— В случае удачи ты превратишь ее в современную богиню, а они приносят только несчастья тем, кто им поклоняется. Оставь ее как есть сейчас…

— С месивом вместо лица? Она может подать на меня в суд и лишить всего, что я имею, хотя это не так уж много.

— Тогда просто верни ей прежний облик.

Из коричневого конверта, который принес с собой, Майк достал фотографию, присланную ему Джорджем Стенфилдом.

— Так? — спросил он. — Зачем, когда она может выглядеть как Афродита?

Старый доктор поглядел на фотографию, затем снова взглянул на модель:

— Мне кажется, ты с чистой совестью можешь предложить ей выбор, — сказал он с некоторой неохотой. — Надеюсь, она была удовлетворена своим прежним обликом и его и выберет. Если ты сделаешь ее похожей на эту модель, она разобьет много людских сердец, может быть, начав уже с твоего…

Майк сопровождал носилки, на которых Жанет Берк везли из рентгенологического отделения обратно в кардиологическое.

— А что в этой коробке? — спросила она, когда Майк помог уложить ее обратно в постель.

— Вы, или, скорее, ваш возможный вариант.

Она пожала плечами:

— Ну, открывайте тогда. Я готова к плохим новостям.

— Закройте глаза.

Мисс Берк послушно закрыла глаза, и Майк поставил модель на тумбочку у кровати, чтобы она сразу ее увидела, когда откроет глаза снова.

— Можете открыть глаза.

Он увидел, что при первом взгляде ка модель ее глаза расширились от удивления, удовольствия и, наконец, сомнения.

— Вы же… не можете сделать меня действительно похожей на это, — сказала она наконец, направив на него испытующий взгляд. — Не можете?

— Я готов поставить на карту мою репутацию хирурга.

— Почему?

— Наверное, это вызов, заключающийся в чисто технической стороне необходимой в данном случае операции. Объяснить вам, что я планирую сделать?

Она отрицательно покачала головой:

— Я не хочу об этом слушать. А если вам не удастся?

— Вы не будете выглядеть хуже, чем прежде, а это, — добавил он быстро, — не так уж плохо.

— Можете быть со мной вполне откровенны, доктор Кернз. Каждый раз, когда я встречалась с Лин Толман, даже в тюрьме, она заставляла меня чувствовать себя гадким утенком. Но я уже давно научилась максимально использовать то, с чем родилась, и не позволяла себе расстраиваться по этому поводу.

— Когда выйдет ваша книга о Лин и чикагской секте, вы тоже станете знаменитостью.

— Если вы сделаете меня такой, какой собираетесь, я буду еще большей знаменитостью.

— Это тоже неплохо.

— Я не стану отрицать, что в мечтах представляла себя ослепительно красивой. Это происходит со всеми девушками, даже если они в этом и не признаются. Но то, что вы предлагаете мне, просто захватывает дух.

— Я не требую от вас сиюминутного решения. Я оставлю модель здесь, и вы сможете ее рассмотреть. Пусть мистер Стенфилд тоже ее увидит, и вы примете решение совместно.

— Мой жених Джеральд Хатчинсон прилетел из Чикаго вчера поздно вечером, поэтому я поговорила с ним только по телефону. Они с дядей придут сюда после завтрака, но мне не хотелось, чтобы он видел меня сейчас, лучше после операции.

— Это вполне понятно. К счастью, он может судить по модели, каков будет конечный результат.

Жанет посмотрела на него задумчиво.

— А хотели бы вы, чтобы ваша жена выглядела как богиня любви? — спросила она наконец.

— Да, особенно если я сам ее такой создал.

Она улыбнулась, как могла, своим изуродованным лицом.

— Интересно, разделит ли Джеральд ваши прогрессивные взгляды, доктор Кернз. Он довольно консервативен. Скажите, какую скульптуру вы использовали в качестве модели?

— Афродиту Праксителя. Ее копия хранится в Британском музее.

— Никогда там не была.

— Я принес энциклопедию. — Майк открыл большой том на странице, где была изображена Афродита, как ее представлял самый знаменитый из греческих скульпторов, и положил книгу на тумбочку, чтобы Жанет могла ее видеть. — Вот она.

