Мама прищурилась.

— Не преувеличивай, Мэтью. Ну а теперь рассказывай, как твои дела. Я хочу знать все подробности аварии. Я получила эсэмэску, а потом Роберт наплел мне какую-то чепуху. Уверена, он многое утаил.

«Так и есть», — подумал Мэтт. Ему ничего не оставалось, как еще раз рассказать о случившемся, разумеется, опустив кровавые подробности. Он вкратце описал ту страшную ночь в Тамане, постаравшись не упоминать о собственной роли в событиях. Маму, кажется, удовлетворил его рассказ, а вот Роберт смотрел на брата с пристальным недоверием.

— Ну и слава Богу, — заключила мама, и Мэтт расслабился.

Он надеялся, что она не захочет слушать про болезни и лекарства за портвейном с сыром и предпочтет поговорить о свадьбе.

Позже, когда Мэтт варил в кухне кофе, Роберт схватил его за руку. Брат слегка покачивался, а взгляд был остекленевшим.

— Ну, как поживаешь, Ландор-младший? Я смотрю, ты совсем зарос.

Мэтт немного обиделся. Его волосы были собраны в хвостик и стянуты сзади резинкой — с такой же прической он ходил на свадьбу и думал, что выглядит импозантно. Да, еще Мэтт отрастил бороду. Когда он работал в Тамане, у него часто не хватало времени побриться, и теперь без растительности на лице он чувствовал себя голым.

— Отлично поживаю, — отозвался он.

Роберт вскинул брови:

— Правда? А я слышал, ты там попал в переделку. Идиот! Когда ты, наконец, остепенишься и найдешь себе нормальную работу?

Брат сел на своего любимого конька. Обычно, когда Роберт над ним подтрунивал, Мэтт сердился и долго оправдывался, пространно объясняя, почему он работает в благотворительной медицинской организации, а не делает карьеру хирурга, как Роб. Если Роберт стал одним из самых молодых хирургов-ортопедов своего времени, то Мэтт просто «бездарно растрачивал себя». После пяти лет обучения он год стажировался в больнице, потом четыре года занимался общей практикой, а потом с головой ушел в тропическую медицину. Он наконец-то нашел свою нишу и последние четыре года работал в самых разных местах — оказывал благотворительную помощь и был «мастером на все руки», как говаривал тот же Роб. Мэтт мысленно улыбнулся. А как тут не стать универсалом, если сейчас ты лечишь больного туберкулезом или ВИЧ-инфицированного, а через минуту делаешь кесарево сечение? Мэтт побывал в Африке, на Балканах и Дальнем Востоке, а теперь практиковал в Тамане. В него стреляли, он болел малярией, а однажды провел ночь в тюрьме, по ошибке арестованный военной хунтой. А потом случилась эта авария.

— Может, наконец, возьмешься за ум и вернешься домой? — спросил Роберт, открывая кухонные шкафчики. — Вот черт, неужели в этом доме нет приличного виски? Я прекрасно знаю, что где-то здесь должна быть бутылочка «Лафройга». Мама приберегает ее для своего любовничка.

— Ты уже выпил весь мамин херес, а заодно вино и портвейн, — сказал Мэтт, заметив на кухонном столе бутылку виски.

— Ага, а теперь мне нужна нормальная выпивка. Какой же ты дурак, Мэтт! Вечно влипаешь в истории, потому что лезешь, куда не надо. Не суйся в дела, которые тебя не касаются.

— Я буду делать то, что хочу, — прорычал Мэтт.

Роберт взглянул на брата:

— Не обижайся. Я же за тебя беспокоюсь. Какого черта ты поехал в Таман? Решил поиграть в героя? Ведь ты чуть не погиб! Я слышал, что тебя отправили домой зализывать раны.

Теперь они мерили друг друга взглядами.

— Я все знаю, — продолжал Роб. — Наш мир не так велик, как тебе кажется, и новости в нем распространяются быстро. Я не слепой, Мэтт, и умею подмечать детали. То, что ты наплел маме, сплошное вранье. Я знаю, что ты принимал в этих событиях активнейшее участие. Ты вытащил того парня из горящего джипа. Еще две секунды, и от тебя остались бы одни головешки. На этот раз ты испытал нешуточный шок, верно?

Мэтт улыбнулся, хоть внутри у него все кипело. Он знал, что Роберт нарывается на драку, и только поэтому сдерживался. Еще с детства брат провоцировал его всеми возможными способами, и Мэтт никогда не понимал, зачем он это делает.

— У тебя неверные сведения, Роб. Джип взорвался минут через десять после того, как я из него выбрался. А если бы я превратился в головешки, ты на мои похороны купил бы себе новый костюм.

