В результате две коммунистические державы на время прекратили борьбу за третий мир, но по несколько иным причинам. Китайцы все больше были заняты внутренней политикой проведения Культурной революции, при этом их внешняя политика стала еще более резкой, бескомпромиссной и неэффективной. Тем временем в СССР падение Хрущева дискредитировало интерес к авантюрам в третьем мире, а у Леонида Брежнева был к ним меньший интерес. Когда в конце 1960-х годов Советы возобновили борьбу с «мировой буржуазией», они были вынуждены отказаться от веры Хрущева в союзы объединенного фронта в пользу ортодоксального марксизма-ленинизма[695].

После провала восстания в Конго Че Гевара покинул Африку в поисках возможности проведения новых революций в Латинской Америке. Он вернулся в Боливию, которую посещал в молодости, и попытался на практике применить собственную теорию партизанской войны. С самого начала его планы были обречены на провал. В октябре 1967 года его выследили и убили солдаты боливийской армии с помощью агентов ЦРУ. Его труп сохранили и выставили напоказ прессе, чтобы доказать, что с Че и с партизанским коммунизмом, наводившим страх на США, действительно покончено. Уолт Ростоу написал Джонсону восторженное письмо, в котором отмечал, что смертью Че «завершилась эпоха ожесточенных… революционеров-романтиков, таких как Сукарно, Нкрума, Бен Белла… Это оправдывает применение нами “профилактической” помощи государствам, в которых зарождаются революционные настроения»^{960}.

Однако после смерти Че оказался сильнее и влиятельнее, чем при жизни. Многие указывали на сходство мертвого Че (спутанные волосы и борода, застывшие черты, вытянутое лицо) на фотографии Фредди Альборта с телом Христа на полотне «Мертвый Христос» Мантеньи. Как и католические фигурки, которые он продавал в юности, он сам превратился в реликвию. Многие женщины хранили в качестве талисмана его локоны. Кубинский режим использовал образ нового мученика-революционера. Образ Че, особенно известная фотография Альберто Корды, сделанная в 1960 году, на которой решительный Че смотрит вдаль, стал символом студенческих беспорядков и волнений конца 1960-х и 1970-х годов. Песня, написанная в 1965 году, о том, как Че покинул Кубу («Hasta siempre, Comandante» в русском переводе «Команданте навсегда»), стала неофициальным гимном радикальных левых. Среди прочих ее исполняла американская фолк-певица Джоан Баэз.

Идеализм Че конца 1950-х — начала 1960-х годов продолжал вдохновлять многие выступления конца 1960-х годов, о которых речь пойдет в главе п. Однако в некоторых вопросах Ростоу оказался прав: смерть Че ознаменовала завершение эпохи романтического коммунизма, наступившее по крайней мере в столицах сверхдержав. При огромной разнице политических взглядов Хрущев, Мао, Тито и даже Кеннеди были уверены в том, что ведут идеологическую борьбу за умы и сердца простых людей. Тем не менее с середины 1960-х годов правительства в Москве и Вашингтоне начали понимать, что наступают очень опасные времена. Новая эпоха требовала от государств создавать вовсе не мирные корпуса и не партизанские отряды, а традиционные мощные армии и передовые партии, способные ими управлять. Консервативные взгляды Москвы только укрепились после возникновения новых разногласий и революционных настроений внутри коммунистического блока, которые ознаменовала «Пражская весна» 1968 года.

21 августа 1968 года танки СССР и других стран Варшавского договора вошли в Чехословакию. Румынский лидер Николае Чаушеску обратился к стотысячной толпе с балкона здания Центрального комитета партии в Бухаресте. Он обвинил СССР в агрессии и заявил, что Румыния, несмотря на то, что она является членом Варшавского договора, не станет отправлять войска, чтобы поддержать союзников-коммунистов. Его заявление было встречено одобрительными криками. Позиция Чаушеску требовала большого мужества, так как ставила Румынию под угрозу советского вторжения. Чаушеску, как и Александр Дубчек, управлял одним из самых популярных коммунистических режимов в Восточной Европе. Тем не менее его союз с чехословацкими реформистами казался странным в идеологическом отношении. Участники «Пражской весны» стремились перейти к более либеральной форме коммунизма, а Чаушеску за год до этого решительно отклонил пакет менее либеральных реформ. Через несколько лет ему предстояло возглавить один из наиболее авторитарных режимов в Восточной Европе. Рукоплескания и похвалы вовсе не были наградой за его шаг к либерализации, они лишь выражали признание его патриотизма и мужества, которое он проявил, защищая маленькую Румынию от превосходящего ее по всем параметрам грозного соседа — СССР.

