— Почему же вы не спросите саму мисс Берк? — поинтересовался Майк.

— Мы спросили, — ответил Джеральд Хатчинсон, — я показал ей вторую форму, и она совершенно не помнит, что подписывала ее.

Захваченный врасплох таким поворотом событий, Майк на минуту замялся.

— Когда я сказал ей сегодня утром, что провел маммопластику обеих грудей, она действительно была удивлена, — произнес он задумчиво. — Но ее это не расстроило.

— Расстроило позже, — сказал Джеральд Хатчинсон, — очень расстроило.

— В любом случае, — продолжал Майк, — первая форма-разрешение дает мне право делать все, что показано.

Жанет, хочу добраться до сути всего происходящего. Продолжайте, профессор.

— Вторая подпись засвидетельствована другим лицом, — сказал графолог, — имя трудно прочитать, но похоже на Эллен Страбо.

— Мисс Страбо дежурит на этаже с трех до одиннадцати, — пояснил Майк. — Мисс Берк попросила меня сделать маммопластику около пяти часов за день до операции, когда я уже собирался уходить. Я велел мисс Страбо подготовить форму и засвидетельствовать подпись больной, что она и сделала. Это нормальная больничная процедура, и я не понимаю, почему возник вопрос о том, что мисс Берк ее не подписывала?

— Свидетельство вполне определенное, доктор Кернз, — сказал профессор Лейбовиц, — кто бы не подписал за мисс Берк, — имитировал ее подпись, однако есть незначительные каллиграфические отличия между последней подписью и первыми двумя.

— Почему же вы не спросите саму мисс Берк? — поинтересовался Майк.

— Мы спросили, — ответил Джеральд Хатчинсон, — я показал ей вторую форму, и она совершенно не помнит, что подписывала ее.

Захваченный врасплох таким поворотом событий, Майк на минуту замялся.

— Когда я сказал ей сегодня утром, что провел маммопластику обеих грудей, она действительно была удивлена, — произнес он задумчиво. — Но ее это не расстроило.

— Расстроило позже, — сказал Джеральд Хатчинсон, — очень расстроило.

— В любом случае, — продолжал Майк, — первая форма-разрешение дает мне право делать все, что показано.

— Я не уверен, что суд сочтет этот аргумент применимым ко второй операции, доктор Кернз, — сказал профессор Лейбовиц.

— Почему?

— Была ли маммопластика действительно показана?

— Косметически, конечно.

— Было ли это связано с исправлением увечий, полученных мисс Берк во время катастрофы?

— Нет. Я сделал маммопластику только потому, что она попросила. Подождите минуту, — воскликнул он, — эту проблему можно решить, если позвонить мисс Эллен Страбо в больницу. — Он протянул руку к телефону на столе Стенфилда. — Можно воспользоваться?

— Конечно.

— Включите, пожалуйста, переговорное устройство. Я хочу, чтобы вы все слышали, — сказал Майк, набирая телефюн университетской больницы. Он попросил соединить его с комнатой медсестер на этаже, где лежала Жанет Берк.

— Мисс Страбо, — сказал он, когда его соединили, — расскажите, пожалуйста, подробно, что происходило, когда я вас попросил взять второе письменное согласие у мисс Берк на проведение маммопластики вечером за день до операции.

— Я написала название операции и имя больной, как обычно это делаю по требованию врача, и принесла документ в палату, — сказала медсестра.

— Больная сомневалась хоть секунду, когда подписывала его?

— Нет, доктор. Но она выглядела возбужденной. Она смеялась. Ее глаза горели каким-то странным огнем.

— В каком смысле?

— Ну… я думаю, можно сказать, дьявольским.

Майк сидел согнувшись у телефона, когда задавал вопрос. Теперь он неожиданно выпрямился с удивленным выражением лица.

— Вы сказали дьявольским? — быстро переспросил он.

— Да. Мисс Берк была возбуждена, как будто замышляла что-то против кого-то. У нее даже изменился голос, он стал каким-то хрипловатым. И руки немного дрожали, когда она подписывала документ.

— Но она не отказывалась его подписать?

