— Прекрати, — простонал он.

— Тебе не нравится?

Он покачал головой, как будто не мог подобрать слова, потом сказал:

— Это выше моих сил.

Нагнувшись, он помог Кэрри встать, потом откинул в сторону свои брюки и трусы, снял с нее футболку и медленно провел теплыми руками по обнаженной спине, затем расстегнул бюстгальтер и высвободил груди. Так же проворно расправившись с ее шортами и трусиками, он схватил Кэрри в охапку, и они упали на кровать. Она догадывалась, что их первое соитие будет слишком бурным и торопливым, но это ее нисколько не огорчало. У них впереди много времени для неспешных ласк, исследований и открытий, а в распоряжении — большая кровать, на которой можно всем этим заняться.

На следующее утро Мэтт лежал на диване совершенно голый, если не считать гостиничного справочника, закрывавшего его колени, и читал вслух, подражая старым дикторам телевидения:

— «Уникальная обстановка отеля «Хартленд-Мэнор» доставит разборчивым посетителям исключительное удовольствие». Что ж, это верно. Я получил совершенно исключительное удовольствие.

Кэрри сушила волосы мягким полотенцем. Она почти не спала, но чувствовала себя невероятно бодрой и свежей — впервые за последние месяцы. Прожив почти месяц в автофургоне, она соскучилась по комфорту и мягкой мебели.

Мэтт демонстративно перевернул страницу.

— Ага, вот и меню. Какую кухню предпочитает дама — традиционную английскую или континентальную? И какие яйца вам заказать — пашот, глазунью или вкрутую?

— А нам обязательно надо что-то заказывать? — спросила Кэрри, не в силах отвести глаз от его тела.

Она уже видела Мэтта в шортах, но сейчас, когда он был абсолютно нагим, просто сходила с ума от вожделения.

Он неодобрительно посмотрел на нее:

— Это что, намек? Неужели дама опять собралась меня развращать?

Встав на колени между его раздвинутыми ногами, она отложила в сторону справочник.

— Боюсь, что ты и так развращен дальше некуда.

Секс на завтрак — это прекрасно, но он не заменяет настоящую пищу, поэтому Мэтт и Кэрри решили выпить кофе в открытом кафе на территории отеля. Они выбрали столик на маленькой террасе с видом на море, которое в это утро было темно-синего цвета с белыми пенными бурунами.

Поднявшись по наклонной лужайке, к ним подошел официант с подносом, на котором поблескивало столовое серебро. Хихикать было неудобно, поэтому они сидели с серьезными лицами и ждали, пока их обслужат.

— Какой у вас номер? — спросил официант, с великой церемонностью выставив на столик содержимое подноса.

— Не знаю, — пожал плечами Мэтт.

— Номер для новобрачных, — подсказала Кэрри. Официант растянул губы в едва заметной улыбке.

— Поздравляю.

— Спасибо, — чопорно ответил Мэтт.

Когда официант ушел, Мэтт обернулся к Кэрри.

— За вами поухаживать? Дама желает имбирное печенье?

— Пожарный Гэв был прав. Ты, в самом деле, надутый индюк, — засмеялась она.

Мэтт пролил кофе на стол.

— На первый раз прощаю, — снисходительно бросил он. — Сливки?

— Да, и побольше, пожалуйста. Мне надо подкрепить силы.

Она смотрела, как он помешивает в ее чашке густые сливки.

— Знаешь, я ведь могу к этому привыкнуть, — произнесла Кэрри.

В этот момент Мэтт ставил эксперимент — пробовал запихнуть в рот имбирное печенье целиком, — поэтому ответил не сразу:

— Да, это вызывает зависимость.

— Потому что мы знаем, что это скоро кончится, — сказала Кэрри и посмотрела вдаль.

Рано или поздно им обоим придется вернуться к реальной жизни. Она останется в Пакли, а Мэтт уедет работать на другой конец света. Но в данный момент размышлять о будущем — все равно, что пытаться заглянуть за горизонт: она знала, что там, но не могла этого увидеть.

Мэтт сморщил нос, разглядывая оставшееся печенье, и выбрал слоеное кольцо в ярко-розовой глазури.

