— Ничего я не испортил. Просто мы поедем в другое место, только и всего.

— Просто ты полный дебил, только и всего! — выпалила Кэрри.

Шелестели дворники, по крыше стучал дождь. Мотор огромного грузовика, ехавшего рядом с ними, грохотал так, что казалось, будто начинается землетрясение.

Когда Мэтт заговорил, в его голосе звучало ледяное спокойствие.

— Кэролайн, на мой профессиональный взгляд, тебе вредно так волноваться. Может подскочить давление.

— К черту твой профессиональный взгляд! Мне еще нет и тридцати, и с давлением у меня полный порядок!

— Хочешь, замерю? Я взял с собой прибор.

— Ты…

— Что? — Мэтт уперся в нее взглядом.

— Нет, ничего. Давай заедем на сервисную станцию.

— Вообще-то не хотелось бы сворачивать с трассы: мы только-только начали движение, но если ты настаиваешь…

Кэрри хотелось сказать еще что-нибудь грубое, но она сдержалась, понимая, что это бесполезно. Никакие слова не способны изменить ситуацию, а если она будет ругаться, это только доставит ему удовольствие. Но каков наглец! Если бы он сказал про паспорт раньше, она ни за что не согласилась бы ехать. А теперь оставалось только тихо злиться на пассажирском сиденье.

Постепенно пробка на дороге рассосалась, и Долли опять покатила вперед.

Перед сервисной станцией Мэтт до смешного долго искал место для парковки. В конце концов, они остановились чуть ли не в миле от входа, и Кэрри поняла, что вымокнет до нитки, пока дойдет до туалета, но это волновало ее меньше всего. Пока Мэтт дергал машину взад-вперед, пытаясь ее выровнять, Кэрри смотрела, как люди бегут к зданию, перепрыгивая через лужи. В грязной воде переливались дизельные радуги, которые словно символизировали жизнь Кэрри в последние месяцы, потому что были так же призрачны, как ее надежды на счастливое будущее. «Это всего лишь отпуск», — шептал ей разум. «Но он так много для тебя значил, а Мэтт его испортил», — возражало усталое истерзанное сердце.

— Мне кажется, мы должны поговорить, как взрослые люди, — заглушив двигатель, сказал Мэтт.

Кэрри наблюдала за семьей, которая сидела в машине, припаркованной впереди. Маленький мальчик на заднем сиденье прилип к стеклу и с любопытством смотрел на них.

— Если это тебя хоть как-то утешит, то могу сказать, что я искренне сожалею по поводу паспорта, — добавил Мэтт тоном, в котором не было ни капли раскаяния. — Но называть меня полным дебилом не позволено никому.

Кэрри закусила губу и, немного опустив стекло, подставила под дождевые брызги свою разгоряченную щеку. Мальчик в соседней машине показал ей язык. Кэрри сделала страшные глаза и тоже показала ему язык. Паренек испугался и спрятался за спинку сиденья.

Кэрри решила пойти на мировую, мысленно убеждая себя в том, что делает это исключительно из великодушия, а вовсе не из благоговейного страха перед Мэттом.

— Ладно, я готова признать, что «полный дебил» — это немного через край. Ты всего лишь тупая задница.

— Опять неточно, но уже более приемлемо.

— Почему ты не сказал Ровене про паспорт? Почему дожидался, когда мы двинемся в путь?

— А ты бы поехала со мной, если б знала?

Кэрри вздохнула.

— Конечно же, нет.

— Ну вот. Какой был смысл говорить? Мы бы так и остались в Пакли.

И снова молчание. По стеклу сбегали дождевые капли, снаружи глухо ревело шоссе. Мысль о том, чтобы развернуть машину и поехать домой, вызывала глубокое уныние. Нет, возвращаться не стоит, но что тогда остается — колесить в автофургоне по западной Англии? Мягко говоря, сомнительное удовольствие. У Мэтта пискнул телефон. Он взглянул на экран, и уголки его губ поползли вверх.

— Наташа? — предположила Кэрри.