Роберт тряхнул головой, злобно глядя на брата.

— Ты думаешь, мне на все наплевать? Считаешь меня эгоистичным мерзавцем, у которого только одна цель — заработать миллион? Кстати, миллион у меня уже есть. — Роб сверкнул глазами. — Но ты ошибаешься. Я не хочу отпаивать маму лекарствами, когда тебя привезут домой в гробу.

— Не надо за меня волноваться, Роб, я уже большой мальчик и способен сам о себе позаботиться.

— Я волнуюсь не за тебя. Черт возьми, вот же виски!

Вытащив пробку, Роб плеснул виски в стакан, глотнул и с удовлетворенным вздохом привалился задом к кухонной тумбе. Мэтт внимательно смотрел на брата.

— Ты спишь с Ники?

— Конечно, и не только с ней. В отличие от тебя я живу полной жизнью, — сказал Роберт, вновь наполняя стакан.

Мэтт полез в карман джинсов и достал оттуда визитную карточку.

— Ты, конечно, удивишься, но и я не теряю времени даром. После того, что со мной случилось, я хочу получить максимум удовольствия от каждой секунды моего пребывания здесь.

— Кто она?

Роберт схватил визитку — именно на это Мэтт и рассчитывал. Брат не понимал его безрассудства, говорил, что у Мэтта напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, но такая мотивация, как интерес к женщине, была Робу близка. Увидев имя на визитке, он растянул губы в усмешке.

— Bay, Наташа Редмонд! Ну, ты даешь! Видел ее на днях в клубе. Ноги от ушей и фигурка как у порнозвезды. Надеюсь, она тебя старательно лечит?

Наутро после свадьбы Кэрри проснулась в поту. Не успела она открыть глаза, как на нее мощной, холодной и серой волной нахлынули воспоминания.

Она лежала в постели в родительском доме, под своим стареньким пуховым одеялом, сохранившимся еще со времен детства. Это одеяло всегда укрывало ее от любых житейских невзгод. Под ним она томилась в шестом классе, болея фолликулярной ангиной, и плакала, когда провалилась на экзаменах и думала, что ее выгонят из универа. Это одеяло всегда дарило уют и чувство защищенности, оно словно говорило: «Успокойся, девочка, все будет хорошо». Но сейчас его волшебство не действовало.

Вопрос, кто и как давно знал об этой свадьбе, мерк по сравнению с другой загадкой: сколько же времени Хью встречался с Фенеллой, если решил устроить бракосочетание всего через четыре месяца после того, как расстался с Кэрри?

Ровена упрямо твердила, что ничего не знала — только слышала про свадьбу, и все. Они с Нелсоном отвезли Кэрри не в коттедж, а в дом ее родителей в Пакли-Хиз.

Кэрри не возражала. Она вяло сидела на пассажирском месте, точно жертва автомобильной аварии.

Кэрри смутно помнила, что, приехав домой, она быстро поднялась на второй этаж и закрылась у себя в спальне, не желая видеть ни маму, ни Ровену. Потом выпила две таблетки снотворного, оставшиеся с той ночи, когда Хью ее бросил, и, в конце концов, заснула. Сейчас дверь отворилась, и в спальню вошла мама.

— Кэрри?

Кэрри закрыла глаза и откинулась на подушки, пытаясь снова забыться сном.

— Я принесла тебе чай. Ты проснулась, милая?

— Нет.

Повисла пауза.

— Хорошо. Я оставлю чашку на столике. Выпьешь, когда проснешься.

— Спасибо.

Кэрри не видела маму, но чувствовала, что она стоит и держит чашку в протянутой руке. Как и следовало ожидать, мама оставила дверь открытой. Что это — намек или привычка, оставшаяся с тех пор, когда Кэрри была подростком? В то время поднять ее с постели и заставить собираться в школу можно было лишь одним способом — включить радио на лестничной площадке и поставить на полную громкость шоу Терри Вогана. Это действовало безотказно.

Кэрри не ночевала в этой спальне с последних университетских каникул и теперь лежала, вдыхая поднимавшийся с кухни аромат жареного бекона. Казалось, вот-вот зазвучит какая-нибудь мелодия шестидесятых. Словно и не было этих десяти лет. Словно она никогда не встречалась с Хью, не жила с ним и не соглашалась выйти за него замуж. Хью и Кэрри, Кэрри и Хью… Они стали неразлучны почти с того самого момента, когда десять лет назад он обнял ее на дискотеке для первокурсников. Поздравляя кого-нибудь с Рождеством, они посылали одну открытку. Устраивая вечеринку, отправляли приглашение от обоих. У них почти все было общим. Постепенно, сами того не сознавая, они с Хью превращались в единую личность.