— Почерки этих двух личностей были идентичны?

— Нет, они были разными, как эти два.

— Вот! — воскликнул Майк радостно. — Это объясняет все.

— Кроме того, что Жанет никогда не страдала неврозом или другим личностным заболеванием, — возразил Джеральд Хатчинсон, — и вам вряд ли удастся доказать это в суде.

— А после тяжелых увечий и сотрясения мозга, которые она перенесла… Доктор Рандал Маккарти считает, что у нее явно есть признаки раздвоения личности.

— Маккарти! — воскликнул Джеральд. — Ну вот, опять.

— Господи, о чем ты, Майк? — спросил Стенфилд.

— Я уже говорил вам, что попросил Маккарти осмотреть ее…

— Да, я помню, но он сказал, что повреждения Жанет не имеют последствий, препятствующих использованию восстановительной хирургии.

— В то время не было никаких признаков раздвоения личности, но сегодня утром я рассказал ему о ее странном поведении, связанном с просьбой о маммопластике, и, по его словам, именно временное проявление раздвоения личности может объяснить все.

— В этом случае необходимо дальнейшее ее исследование доктором Маккарти и занесение всего в историю болезни.

— Что это даст? — спросил Джеральд Хатчинсон. — Он, естественно, согласится с Кернзом. Вы же знаете, доктора никогда не будут свидетельствовать друг против друга.

Джордж Стенфилд прервал Хатчинсона:

— Попросите, пожалуйста, доктора Маккарти еще раз обследовать Жанет в ближайшее, по возможности, время.

— Конечно. Возможно, он осмотрит ее уже утром.

Джеральд Хатчинсон попытался возразить, но Стенфилд его сурово прервал:

— Ну хватит, Джеральд. Мы уже достаточно надоели доктору Кернзу сегодня.

Эллен Страбо работала в сестринской, когда Майк пришел на ее этаж около шести часов. Высокая блондинка, она была довольно общительна и весьма популярна среди персонала, особенно мужчин.

— Что это был за допрос о моем освидетельствовании подписи мисс Берк? — спросила она Майка. — Вам грозят неприятности?

— Графолог говорит, что подписи под этими двумя документами не идентичны.

— Я сама видела, как мисс Берк подписала бумагу, и знаю, что это ее подпись. Но вместе с тем было впечатление, что вы смотрите на человека и знаете, кто это, и вдруг он становится другим.

— Каким образом?

— Трудно объяснить, но тон ее голоса, ее движения, взгляд…

— По телефону вы назвали его дьявольским.

— Она действительно так и выглядела — глаза горели, и все в ней как-то изменилось.

— Я тоже это заметил, когда она меня вернула уже от двери в тот день и попросила сделать маммопластику.

— Бог видит, ёй нужна была вторая операция, так чего же она сожалеет?

— А может быть, это и не она. Вы описали в истории болезни особенности ее поведения в этот день?

Блондинка отрицательно покачала головой.

— Похоже, не было причины, особенно после того, как она попросила меня ничего не говорить ее дяде и этому помпезному индюку — жениху. Кроме этого, я смотрела прямо на нее, когда она подписывала документ, и точно знаю, кто был передо мной.

«Может быть, никто из нас не знал, кем она была в тот момент», — подумал Майк, взял записи и пошел по коридору в палату Жанет Берк.

Она сидела на кровати и заканчивала причесывать волосы, пользуясь прикрепленным над кроватью зеркалом и расческой с ручкой из слоновой кости. Позолоченная щетка с инициалами ЖБ лежала на тумбочке.

— Вам лучше? — спросил он.

— Похоже, да, но я слаба, как котенок. Мисс Страбо только что проводила меня в ванную. Я никогда бы не сделала это сама.

— Вы потеряли больше крови, чем мы вам перелили, но все быстро восстановится, когда вы сможете есть что-нибудь еще кроме детского питания.

Она посмотрела на часы на руке:

— Вы сегодня поздно делаете обход.

— Я участвовал в совещании относительно вас в кабинете вашего дяди.

— Относительно меня? — Она казалась искренне удивленной. — Почему?

