«Как же эта штука работает? Нужно будет потом разобраться…»

— Постой, сын мой, — отец Павел извлек небольшую баклажку и вытащил из нее пробку. — Сними пояс, но голыми ладонями не трогай. Через тряпицу снимай. Я его святою водою окроплю.

Андрей кивнул, взял протянутую Грумужем тряпку и после нескольких секунд легко расстегнул ремень. Чуть дернул рукой, вытаскивая его из-под мертвого тела. Отец Павел тут же склонился над поясом, стал читать молитву, потом побрызгал водою из баклажки.

— Ну и дела, — только и сказал Андрей, разглядывая тонкие струйки дыма, что вились от тусклого золота, распадаясь на клубки.

— Вот видишь, брат, что святая вода делает?! — Отец Павел выпрямился и торжествующе посмотрел на него.

Андрей усмехнулся:

— Еще одна проверка не помешает, — и прикоснулся к поясу своим клинком. Процесс изгнания колдовства пошел по новой. Но дымок выполз вяловато и тут же прекратился.

— Остаточные явления, — пробормотал Андрей и попросил священника: — Ты его снова полей.

Старик еще раз побрызгал святой водой, но ничего больше не случилось. Андрей для дополнительной проверки снова пустил в ход клинок, но результат был аналогичным.

— Теперь можно и взять, — разрешил священник, и Андрей поднял пояс. Тяжелая оказалась вещица, склепанная из золотых пластинок, покрытых вычурными узорами каких-то непонятных рун и узоров.

— Ты все же не носи эту гадость, брат-командор. Лучше…

— Ее пустить в переплавку, а золото сбыть пану Сартскому? — Андрей зло сплюнул и шепотом на ухо старику добавил: — Для него оно как раз будет — все ему и вернется!

— Ты думаешь…

Священник вскинулся, но тут же осекся. Взгляд стал твердым, как клинок, он буквально пронизывал Андрея.

— Я не думаю, брат Павел. Я это знаю, — тихо, но веско произнес Андрей, скривив губы в недоброй улыбке.

— Тогда зло должно вернуться обратно тому, кто его выпустил…

Старик сгорбился, будто взвалил на свои плечи мешок с непосильной ношей, и пошел к яме, в которую крестоносцы уже натаскали груду хвороста. Туда же отволокли и голое тело оборотня, с размаху бросили на сушняк и тут же запалили факелами с четырех сторон.

Огонь резво принялся за дело, практически не давая дыма. Жар от пламени вскоре стал сильным, и крестоносцы отошли от костра. И когда огненные языки добрались до тела, то повалили клубы черного дыма.

Мертвое тело оборотня словно ожило в пламени. Глаза открылись, губы зашевелились, как будто он читал заклинания или изрыгал проклятия, кулаки сжались.

— Молитву, — отец Павел вскрикнул, поднимая над огнем крест, — молитву громче читайте!

Его окрика не понадобилось, оторопевшие орденцы сами стали громко читать молитву. Огонь тут же разошелся, дым пропал, и тело стало исчезать, таять, пожираемое огромным покрывалом пламени.

И тут же где-то рядом раздался пронзительный волчий вой, леденящий душу даже у храбрецов. И разом замерли сердца, а руки непроизвольно ухватились за оружие…

— Ваша светлость! Угры! Десятка три! В двух верстах от нас, словаки с ними бьются на склоне!

«Синий» осадил коня, лицо дышало молодой отвагой. Глаза лихие, с видимой, не затухшей от скачки обидой — товарищи в схватку кинулись своих выручать, а его в который раз за помощью отправили.

— Тридцать всего?! — Андрей на секунду задумался и тряхнул кудрями: — Мой шлем, Арни! Мы атакуем, братья!

Спешиваться было не нужно — он ехал на своем ушлом гнедом, пусть знает, сволочь ушастая, кто из них хозяин. Да и свой норов жеребец проявлял от безделья, а потому Андрей его решил чаще нагружать, памятуя, что солдат без работы — преступник. Поговорка эта подходила как нельзя лучше и в этом случае…

Пришпорив коня, командор помчался в бой. И снова в первом ряду, рядом с отцом Павлом, прикрывшись щитом и склонив копье. За ними поспевал десяток орденцев в красных плащах, по двое в ряд на узкой дорожке. Еще трое крестоносцев остались при вьючных лошадях. Сильно уменьшился за эти дни их и без того небольшой отряд!

