— Пусть идет Жакоб! Он самый маленький, а кроме того, кому охота появляться на людях с мешком на спине! — воскликнул один из работников.

Жакоб побледнел. Страшное волнение стеснило его грудь. В нем перемешались надежда, и робость, а также страх перед значительностью предстоящей встречи. Руки у него похолодели. Если ничего не получится, что тогда? Ему пришлось сделать усилие, чтобы не застонать.

Вместе с Эреком они взвесили зерно в мешках и погрузили на тачку. Затем Эрек торжественно сказал:

— Теперь достань кусок кожи из тайника!

У Жакоба тряслись руки и ноги, когда он залез на чердак и достал кусок кожи из тайника, где тот столь долго пролежал. Тщательно спрятав его под рубашку, Жакоб возвратился во двор и покатил тачку.

Приближаясь к замку, он не мог больше ни о чем думать. Мальчик почти не замечал, как колеса тачки громыхали по подъемному мосту. Часовые знали, зачем он направляется в замок, и пропустили его. Во дворе кто-то крикнул ему:

— Кухня там!

Жакоб был ни жив, ни мертв. В темной кухне он чуть не свалился на кучу угля перед камином.

— Сюда! — послышался голос, и Жакоб побрел ощупью туда, откуда звучал голос.

— Это ты работник с мельницы Эдуарда? — спросил позвавший его человек.

В потемках он разглядел еще нескольких поваров, возившихся с глиняными горшками.

— Да.

— Ты попал к хорошему мастеру.

В смущении Жакоб подумал об отвратительном мельнике, но внезапно понял, что под «хорошим мастером» его собеседник имеет в виду Великого магистра. Значит, тот все еще находится в замке, а человек этот был Жеро, давший о себе знать таким образом.

— Сгружай свои мешки! — скомандовал Жеро.

Несколько раз Жакоб пронес мешки от тачки до зернохранилища, и всякий раз, высыпая зерно из мешка и доставая с тачки следующий мешок, он думал: «Вот и опять ничего не произошло!» Когда Жакоб сгружал один из последних мешков, подошел Жеро и дал знак следовать за ним. По нескольким лестницам они спустились вниз и, пройдя по узкому коридору, поднялись по другим лестницам.

Жеро достал из-под фартука большой ключ и открыл какую-то дверь. Когда он отворял ее, она громко заскрипела. Жеро схватил Жакоба за руку и втолкнул в комнату. Дверь закрылась.

В комнате было прохладно. Сквозь высоко расположенное окно проникал весенний свет. В центре комнаты стоял тамплиер огромного роста. Крест на его плаще сиял красными лучами. Одна из его ног была закована в кандалы, утяжеленные ядром. Жакоб распростерся перед ним на полу. Ключ со скрежетом повернулся в замочной скважине, и Жакоб оказался плененным вместе с Великим магистром.

— Не бойся! — пророкотал над ним низкий голос. — Жеро придет и выпустит тебя. Ему известны такие часы, когда он может брать ключ без всякого опасения.

Затем Жакоб ощутил, как его заботливо подняли с пола.

— Как тебя зовут? — спросил Великий магистр дружеским тоном.

— Меня назвали в вашу честь, господин. Предком моим был Пьер, лионский каменотес. Вы мой крестный отец, если вам это угодно.

Жакоб де Молэ улыбнулся. Опершись на плечо Жакоба, он побрел к скамье, стоявшей у стены. За ним с грохотом волочилось по полу железное ядро.

— Ты принес мне какое-то известие? — спросил Великий магистр.

Жакоб, ни слова не говоря, кивнул головой, с трудом сдерживая слезы, подступившие к горлу, когда он услышал стук ядра. Затем Жакоб достал из-под рубашки кусок кожи.

— От Робера из леса, — сказал он.

Великий магистр взял послание в руки и стал пристально разглядывать. Приглушенным голосом он воскликнул:

— Слава Господу Богу! Теперь будь что будет! — потом взглянул на Жакоба и сказал, облегченно вздохнув: — Как хорошо, когда есть крестник! Этим известием ты очень успокоил меня! То, что орден считает своим величайшим богатством, не попало в руки палачей и уже находится на пути в безопасное место. Когда-нибудь снова родятся люди, которые будут стремиться из нищеты жизни к этим высочайшим богатствам. Тогда они будут их искать, и достойнейшие, вероятно, снова обретут их на благо всей земли.

