все его заверения и клятвы, и размышлял о столь странном визитере, занимавшем весьма высокое положение.

«Гостиный двор» являлся очень серьезной организацией, в Польше их имелось всего три. Только вступительный взнос в эту гильдию составлял тысячу злотых, такие деньги простым торговцам и не снились.