Самая длительная либеральная реформа осуществлялась в Венгрии под руководством коммунистической партии. В это верили немногие, особенно после жестоких репрессий 1956-1957 годов. Когда Кадар восстановил в стране коммунистический порядок, он выбрал промежуточную позицию между сторонниками жесткого курса и либералами и стал искать поддержки для режима. Введение «нового экономического механизма» в 1966 и 1968 годах привело к сведению плановых задач к минимуму, освобождению цен, постепенному устранению строгого контроля над экономикой. В результате к 1980 году венгерская экономика стала одной из самых свободных в советском блоке. Возникла двойная экономическая система, напоминавшая советскую экономику 1920-х годов: кооперативам и (относительно малому) частному сектору в экономике было разрешено конкурировать с государственными предприятиями. Реформа наделила потребителей большой властью, по крайней мере тех, у которых были деньги. Старая социалистическая дилемма «дефицит товаров при избытке денег» превратилась в капиталистическую проблему: «нехватка денег при изобилии товаров». Различия в заработной плате стали заметнее и, разумеется, вызвали недовольство. Венгрия построила собственный «гуляшный коммунизм»; по коммунистическим стандартам это был потребительский рай, промышленное производство значительно возросло. И все же это был далеко не капитализм. Рыночные принципы работали слабо, нерентабельные предприятия не закрывались, государство сохраняло за собой большую часть полномочий и власти.
Пока реформы способствовали улучшению настроения масс без угрозы партийному укладу, Кремль не препятствовал их проведению. Однако опасность все же существовала. После кризиса середины 1950-х годов коммунистические режимы успокоили бунтующих рабочих с помощью выгодных экономических Условий. Либерализацию должны были поддержать «белые воротнички» и крестьяне, однако она наносила удар по рабочим, а также по более бедным регионам. После советского вторжения в Венгрии появилась единая организованная партия, которая могла бы справиться с этими проблемами. И все же большинство коммунистических государств оказались не такими твердыми и не смогли справиться с проблемами, обусловленными либерализацией. Примеры Югославии и Чехословакии (стран с более длительной коммунистической традицией, чем Венгрия, при этом переживающих этнические конфликты) продемонстрировали, какую угрозу для коммунистического режима представляет рынок.
К середине 1960-х годов рыночный механизм принес больше всего проблем Югославии. Прежние попытки объединить принципы романтического марксизма, рабочих советов и рынка давно были забыты[717]. Вместо этого был заключен союз в духе Фауста: деньги для финансирования социализма Югославии брались в долг у капиталистического Запада[718]. Эта сделка ставила Югославию в зависимое положение и все больше втягивала ее в капиталистический мир. Чтобы расплатиться с долгами, Югославия должна была экспортировать все больше и больше товаров, что неизбежно приводило к снижению качества и цен товаров, а также к повышению уровня безработицы. К 1968 году почти 10% населения Югославии были безработными — уникальная ситуация для коммунистического государства. Вспыхнули конфликты между консерваторами, поддерживающими планирование и централизацию, и либералами, связанные также с конфликтами между югославскими республиками, что представляло самую большую опасность. Хорватия и Словения выступали против оказания финансовой помощи более бедным республикам: Черногории, Македонии и Боснии и Герцеговине, особенно в период сокращения расходов, и выступали за дальнейшую либерализацию и децентрализацию. Белград постепенно терял контроль над ситуацией. В 1963 году полномочия республиканских властей были расширены, в 1965 году централизованный контроль государства над экономикой стал еще более слабым. В 1966 году главный сторонник и защитник старой централизованной системы, глава службы государственной безопасности Александр Ранкович попал в опалу. Однако рыночные принципы не заменили государственный контроль. Из-за давления местных партийных органов закрытие нерентабельных предприятий было затруднено[719], при этом их руководители продолжали повышать зарплату и занимать все больше денег, что привело к увеличению долгов и инфляции. К 1970-м годам Югославия оказалась в глубоком кризисе: экономика не работала, долги выросли, кроме того, стране грозил распад[720].
Проблемы, с которыми столкнулась Югославия, должны были предупредить Брежнева об опасности перехода к рыночной экономике и интеграции экономики Восточной Европы с капиталистическим Западом. Но не вся экономика советского блока была зависима от долгов: проблемы Тито вызвали лишь злорадство партийных чиновников Москвы. Тем не менее Брежнев не мог проигнорировать кризис Чехословакии. Компартией Чехословакии руководил Антонин Новотны, старый партиец сталинской закалки. По словам Млынаржа, он соединял в себе «искреннюю веру в безошибочность коммунистической доктрины и ее преимуществ для рабочих с политической навязчивостью и талантом вести бюрократические интриги». Он принимал непосредственное участие в сталинских показательных процессах начала 1950-х годов и был очень жестким человеком: известно, что он спал на простынях, некогда принадлежавших Владо Климентису, коммунисту, которого Новотны отправил на скамью подсудимых (собственность осужденных часто распродавалась чиновникам по низким ценам){993}. И все же Новотны наладил связи с Хрущевым и был готов пойти на ограниченные реформы, призванные преодолеть экономический кризис: экономический рост снизился с впечатляющего показателя в 11,7% в 1960 году до 6,2% в 1962-м и полностью прекратился в 1963 году. Новотны провел либерализацию в культуре и реабилитировал экономиста Оту Шика, который предложил несколько либеральных реформ. Однако когда пришло время для их осуществления, консервативный Новотны медлил с окончательным решением, рабочие, которые страдали от реформ, были недовольны{994}. С ухудшением экономической ситуации стало расти недовольство интеллигенции: появилось множество романов, в которых в самых резких формах высказывалось осуждение аппаратчиков. В партийных кругах возникли серьезные идеологические и этнические разногласия. Словакия, экономика которой была малопродуктивной и полностью зависела от Чехии, требовала либерализации, хотя на практике это принесло ей еще больше вреда. И все же началу глубокого кризиса способствовали пражские студенты: в декабре 1967 года они выступили с протестом против плохих условий в студенческих городках и общежитиях. Полиция жестоко подавила выступления. Москву охватило сильное беспокойство.
Брежнев полетел в Прагу на 48 часов. Сначала он не планировал смену руководства в Чехословакии, он просто хотел оказать давление на чешских партийных лидеров. Вскоре он понял, что Новотного было трудно в чем-либо убедить. Казалось, он не осознавал, насколько серьезна ситуация, оставался непреклонным и не представлял, «как успокоить народ». Брежнев заявил чехам, что они должны сами справиться со сложившейся ситуацией: «это ваше дело»{995}. При этом Брежнев отказался открыто поддержать Новотного, что окончательно способствовало краху старого режима. Словацкий лидер Александр Дубчек сменил ушедшего в отставку Новотного на посту первого секретаря партии в январе 1968 года и поддержал «Программу действий»[721] — новую программу реформирования, разработанную его соратниками-марксистами.
В отличие от венгров, предложивших реформы в 1956 году, чешские реформисты не стремились к ликвидации партии-государства и выходу из советского блока. Дубчек провел детские годы в СССР и очень любил русских[722]. Один из самых близких его советников Зденек Млынарж писал в 1980 году: «Я был коммунистом-реформистом, а не антикоммунистическим демократом. Я не скрывал этого тогда и не вижу причин для того, чтобы скрывать это сейчас»{996}. Он верил, что многопартийная демократия вызовет протест консерваторов и поставит реформы под угрозу срыва. И все же перед реформистами вставала прежняя дилемма: как объединить принципы истинной демократии с сохранением лидирующей роли партии.
