От такого предложения Андрей отказаться не смог и принял третий кубок, пыхтя от усилий, затем отер выступивший пот и, почувствовав, что долгожданное облегчение начинает набирать силу, произнес со смешком, вспомнив студенческую мудрость:

— В пьянках замечен не был, но по утрам пил ну очень много холодной воды… Ладно уж, я сегодня отдыхаю, меня не беспокоить! Займись сам, проверь все!

Андрей, отдав распоряжение, устало откинулся на подушку — выпито было действительно немало, даже по прежним благополучным временам молодости, когда здоровье имелось лошадиное.

— Не беспокойся, ваша светлость, все сделаю как всегда. Да и брат Стефан со своим «копьем» вскоре здесь будет. Ты сам лучше полежи в постели, столько дней на ногах, с лица спал, исхудал весь. Там за дверью буду, со мною двое «серых». Все сделаем, стоит только позвать. Никто беспокоить не будет! — Арни говорил тихо, заботливо-любящим тоном, без малейшего признака иронии. Он вообще был иногда без чувства юмора.

Повезло с оруженосцем, настоящим помощником, ничего другого и не скажешь. Отданные им приказы доводил до конца, всегда контролировал, как другие их выполняют, и никогда ничего не забывал. Воля командора была для него святым законом…

— Жить хорошо!

Он потянулся в кровати. Спустя пять минут Андрею действительно сильно полегчало — похмелье стало отступать, как французы от Березины, а на душе запели птицы.

Андрей повернулся на своей огромной постели и уткнулся носом в лежащую рядом и тихонько посапывающую Преславу.

Утром ее не было, видно, отлучалась куда или Арни выпроводил ее как неумелую наложницу.

— Надо будет втолковать этому работнику гаремных дел политическую ситуацию! — Андрей проворчал тихонько, чтобы не разбудить Преславу. Разглядывая девушку, он понял, где пропадала утром.

Очевидно, Арни слишком буквально принял свои новые обязанности: на ней был одет уродливый серый балахон, больше похожий на монашеское одеяние, такой ни ночной рубашкой, ни платьем назвать трудно, фантазия не позволяет. А еще длинные шелковистые волосы были полностью спрятаны по несуразный чепец с безумными оборками.

Было видно — вино добило ее капитально, запах перегара витал около хорошенького личика.

«Славненькая девчушка, но совсем маленькая еще, лет 15–16 от роду… — Он разглядывал смешные веснушки на ее носу. — Хотя фигурка у нее очень ладная, такую хорошо приласкать можно…»

Преслава засопела, смешно чмокая губами. Непослушный локон выбился из-под чепца и защекотал ей щеку, она поморщила носик, собираясь чихнуть, и Андрей осторожно заправил волосы.

«Но вот любовью с такой крохой заниматься как-то не комильфо, уж нет, увольте меня, пожалуйста! Педофилия в чистом виде — я же втрое старше ее!»

От его прикосновения она проснулась и тут же застонала, пытаясь поднять свою голову с постели. Такое количество выпитого и у любого мужика вызвало бы просто жуткое похмелье — больше полведра хорошего вина за ночь совместно выкушали.

«Можно, конечно, к интенсивной лечебной терапии не прибегать, организм молодой, справится! — Она с трудом открыла глаза и вымученно улыбнулась ему. — Но до следующего дня будет она ходить здесь, как тень отца Гамлета, с зеленым лицом маленького крокодильчика — эко ее перекосило! Вечным укором для меня станет, и похмельные страдания пожизненным раскаянием сменятся!»

Андрей щедро плеснул вина в кубок и протянул его девушке, но та от него в ужасе отпрянула.

— Ты что делаешь? — Его лицо исказила самая свирепая гримаса, которую он только и смог составить, что было не трудно в его состоянии. — Ты меня оскорбить хочешь?! Зашибу!

У Преславы от ужаса расширились глаза, она, захлебываясь, выпила кубок, проливая капли вина на измятый балахон. Потом, как мышонок под веником, сжалась в комочек, испуганно глядя на своего господина. Тот, недолго думая, заставил выпить еще один кубок. Затем подождал пару минут, во весь рот заулыбался и сам выпил вина.

— Прости, что испугал тебя, — Андрей ласково погладил ее по щеке, — но иначе бы ты пить просто бы не стала. А вино с утра боль в голове устраняет, хотя и пить его очень противно! Пила-то, поди, впервые?