Великий магистр разорвал лоскут кожи на две части и одну протянул Жакобу:

— Сожги этот кусок, сын мой, чтобы он не попал в руки неправедных людей!

Когда магистр произносил эти слова, Жакоб услышал шорох ключа в замочной скважине. Заскрипели дверные петли, и он понял, что должен уходить. Великий магистр подошел к нему и поцеловал в плечо, как было принято среди монахов ордена. Он передал Жеро другую часть кожи и сказал:

— Сожги этот кусок, его не должны обнаружить у меня!

Уже за дверью Жакоб еще раз обернулся назад. Он увидел, что Великий магистр снова стоит в центре прохладной комнаты, приложив правую руку к сердцу туда, где на белом плаще был изображен красный крест с иерихонскими трубами. Этот жест тамплиеров означал: «Смертельная опасность рядом!»

Но где же христиане, чьей обязанностью было спасти Великого магистра и его священный орден?

Жакоб привез домой тачку с пустыми мешками. Он был столь опечален, что ни разу не заговорил с Эреком. Только несколько дней спустя Жакоб рассказал другу, что произошло с ним в замке.

Как-то на мельнице появился Ландольф и купил мешочек муки.

— Приходите ко мне! — прошептал он Жакобу, потом перебросился шуткой с мельником и ушел.

Вечером мальчики побежали вниз к Сене. Они сидели рядом с Ландольфом в маленькой кухне.

— Папа, — сказал Ландольф и сделал паузу, стиснув зубы так, что они скрипнули, — папа, по желанию короля, снова передал дело инквизиции.

— Как на это прореагировал Великий магистр? Сообщили ему об этом? — запинаясь, спросил Жакоб.

— Он немедленно снова отказался признавать свою вину. Только так он может спасти орден от очередных пыток. И только в том случае, если ему самому удастся избежать пыток, он может надеяться дожить до того дня, когда ему придется защищать орден перед справедливым судом.

Затем без всякой паузы Ландольф обратился к мальчикам:

— Готовы ли вы взять на себя ответственность доставить кое-что в Париж? После вы можете не возвращаться сюда.

— Уехать из города, где находится Великий магистр? — в ужасе воскликнул Жакоб. Он все еще был под впечатлением встречи с магистром.

— А если я скажу вам, что это поручение исходит от самого Великого магистра?

— Тогда мы поедем, — ответили мальчики без колебаний.

— Жакоб, — продолжал Ландольф, — я скажу тебе то, чего ты еще не знаешь: Великого магистра здесь нет. Вместе с семьюдесятью монахами его везут в Пуатье — к папе.

— Имеет ли это теперь какое-нибудь значение?

— Вряд ли. Великий магистр не сможет высказать папе свое доверительное слово, потому что его и монахов передают папе, естественно, не без королевского надзора и слежки.

— Все это придумано с большим коварством!

Ландольф достал из-под скамьи сверток размером примерно с три кирпича, обернутый куском холста и зашитый по краям. Корабельщик сел между мальчиками и очень тихо прошептал:

— Это — восковые таблички, вы должны передать их корабельщику Гофриду в Париже. На них записаны важные известия, которые должны попасть к тамплиерам, сидящим в подвалах парижских жилых домов — в тюрьмах не хватает мест для такого количества узников.

Он снова засунул таблички под скамью.

На следующее утро Жакоб и Эрек в последний раз сидели с мельником за столом.

— Вы только посмотрите на этих сопляков! — возмущенно закричал старший слуга. — Они проковыряли своими ложками в каше канавки, чтобы весь топленый жир стекал к ним!

— Так всегда бывает, — сказал мельник, чавкая, — кто меньше других работает, тот больше других жрет.

Как только мельник после завтрака распределил работы, оба его ученика с мешками на спинах побежали к Сене. В одном из мешков находились их скудные пожитки. В другом была только мякина, в которую следовало уложить восковые таблички.