Августовская трагедия 1968 года выявила кризис коммунистического блока. Это была еще одна неудачная попытка возродить мощь коммунизма, последовавшая за провалами Тито, Хрущева и Мао. Они пытались найти новую марксистскую форму демократии с элементами милитаризма, радикализма и партийной мобилизации. Что произошло после этого? Блок начал разваливаться. Одна группа стран, включая Румынию, придерживалась принципов высокого сталинизма, мобилизации и жесткости, хотя и придавала этим принципам национальные черты. Другие коммунисты, такие как Дубчек, стремились к более прагматичному, даже либеральному марксизму, который допускал рыночную экономику и плюрализм. В середине 1960-х годов Москва предприняла весьма ограниченные попытки либерализации экономики, однако этот эксперимент длился недолго[696]. Кроме того, события «Пражской весны» дискредитировали любые подобные эксперименты. К концу 1960-х годов проходящие по улицам Праги танки стали самым ярким символом коммунистического блока, раскрывающим его истинную природу. Коммунистическая система лишилась своего былого динамизма. Теперь ее лидеры пытались добиться стабильности любой ценой.

В 1974 году Эдгар Папю, румынский литературный критик, опубликовал статью в бухарестском журнале «Двадцатый век», в которой изложил основы весьма пространной теории. Он ввел новое понятие «румынский протохронизм». Папю утверждал, что на протяжении истории все литературные движения и стили, по общепринятому мнению появившиеся в Западной Европе (барокко, романтизм, идеи и стиль Флобера и Ибсена), на самом деле впервые возникли в румынской литературе. Идея протохронизма приобрела широкую популярность и, одобренная самим Чаушеску, глубоко укоренилась в румынской культуре 1970-х и 1980-х годов^{961}.

Разумеется, протохронизм проявлялся и ранее, например в заявлениях СССР конца 1940-х годов о том, что русские изобрели телефон и электрическую лампочку. В Румынии эта идея возникла неслучайно. Фактически политический и общественный Уклад в Румынии принимал одну из форм высокого сталинизма, при которой политика, основанная на иерархии и дисциплине, была связана с экономикой индустриализации и идеологией национализма. Данную стратегию поддержала Албания, расположенная на другой стороне Балкан. Румыния и Албания представляли собой неславянские аграрные страны, обе относительно далеко располагались от «очагов напряженности» в Центральной Европе, и небольшая вероятность вторжения СССР в эти страны дала им возможность для маневрирования. Партии обеих стран видели в хрущевском СССР новую империалистическую силу, угрожающую их национальной независимости.

Почему же они придерживались таких странных, парадоксальных взглядов? Разумеется, Сталин, а вовсе не Хрущев был империалистом. Без сомнения, Хрущев изо всех сил старался придать сталинской империи новый дух братства. Прежний диктат уступил место относительной свободе, которая была предоставлена местным коммунистам. К лидерам партий Восточной Европы Сталин относился как к вассалам патримониального двора. Их неофициальные визиты в Москву редко освещались в прессе. Теперь же в отношениях появилось больше равноправия. Посещение партийных лидеров Москвы теперь рассматривалось как официальный визит главы государства. Они больше не испытывали унижение, им не приходилось участвовать в послеобеденных танцевальных вечерах, которые раньше устраивал Сталин. Хрущев также отменил сталинский ночной режим работы. Разумеется, Советы продолжали оказывать влияние на дружественные государства, их государственные службы и армию. Они ясно дали понять, что их свобода ограничена: о капитализме и многопартийной системе не может быть и речи. Однако примирение Хрущева с Тито в 1956[697] году ознаменовало главную перемену в курсе СССР: Советы окончательно признали, что от-казались от идеи Сталина создать единый монолитный блок.