Страх отступил с лица девушки, она торопливо закивала:

— Пробовала пару раз… Вкусно, но сейчас точно ни капли в рот не взяла бы…

Однако через пять минут щечки Преславы слегка порозовели, глазенки заблестели, а настроение резко улучшилось:

— У меня так жутко голова болела, ваша милость, что не знала, куда деваться. А теперь почти все исчезло, а то гул такой был, словно снова Волосатого Дядьку увидела. Не поверишь, но у меня потом три дня голова болела и всю трясло…

— Кого?! — Андрей опешил, а потом, захохотав, упал на подушки. — Кого ты увидела?

— Ну. — Преслава скорчила удивленную гримаску. — В лесу который живет! Лесовик! Огромный, метра три, шерстью заросший… Его все наши стороной обходят! Правда, — она пожала плечиком, — мало кто его и видел, так, разговоры одни!

«Офигеть, в какой цирк уродцев я попал: говорящие вороны, волкодлаки и просто демонические волки, змеелюди… А вот теперь еще, похоже, настоящий снежный человек в этих лесах шарахается, наводит шухер на местных верноподданных! Эх, когда же руки до него дойдут?»

Преслава, надув губки, отвернулась и обиженно молчала.

— Эй, ты чего? — Андрей потряс ее за плечо. — Поворачивайся, поговорим еще…

— Не буду я говорить! — зло прошептала она. — Я честно сказала, а ты мне не поверит!

— Как не поверил? — Андрей силой повернул ее. — Давай рассказывай дальше, что же это за тварь, да еще по моим полям шастает и никаких пошлин не платит! Давай, красавица моя, я слушаю!

Девушка открыла было ротик, но Андрей перебил ее:

— Слушай, балахон свой дурацкий сними! А то на него смотреть невозможно, сразу тошнит!

— Совсем снять?

Она лукаво улыбнулась, скрывшись под складками одеяния. Выгнувшись, она с неуклюжей, еще угловатой подростковой грацией попыталась выбраться, но запуталась и так и осталась с поднятыми руками и балахоном, зацепившимся за сползший чепец.

— Ну же! — Она смешно брыкалась, пытаясь выбраться из тряпичного плена. — Ну же, помоги!

Любуясь остренькими грудками, прыгающими в такт ее движениям, Андрей невольно сравнивал ее с роскошным телом Милицы:

«Или станет такой, как моя Анна — обабится, прямо так и вижу эти обрезанные валенки… Или скурвится, как Мила! С такой смазливой мордочкой и фигуркой, как только войдет во вкус и в тело, быстро пойдет по рукам, девочка-то, видно сразу, смышленая…»

Преслава кое-как, но справилась сама, однако дуться не стала, без стеснения нагишом прилегла рядом с ним на кровати, с дурацкой пылкостью, свойственной юному возрасту, вообразив невесть что в своей маленькой головке, и теперь напряженно ожидая это самое, первое в ее жизни.

— Ты тут слюни не распускай! В общем, этим, — он сделал страшные глаза, — заниматься мы с тобою не будем! — Андрей поднял ладонь, останавливая ее возражения. — Закутайся в одеяло и не возражай! Обет такой давным-давно мною дан! Ты лучше про своего Волосатика рассказывай, люблю страшилки послушать!

Андрей просунул свою руку под ее голову, погладил ладонью по пышным волосам, а она перевернулась на спину и защебетала.

Опуская красочные подробности и пересказы пересказанных баек, веселенькая получилась картинка. Только теперь он понял, почему западные земли ордена между гор, наравне с Запретными землями, совершенно пустуют, а смерды там не селятся: очередная нежить, по его персональному дерьмометру, где-то на уровне «Ну скока можно?!», жрала крестьян, предварительно загипнотизировав их.

Пробовали обходить крестным ходом и кропить святой водой поля и все деревенские дома, выставляли стражу, отправляли дозоры в лес — не помогало, периодически находили тела с перегрызенными горлами и донельзя счастливым выражением лица.

— Понимаешь, твоя светлость… Простите, господин! — Андрея умиляло это ее постоянное сбивание на «ты» и то, с каким серьезным видом она потом поправлялась на «господин» или «ваша светлость». — Я с девочками, соседками, собирала на опушке грибы, совсем близко от дома. И у меня резко заболела голова, как сегодня утром. Девчонки побежали, а мне захотелось спать! А проснулась я через три дня у себя дома, девчонки людей привели, слава богу, мы недалеко ушли, и он меня не тронул! Вот!