Гребцы вошли в бурную Рону, и судно некоторое время качало. Сюзанна в страхе прижала ребенка к груди. Она еще ни разу не путешествовала, теперь же ей приходилось плыть по бурной непредсказуемой реке, а вскоре — и по более коварному морю. Ища утешения, она потянулась к руке Пьера.

Ребенок сначала с удивлением смотрел на движение берегов, проплывавших справа и слева, затем это ему наскучило. Он немного похныкал, но, когда Сюзанна его побаюкала, быстро уснул. Сгущались ранние сумерки, поднимался туман. Но корабельщики хорошо знали речной путь; по очереди гребцы выкрикивали в темноту свой клич, обходя какие-то препятствия. Вскоре уже ничего не было слышно, кроме этих возгласов, путешественники укутались в плащи и молчали. Лишь изредка кони стучали копытами, или вода плескалась у руля, шуршали гребные шесты и снасти.

— Почему — тихо спросил Пьер, — все господа уже находились на корабле, когда он вошел в Лион? Разве сначала они не предполагали встретиться в Лионе?

— Это чистая случайность, — сказал Эдюс. — Когда в Шалоне мы садились на корабль, то вдруг увидели, что все они уже на нем, и мой господин громко расхохотался.

В небе сквозь рассеявшиеся облака показалась луна, и только на лугах виднелся тонкий слой тумана. Пьер заснул, обняв Сюзанну и прислонившись к гребному ящику, Сюзанна положила голову ему на грудь и тоже спала. Ребенок лежал у нее на коленях.

— Я полагаю, что только мы сейчас не спим, — тихо сказал Эдюс.

— Я слишком взволнован и не могу уснуть, — откликнулся Эсташ. — Что принесет нам это путешествие? Признаюсь тебе, я немного тревожусь. Надеюсь, что когда мы будем плыть по морю, на нас не нападут пираты. И надеюсь, что не будет бури!

Затем они стали говорить об Иерусалиме, и каждый признался, что совершенно не представляет себе этот таинственный город, чье имя известно всем.

Судно причалило в Арле, и господа высадились вместе со свитой. Маленький Арнольд лежал в своей корзиночке на боку осла, крепко привязанный лентой. Пьер посадил Сюзанну на осла, и путешественники отправились дальше. До Марселя было ровно два дня езды, но никто не обращал внимания на своеобразие местности, по которой они ехали, никто не удивлялся непривычным формам пиний и кипарисов, встречавшихся по пути. Каждый думал только о том, что через два дня все они окажутся на большом корабле и поплывут по морю.

Многие путешественники съезжались в этот портовый город. Купцы со своими повозками, авантюристы, а также паломники, у которых к плащу сбоку был пришит матерчатый крест: они стремились попасть в Святую Землю. Чем ближе был Марсель, тем оживленнее становилась дорога. Старый слуга господина де Пайена с трудом прокладывал путь рыцарям в толчее пешеходов. Наконец справа показалась странно блестевшая серая полоса, и господин де Сент-Омер воскликнул своим звонким голосом:

— Смотрите туда — это море!

Теперь предстояло долгое ожидание в толпе у городских ворот. Холодный морской ветер развевал плащи и головные платки. В городе столпотворение было не меньше.

Господин де Пайен ехал впереди, а своего старого слугу он отправил замыкать группу. В этом порядке они наконец попали на портовую улицу, на которой было расположено множество гостиниц. Посланник господина де Пайена находился в одной из них вот уже восемь дней и подготовил для путешественников комнаты.

Хозяин поприветствовал господ и дал знак своему слуге, который провел оруженосцев в крытые конюшни. Здесь они привязали коней и разгрузили поклажу, чтобы хранить под присмотром в сарае.

Когда они сняли поклажу и дали коням мешки с кормом, Эсташ сказал:

— Здесь мы всего на одну ночь. Завтра будем плыть по морю!

И вдруг понял, что не может больше ждать. Он даже не вспоминал о своем вчерашнем страхе.

