Русские народники, которых Д. Пристланд называет аграрными социалистами, не считали современное им крестьянское общество идеалом Они надеялись преобразовать общину в направлении социализма. централизованных государств. Нкрума объяснял: «Социализм не появляется стихийно. Он не строится сам собой»^{942}. К 1961 году он учредил «идеологический институт», призванный обучать доктрине руководящих партийных чиновников, а в 1964 году он начал реализацию семилетнего плана индустриализации.

Тем не менее Гана сохранила смешанную экономику, в которой приветствовались иностранные инвестиции. Несмотря на то что ганцы поставили под сомнение оптимистическую идею африканского социализма и стали все больше полагаться на советскую, китайскую и кубинскую помощь, ее лидеры еще не были готовы полностью принять интернационалистический марксизм. Влияние марксизма в Африке оставалось слабым и возрастало только при определенных обстоятельствах. Марксистское Конго (Браззавиль) отличалось большой долей городского грамотного населения. В основном это были гражданские служащие и студенты, восприимчивые к западным идеям и с чуткостью реагирующие на чрезвычайно напряженную ситуацию в соседнем Конго (Леопольдвиль). Политические силы в некоторой степени отражали и французский стиль, поскольку во Франции коммунисты оказывали значительное влияние на профсоюзы. Грамотному городскому населению французский вариант марксизма сулил модернизацию и независимость. Президент Массамба-Деба проводил относительно умеренную политику, а более радикальные марксисты, связанные с партийной молодежью, вскоре усилили влияние на фоне попыток режима консолидировать свою власть. К середине 1964 года в Конго осталась одна партия, придерживавшаяся линии марксизма-ленинизма, и идеологически подготовленная «Народная армия». Кроме того, после провала миссии Че в Конго (Леопольдвиль) в 1965 году некоторые кубинцы уехали в Браззавиль, где продолжали оказывать влияние на режим, способствуя его радикализации^{943}.

Неудивительно, что особое влияние марксизм оказал на партизанские группы, противостоявшие португальскому империализму в Анголе, Мозамбике и португальской Гвинее (после объявления независимости Гвинеи-Бисау). Португальцы под руководством диктатора Антониу ди Оливейра Салазара стремились во что бы то ни стало сохранить колонии. В результате длительной борьбы политика обострилась, возрос радикализм. Однако были и другие причины влияния марксизма в особых условиях португальской Африки.

Этими словами начинается роман «Майомбе», написанный в начале 1970-х годов белым ангольцем, борцом марксистских сил МПЛА Артуром Карлушом Маурисиу Пештаной душ Сантушом, известным под псевдонимом Пепетела. Как видно из посвящения, это роман о прометеевском подвиге и войне. Огун — один из африканских богов войны. Роман повествует о группе партизан, сражающихся с португальцами в лесах Майомбе. Многие события, описываемые в романе, взяты из повседневной жизни, однако в него также включены внутренние монологи персонажей, в которых раскрывается длительное напряжение внутри партизанского отряда. Одной из основных тем книги является стремление партизан объединить ангольский народ и преодолеть племенные разделения и конфликты былого колониального расизма. В романе описываются первоначальные успехи партизан, которым удается преодолеть некоторые трудности, однако автор также многое рассказывает читателю об усугубляющемся племенном обособлении и расистских предубеждениях борцов. В начале романа бывший учитель, наполовину португалец, наполовину африканец с идеологическим псевдонимом Теория, объясняет: «В мире “да” и “нет”, белых и черных я представляю «может быть»… Моя ли вина в том, что люди настаивают на чистоте и отвергают компромиссы?.. На мой взгляд, люди, столкнувшиеся с этой серьезной проблемой, делятся на две категории: манихейцев и всех остальных. Стоит сказать, что все остальные составляют весьма малочисленную группу, мир в целом весь манихейский»^{945}.

Несмотря на критику Теорией марксизма, практикуемого партизанами МПЛА, он все больше привлекал мулатов (представителей смешанной расы) и ассимилировавшихся африканцев и индейцев, получивших образование в Португалии для дальнейшей карьеры в администрации колониальных государств. Больше всего их привлекала идея превосходства класса над расой^{946}. Именно марксизм предлагал людям, находившимся на промежуточных позициях в иерархии с «цивилизованными» португальцами наверху и африканцами туземцами внизу, возможность формировать союзы с чернокожими африканскими рабочими и крестьянами. Марксизм обещал построить современное интегрированное государство, способное заявить о себе на весь мир. Кроме того, после войны недовольство мулатов и ассимилированного населения возросло, так как их рабочие места стали занимать новые конкуренты — эмигранты из Португалии.

Сперва главные интересы националистов касались в основном культуры и укладывались в понятия «депортугализации» и «реафриканизации». Однако они также чувствовали себя уверенными модернизаторами и стремились на основе многочисленных племенных групп создать сильные государства по европейскому образцу. Неудивительно, что они в конечном итоге избрали модернистский марксизм в его советском варианте, во многом потому, что одной из сил, противостоящих режиму Салазара, была Коммунистическая партия Португалии, члены которой в 1954 году основали партию в Анголе. Хотя партия, как и французские коммунисты, не безоговорочно осуждала империю и всецело не поддерживала национально-освободительное Движение до 1960 года, многие националисты-модернизаторы попали под ее влияние^{947}.

Марксизм оказал особое влияние на португальских африканцев, получивших образование в Лиссабоне. Среди них была группа товарищей, которые регулярно собирались с целью обсудить положение в Африке. В группу входили Агостиньо Нето, будущий лидер МПЛА, и студент из Кабо-Верде Амилкар Кабрал, будущий лидер Африканской партии независимости Гвинеи и Кабо-Верде (ПАИГК). Тем не менее их подходы к марксизму отличались. Нето вступил в Коммунистическую партию Португалии и до конца жизни оставался ортодоксальным, просоветским марксистом. Марксистские взгляды Кабрала были более гибкими^{948}.

После их возвращения в Африку стало ясно, что португальцы не собираются терять свои колонии без борьбы. В 1961 году политические активисты и молодые жители ангольской столицы попытались освободить политических заключенных из Бастилии Луанды — тюрьмы Сан-Паулу. Их план провалился. Португальские поселенцы при попустительстве полиции развернули кровавую месть. Националисты окончательно убедились в том, что у них не остается другого выбора, как уйти в горы и взяться за оружие.

Кроме объединений социалистов-модернизаторов в Африке возник ряд других националистических движений. Представители одних стремились создать якобы «традиционное» африканское общество руководителей и подчиненных им «племен», другие выступали за доминирование определенной этнической группы. В Гвинее-Бисау прагматичный Кабрал успешно объединил борцов сопротивления с различными взглядами в одну организацию — ПАИГК. Похожую — ФРЕЛИМО — создал в Мозамбике националист Эдуардо Мондлане. Бывший сотрудник ООН, Мондлане находился под слабым влиянием марксизма, ему был ближе социализм Ньерере. В коалицию ФРЕЛИМО входили три националистические организации. Мондлане использовал профессиональные навыки дипломата и успешно сглаживал идеологические и этнические конфликты. Самые ярые сторонники марксизма и советской модели — МПЛА — в провозглашении себя единственной националистической партией Анголы встретили больше всего трудностей. Им противостояли серьезные соперники-антикоммунисты: Национальный фронт освобождения Анголы (ФНЛА), представлявший преимущественно интересы народности конго (баконго), и повстанческая группа Жонаса Савимби Национальный союз за полную независимость Анголы (УНИТА)^{949}.