— Да нет. Она даже не потрудилась прочитать его внимательно. Когда я подписывала его как свидетель, она засмеялась и сказала: «Сестра, у меня будет самая прекрасная пара сисек, какую только видел мир».

— Это абсурд! — воскликнул Джеральд Хатчинсон. — Жанет никогда бы так не сказала.

— Это все, что она сказала, мисс Страбо?

— Э… нет. Она взяла с меня обещание, если вечером придут ее дядя и жених, ничего им не говорить об этой операции.

— А вы спросили ее почему?

— Нет. У нее довольно маленькая грудь для ее роста, и я подумала, что, может быть, она хочет сделать другую в качестве свадебного подарка.

Джеральд Хатчинсон выглядел так, как будто его сейчас хватит удар. Наклонившись к переговорному устройству, он произнес:

— Это мистер Хатчинсон. Вы уверены, что это она просила вас не говорить об операции, а не доктор Кернз?

— Конечно, — ответила Эллен Страбо без колебания. — Доктор Кернз уже ушел. Но я заметила еще одну вещь. Больная еще была подсоединена к энцефалографу, а доктор Кернз просил меня следить за появлением тета-волн, которые он иногда наблюдал. В тот момент их было много на экране.

— Благодарю вас, мисс Страбо, — сказал Майк и повесил трубку.

— А что там происходит с этими тета-волнами? — спросил Джеральд Хатчинсон с подозрением.

— Время от времени мы замечали необычные волны на электроэнцефалограмме. По-видимому, это последствие перенесенного сильного сотрясения мозга. — Он надеялся, что это объяснение удовлетворит двух мужчин, но не того, который уже все для себя решил.

— Сестра явно в сговоре с вами, — сказал Хатчинсон.

Майк с трудом сдержался.

— Вы слышали, она сказала, что мисс Берк была возбуждена. Этим можно объяснить любые различия в этих двух подписях.

— Я не согласен, — вдруг неожиданно возразил графолог, — различия более глубокие.

— Вам придется мне их показать, — решительно заявил Майк, — обвиняемый имеет право видеть выставляемые против него улики.

— Я ни в чем вас не обвиняю, Майк, — сказал Джордж Стенфилд, — что касается меня, то я удовлетворен объяснением.

— А я нет, — вставил Джеральд Хатчинсон, — пожалуйста, продолжайте, профессор.

Эксперт положил все три образца рядом и дал Майку лупу.

— Изучите первое разрешение на операцию, доктор, — велел он. — Как вы видите, подпись четкая и ясная. Прописная «Ж» была симметричная, строчные «а» и «н» имеют хорошую форму, а строчные «е» и «т» выведены без разрыва. То же можно сказать о буквах фамилии Берк, особенно «к», которая в конце подписи обычно превращается в закорючку.

— Я вижу.

— Посмотрите теперь на подпись под вторым разрешением на операцию. Заметили, что прописная «Ж» напечатана, а не написана, как на первом документе. Можно также видеть разрыв между строчными «н» и «е», и строчная «т» выписана по-другому.

— И вы пришли к выводу, что эти два документа подписаны разными людьми? — спросил Майк.

— По крайней мере, другим почерком. Доказательства бесспорны, и я могу заявить это на суде.

— Надеюсь, вы не обидитесь, Майк, но есть один вопрос, который наверняка задал бы любой дотошный юрист в случае иска за неправильное лечение, — угрюмо добавил Джордж Стенфилд.

— Мне придется отвечать на многие вопросы, — сказал Майк покорно, — выкладывайте.

— Как хорошо вы знаете Эллен Страбо?

— Мы с ней встречались несколько раз. Если вас интересует, помогала ли она мне подделать документ, чтобы я смог получить больший гонорар за операцию, то ответ будет отрицательным. Если в этот день два человека подписали два различных документа, то они должны были находиться в одном теле… — Майк неожиданно замолчал. «Таков должен быть ответ. Конечно», — подумал он и, повернувшись к профессору, спросил:

— Вам когда-нибудь встречался такой случай, доктор, как две личности, так сказать, обитающие в одном человеке?

— Однажды я участвовал в судебной экспертизе состояния здоровья шизофреника, случая раздвоения личности. Больной в одно время был как бы одним человеком, в другое — другим.