— Ваш жених пытался доказать, что вы не давали мне разрешения на проведение второй операции по маммопластике.

— Бедный Джеральд. Когда мы вместе, он всегда пытается оттеснить меня на второй план, но если я буду выглядеть как вы обещали, то, как мне кажется, он боится, что ему придется играть вторую скрипку.

— Разве это вас не беспокоит — как основа для супружества?

— Я никогда раньше об этом не думала. Он такой динамичный, что я, естественно, смирилась с тем, что такова будет моя роль. Но сейчас… Она помолчала, потом добавила: — Какая разница, подписывала я или не подписывала теперь, когда вы уже сделали операцию и я довольна ее результатами?

— Мисс Страбо засвидетельствовала вашу подпись на второй форме, но не заметила тогда, что эта подпись резко отличалась от первой.

— Каким образом?

Из большого коричневого конверта, который он принес с собой, Майк достал ксерокопии документов, а также заключение профессора Лейбовица. Джордж Стенфилд разрешил Майку показать его доктору Рандалу Маккарти на следующее утро.

— Сначала посмотрите заключение эксперта, — посоветовал он, — вам легче будет найти различия, если вы будете знать, где их искать.

— Я уже вижу их. Как будто кто-то хотел подделать мою подпись. Хорошая работа. Я бы и сама могла не заметить, если бы не некоторые детали.

— Например?

— Буква «Ж» в слове Жанет. Я обычно ставлю прописную букву, а здесь она как печатная с небольшим завитком. Так писала «Ж» бедная Лин Толман. Некоторые другие буквы тоже отличаются.

— Эксперт отметил все эти случаи в своем заключении.

Жакет подняла глаза от документа:

— Так что же это означает?

— Если вы действительно не помните, что просили меня сделать маммопластику…

— Я совершенно не знала, что вы сделали эту операцию до тех пор, пока не спросила вас утром о назначении этих повязок.

В ее голосе сквозила озабоченность. Вдруг прямо на его глазах стали происходить поразительные изменения, как будто Жанет превращалась в другого человека. В ее глазах опять появился этот вызывающий, нагловатый блеск, который Майк уже видел за день до этого. Ее голос также изменился, став хрипловатым и звонким, а ее манеры как день и ночь отличались от тех, которые он наблюдал в начале их разговора.

— Эй! — крикнула она возбужденно. — Я могу подать на тебя в суд, да?

— Если пожелаете, — сказал Майк сдержанно, — хотя я…

— Что, парень, ты уже обмочился со страху! — ухмыльнулась она. — Где-то должны быть снимки, на которых видно, какой плоской она… я была. Если я покажу их, а потом продемонстрирую грудь, которую ты мне сделал, в качестве вещественных доказательств, присяжные заседатели враз тебя упекут.

— Вы еще не видели результаты операции, — напомнил он.

— А эти искусственные подушки, которые ты засунул мне под кожу, как называются?

— Протезы.

— Ну, как бы они ни назывались, на вид и на ощупь будет казаться, что я ношу пару подставных грудей.

— Силиконовое желе имеет такую же консистенцию, как и ткани груди, — заверил он ее, — и если не нажимать сильно, чтобы прощупать пластиковую оболочку, отделяющую желе от тканей груди, вы никогда не скажете, что там находится протез.

— Какой размер ты мне сделал?

— Тридцать шесть Б.

— Ты добряк. — Ее голос все еще был звонким, но сейчас уже звучали саркастические нотки. — Если я подам на тебя в суд, то мое слово будет против твоего, а присяжные всегда верят женщинам, особенно если я продемонстрирую им эти силиконовые мешки, которые ты в меня засунул.

— Не забывайте, мисс Страбо засвидетельствовала вашу подпись и покажет на суде, что вы подписали разрешение, — сказал он довольно резко, но она только рассмеялась, и довольно цинично.

— Толковый юрист легко разобьет твои доказательства. Все время, когда она обслуживала меня до того, как ты пришел, она рассказывала о тебе. Она сходит по тебе с ума, Майк, и заберется к тебе в постель при первом удобном случае, если, конечно, ты не спишь с ней уже. А если нет, послушай моего совета и займись ею. Она должна быть очень страстной.