— Черт возьми, я уже много лет не ел такого печенья! Мы с Робом любили его в детстве, но мама не покупала. Она говорила, что в нем полно вредных красителей, а мне кажется, дело в другом: оно продавалось только в «Теско», а в «Уэйтроуз» его не было. Мальчишкой Роб клялся, что, когда он уйдет из родительского дома, он будет питаться только этим печеньем.

— И что, он сдержал свою клятву?

— Конечно, нет. Он питается пивом, люля-кебабами и тем, что соизволит приготовить его очередная девушка. Может, мой брат и блестящий хирург, но кухонным ножом он пользоваться не умеет.

— Ты думаешь, у него проблемы с алкоголем? — спросила Кэрри, побуждая Мэтта к разговору о Робе.

— Я не думаю, я знаю. Да, у него проблемы с алкоголем.

— А ты не пытался ему помочь?

— Нет, это бесполезно. Ему нравится пить. Он и меня все время пытается в это втянуть, так что, если я предложу ему помощь, он назовет меня лицемером.

— Может быть, он просто переживает за тебя, — с запинкой проговорила Кэрри.

«А ты очень переживаешь за него», — хотела добавить она, но решила не озвучивать свое мнение.

— Роберт возьмется за ум, когда сам этого захочет. В один прекрасный день он решит бросить пить и тогда обратится за помощью. Знаешь, я уже даже не пытаюсь его понять. Мы с ним совершенно разные люди. Иногда мне кажется, что наша мама согрешила с молочником. Не может быть, что мы с Робом рождены от одного отца.

Кэрри подумала, что на самом деле они больше напоминают две половинки одного человека, но промолчала. Голос Мэтта ворвался в ее мысли:

— Ты еще хочешь есть?

— Нет, — ответила она, поспешно заглатывая остатки заварного крема.

— Тогда давай вернемся в постель и получим максимум удовольствия за те деньги, которые мы заплатили за номер для новобрачных.

Они пробыли в номере до тех пор, пока не настало время «коктейлей на террасе», заявленных в гостиничном справочнике. После секса Кэрри вышла из ванной — второй раз за день. За ней тянулось облако ароматного пара: она воспользовалась всеми бесплатными туалетными принадлежностями фирмы «Молтон Браун», выставленными на полочках. Позже, после очень вкусного обеда в ресторане с видом на море, она лежала с закрытыми глазами и слушала шум прибоя. За окнами постепенно темнело.

Мэтт настоял на том, чтобы они оставили шторы не задернутыми и занялись любовью при лунном свете. Она в шутку назвала его эксгибиционистом, но, по правде говоря, ей нравилось оставаться нагой при открытых окнах и втайне представлять, что кто-нибудь пройдет мимо (например, лунатик или браконьер) и увидит, как они трахаются. Она лежала на Мэтте, прижавшись грудью к его спине.

— Мне нравится твоя попка, — прошептала она, оседлав его и поцеловав в поясницу.

Его голос был приглушен подушкой.

— Твоя тоже ничего.

— Ничего? И только? — Кэрри игриво, но довольно энергично шлепнула его по заду.

— У тебя очень симпатичная попка, — громко сказал Мэтт.

— Этого мало! — засмеялась она и отвесила новый шлепок.

— Ну, хорошо. У тебя самая лучшая попка в мире. Я должен посвятить ей поэму. Ой! Сдаюсь!

— Так-то лучше!

Нагнув голову, она прошлась поцелуями по его позвоночнику, затем двинулась вверх, рисуя языком узоры и оставляя на спине Мэтта влажные блестящие следы.

Проснувшись, Мэтт посмотрел на Кэрри. Судя по ее ритмичному дыханию и легкому трепетанию ресниц, она крепко спала. Ее спутанные волосы разметались по подушке, а нежная щечка манила его пальцы прикоснуться к этой восхитительно мягкой и теплой коже. Потом Кэрри, сладко застонав, повернулась на другой бок и поджала колени. Его взгляду открылись плавные изгибы ее спины. Мэтт встал с кровати и босиком прошлепал к окну, чтобы полюбоваться на море, синеющее за садами. Только на этот раз он сначала обмотал бедра полотенцем: при свете дня он был уже не таким смелым, как ночью.

Он вернулся к кровати и опять скользнул под простыню, понимая, что должен именно сейчас сказать Кэрри о своих чувствах — другого шанса не будет.