Девушка изучила фотографию и снова взглянула на модель.

— Я вижу, где и что вы изменили в своей модели, но вам все же удалось сохранить красоту статуи нетронутой. Вы понимаете, что сделаете меня немного похожей на Лин, особенно в области рта?

— У меня были здесь сложности, — признался Майк, — пластилин как бы упрямо принимал в моих руках форму, отличную от той, которую я хотел ему придать.

— Я не понимаю. — Жанет нахмурилась.

— Я тоже. Но каким-то странным образом мои пальцы старались придать циничный, саркастический изгиб губам, который вам не характерен.

— У Лин это было. Откуда вы ее знаете?

— Я видел ее только один раз, когда она лежала мертвая рядом с вами на полу аэропорта, но я никогда не забуду выражения ее лица. Тогда я подумал, что именно так представлял ее живой.

— Я много раз видела это выражение лица в те месяцы, когда изучала ее в Чикаго.

— Вы не хотите немного походить на нее? — спросил Майк.

— Нет, не очень, особенно с учетом того, как прекрасно я буду выглядеть, если вы воссоздадите меня по образцу этой модели. Но неужели необходимо придавать моим глазам какой-то восточный оттенок?

— Эта повязка на уголке вашего правого глаза закрывает небольшую рану, — объяснил Майк, — она меньше дюйма длиной, но небольшой кусочек кожи все-таки вырван. Когда я буду накладывать шов, мне придется изменить форму века только чуть-чуть, и, естественно, я сделаю другое веко идентичным по форме.

— Вы рассуждаете как портной.

— Успешная пластическая хирургия требует таланта портного, — улыбнулся он.

— А когда можно будет убрать эту трубку из моего горла?

— Как только закончится воздействие легкого анестезирующего препарата, который нам пришлось вам ввести внутривенно. Но я бы оставил трубку для дополнительного доступа воздуха на случай, если у вас возникнут трудности с дыханием вследствие перенесенного сотрясения мозга.

— Ну тогда, конечно, оставьте ее, — сказала Жанет. — Вы оживили меня однажды, не в следующий раз нам может не повезти.

Джордж Стенфилд позвонил в приемную Майка около десяти часов.

— Джеральд Хатчинсон и я только что были у Жанет. Сейчас мы выходим из больницы, — сказал он. — Хатчинсон очень хочет поговорить с вами. Вы не возражаете, если мы сейчас заедем к вам, поскольку это по дороге и весьма близко.

— В ближайшие полчаса у меня не будет пациентов, — сказал Майк, — так что милости прошу.

Двое мужчин появились минут через десять. Джеральд Хатчинсон оказался коренастым и довольно симпатичным. Его волосы были длинными и волнистыми, что, по мнению Майка, носило явно искусственный характер. Из-под позолоченной оправы очков смотрели серые глаза. Он чувствовал себя уверенно, рукопожатие было крепким, и Майку пришлось напрячь свои натренированные теннисом и бейсболом мышцы, чтобы ответить достойно.

— Не буду скрывать, доктор Кернз, перед отлетом я посетил медицинскую библиотеку при больнице Кук Кантри и посмотрел справочник медицинских специалистов, — сказал он. — Оказалось, что вы получили диплом по своей специальности только в прошлом году.

— Это точно.

По манере разговора Хатчинсона Майк понял, что за этим последует. Если этот коренастый газетчик был действительно влюблен в Жанет Берк и собирался жениться на ней, как утверждал Стенфилд, он вправе требовать, чтобы она получила лечение по высшему разряду.

— Это значит, что вы практикуете не так долго?

— Меньше года, — сказал Майк. — я прошел курс по пластической и восстановительной хирургии здесь, в университетской больнице.

— Насколько я знаю, доктор Эльмо Себастьян — один из ведущих специалистов в этой области и автор многих работ — является начальником отделения в этой больнице.

— Совершенно зерно, мистер Хатчинсон, я работаю помощником профессора-клинициста в отделении доктора Себастьяна.