Дорога промелькнула в одно мгновение — и дюжина всадников выскочила из-за поворота на довольно пологий склон. В прорезь железного шлема Андрей увидел схватку — с полтора десятка спешенных всадников, держа в руках чуть искривленные мечи и небольшие круглые щиты, упорно лезли на небольшую скалу по осыпи.

Наверху было всего несколько человек, трое или четверо, в разноцветных плащах, которые бросали в угров валуны. И иной раз попадали — Андрей видел, как небольшой камень прилетел одному из штурмующих в шлем, и тот, оглушенный, скатился к подножию, впрочем, тут же вскочил на ноги.

Чуть в стороне с десяток угров ожесточенно рубился с четверкой орденцев. Всадники метались между доброй полудюжиной брошенных словаками повозок, запряженных усталыми крестьянскими лошадками.

Было видно, что нападения обозники не ожидали — возниц порубили прямо у телег. Рядом с ними безвольной куклой лежал на земле крестоносец в синем плаще. И это взъярило Андрея больше всего — за короткий поход из десятка конных стрелков у него осталась ровно половина.

— Кто против Бога и ордена!

От яростного крика атакующих крестоносцев угры смешались и порскнули по сторонам. Но было уже поздно — добрую половину всадников орденцы легко опрокинули и просто стоптали. И тут же набросились на спешенных магометан, благо те ударились в панику, увидев нового, более грозного для себя противника.

— У, вашу мать! — Андрей взревел и направил копье в спину убегающего угра.

И удар получился — острый наконечник пробил беглеца насквозь. Копье вырвало из рук, и Андрей, уже наученный горьким опытом, выхватил шестопер. Вот только жертвы под удар граненого набалдашника не нашлось, вокруг были только красные плащи.

— Стой, поганец! Тпру!!!

Жеребец впервые за эти два месяца его сразу послушался, и Андрей облегченно вздохнул — идя в бой, он больше боялся этого копытного поганца, чем врага. Но тот, к нескрываемому облегчению, повел себя сегодня на удивление толерантно и послушно.

Кто-то из орденцев взял коня под уздцы, верный Арни тут же придержал стремя, и Андрей в два приема степенно слез с гнедого, блюдя свое новое положение. Зато отец Павел лихо соскочил с седла — за время похода старик будто бы обрел вторую молодость.

— Ушли, брат-командор! Не догнали! — Иржи осадил коня рядом с Андреем и спрыгнул с седла. Склонил виновато седеющую голову.

— Ну и хрен с ними, — грубовато отозвался Андрей. — Пока помощь приведут, мы уже у «Трех дубов» будем. Ведь так, брат Павел?

— Тут осталось с десяток верст, до вечера дойдем, ваша светлость!

Андрей удивленно вскинул брови — не ожидал от старого священника такой официальности, но сообразил сразу, увидев, что к ним со склона спускаются оборонявшиеся там словаки.

Всего четверо, все в броне. Трое крепких мужчин и один юноша, очень хрупкого сложения, еле переставляющий ноги и поддерживаемый под руки своими товарищами — то ли устал парень с непривычки, то ли получил ранение.

— Отец Павел, — звонким голоском воскликнул юноша и бросился к старому священнику, встав перед ним на колени.

Островерхий шлем свалился с его головы, и по плечам рассыпались длинные волосы. Андрей на секунду онемел от изумления — какой-такой юноша, это ж…

— Я рад тебя видеть, дочь моя, — звучно сказал священник и протянул руку, над которой девица склонилась, коснувшись губами.

— И я… Вы спасли нас, отче! Я уже думала, что погибну, как мои несчастные слуги…

Девушка заплакала навзрыд, прижавшись щекой к стариковской ладони, а отец Павел левой рукой стал ее гладить по волосам, утешая и что-то тихо шепча ей, склонившись, — Андрей не мог разобрать, что именно, хотя стоял рядом. Но тут думать не приходилось — что может сказать старый пастырь и воин молодой девушке, на глазах которой гибли ее люди, возможно, близкие ее сердцу.

— Его светлость командор и глава ордена Святого Креста брат Андреас, — негромко произнес Арни, и три подошедших к ним словака, на секунду переглянувшись с видом крайнего изумления, тут же рухнули на одно колено, словно подсеченные, и низко склонили перед ним свои головы, одним движением руки сняв с них шлемы.