Но корабли еще не отплывали: пора весенних штормов не прошла. Тем временем господин де Пайен с уверенностью бывалого путешественника закупал все, что могло понадобиться в дороге. В порту ему встретился заслуживающий доверия венецианский торговец, расхваливавший вместительность и боевые качества своего корабля.

— Идите, господин, сюда и посмотрите сами! — гордо воскликнул он и показал господину де Пайену борта, оснащенные пращами, откуда также торчали пики, булавы и багры на различных подставках.

— Я плыву в Яффу, — сказал торговец и пригладил взъерошенную бороду. — Путь туда столь же опасен, как и обратная дорога; и если дело дойдет до столкновения с пиратами, то предупреждаю, что пассажиры, способные с ними сражаться, обязаны защищать корабль. Ведь я везу в Яффу оружие и продовольствие, которые всегда привлекают морских разбойников. К тому же, паломники, следующие в Святую Землю, всегда везут полные кошельки денег; а возвращающимся оттуда людям часто приходится попрошайничать в сирийских портах, чтобы собрать деньги на обратный путь.

Затем торговец пригласил господина де Пайена под палубу и показал, какие мускулистые у него рабы-гребцы и как хорошо умащены их тела. Он представил ему надсмотрщика, командовавшего рабами. В чреве корабля были также бурдюки с водой, тугие копны сена и ящики с ячменем. Затем они стали договариваться о плате за проезд.

Через три дня — небо уже прояснилось, а море стало гладким и голубым — корабельщик отправил своего посланника в гостиницу, чтобы тот предупредил путешественников, что к вечеру нужно садиться на корабль, так как он намеревался отплыть на следующий день перед восходом солнца. Груз увязывался в тюки, поклажу нагружали на коней.

— Почему бы нам попросту здесь не продать наших боевых коней и не купить там несколько породистых арабских скакунов? — поинтересовался Эсташ.

— Эх ты, хитрец! — воскликнул Эдюс, — покрой арабского скакуна бронированным чепраком и посади на него рыцаря в полном вооружении! И тебе, малыш, достанется на орехи!

Как только они поднялись на корабль, господин де Пайен попросил своих людей, чтобы они не разбредались в разные стороны. Пьера с Сюзанной и ребенком он посадил в защищенное от ветра место, расположенное за рядом канатных: рулонов. Эсташ и Эдюс находились поблизости от них. На корабле было много паломников.

В эту ночь оба пажа не спали. Они стояли у поручней и смотрели, как гаснут огни портового города. На набережной мяукали кошки, а внизу, на волноломе, пищали крысы. Луна большими шагами устремилась к западу; тут же послышалась первая команда; одновременно на востоке в небе появилась яркая узкая полоса. Владелец корабля приказал звонить в колокол, висевший на балке в передней части корабля. Все путешественники опустились на колени и начали молиться о счастливом пути. Как только раздалось слово «аминь», корабль вышел из порта под монотонные команды надсмотрщика и теперь плыл по спокойному морю. Лишь изредка вздымались волны и падали на дощатый барьер. Курс корабля лежал вдоль побережья: из страха перед пиратами ни один торговец не отваживался плыть по открытому морю. Но и тут в течение всего путешествия на наблюдательном пункте стоял человек, всматривавшийся в сторону горизонта, не плывут ли пиратские корабли.

В первые дни путешествия на корабле было тревожно; но вскоре то, что раньше вызывало беспокойство, стало обычным. Никто больше не искал свой багаж; никто не терял своих соседей. За спальные места больше не нужно было бороться, так как каждый устроился по-домашнему между своими вещами и оставался на том же самом месте. Лишь по утрам у бочек с водой наблюдалась толкотня.

Бурь пока не было, и упругое солнце сияло на темно-синем небе. Бриз мало помогал от жары. Когда жара становилась невыносимой, владелец корабля раздавал простыни, защищающие от солнца, и матросы помогали их натягивать.

Эдюс и Эсташ сидели на небольшом отдалении от рыцарей под простыней семьи каменотеса. Эсташу пришло в голову обучать маленького Арнольда бегу; и он маршировал, держа малыша за ручку, по свободной части палубы размером не больше козьей шкуры. При этом он поглядывал на господ, усевшихся в круг и державших совет.