— Нет. Моя начальница из Тамана.

— Как мило! Мне надо в туалет, — сказала она, ощущая себя мелкой букашкой.

Мэтт бросил телефон в кармашек на дверце.

— Подожди, там дождь. Возьми с заднего сиденья зонтик.

— Не волнуйся, я добегу.

Ливень перешел в морось, но Кэрри все равно намокла, пока добежала до сервисной станции. Запершись в кабинке, она села и попыталась разобраться в собственных мыслях. За последнее время она уже второй раз прячется в туалете. Подумать только, какой запутанной стала ее жизнь! Кэрри оторвала от рулона туалетную бумагу и вытерла мокрое лицо. Эта поездка очень важна для нее. Она даст ей возможность развеяться, отвлечься от повседневности, установить дистанцию между старой Кэрри и новой — той, которую она отчаянно искала. Вся беда в том, что она сама не совсем понимала, какая она — новая Кэрри, а выяснять подробности под пристальным взглядом Мэтта будет не так-то просто.

Немного посушив волосы под феном для рук, она высоко вскинула голову и вышла на стоянку.

Мэтт ждал у входа, держа в руках два пластиковых стаканчика с кофе.

— Латте или мокко? Я не знал, какой ты предпочитаешь.

Кэрри фыркнула.

— Не понял.

— Мокко, — пробормотала она.

— На, держи мокко.

— Спасибо.

— Где будем говорить — на людях или в машине? — спросил Мэтт.

— Лучше в машине. Я не хочу, чтобы меня арестовали за нанесение тяжких телесных повреждений.

Он вскинул брови:

— Это угроза?

— Нет, обещание.

В автофургоне пар от кофе затуманил стекла.

— Я оплачу билеты на паром, — сказал Мэтт. Кэрри отхлебнула мокко; он был слишком горячим и обжигал язык, но ей надо было на чем-то сосредоточиться. — Из-за меня ты не поехала в заграничное путешествие, и я должен хоть как-то загладить свою вину.

Кэрри молчала. Итак, он предлагает помириться. Что ж, отказать ему будет трудно. Конечно, ей уже не десять лет, но и взрослой она себя тоже не ощущает. И не собирается ради Мэтта обуздывать свой характер. С тех пор как Хью ее бросил, она перестала считать себя в долгу перед кем-то, кроме родителей и нескольких близких друзей.

— Послушай, дело не в деньгах, — наконец, сказала она. — То есть не только в деньгах, хоть я и не собираюсь от них отказываться. Дело в том, что я мечтала побывать в новых местах, увидеть другую жизнь… У нас с Хью не было на это времени: мы занимались делами фермы… — Она осеклась, поняв, что сболтнула лишнее. Надо все время быть начеку!

— Я понимаю: ты сильно разочарована. Но это не значит, что сейчас нам надо возвращаться домой. Давай продолжим наше путешествие и насладимся отдыхом.

Кэрри зарылась носом в шоколадный пар, исходивший от ее кофе.

— Маршрут выбираю я, а ты со мной соглашаешься. Идет?

Мэтт слишком долго медлил с ответом. Гм-м, похоже, при всей своей отрешенной невозмутимости Мэтт Ландор любил держать ситуацию под контролем.

— Как скажешь.

Она хлебнула кофе, пряча улыбку.

— Это мое первое условие. Теперь второе: начиная с этой минуты я буду вести машину.

— Да ради Бога, — сказал Мэтт, надевая крышечку на свой пустой стакан. — Третье условие есть?

— Есть, но я оглашу его потом.

Сев за руль, Кэрри отрегулировала сиденье и зеркальце. Ее ноги едва дотягивались до педалей. Она повернула ключ в замке зажигания и включила задний ход. Долли загремела, потом заурчала. Кэрри надавила на газ и убрала ногу с педали сцепления. Фургон рванул назад со скоростью пробки, вылетающей из бутылки. Раздался скрежет.

— Блин!

В зеркале заднего вида отражалась густая зелень куста. Кажется, Кэрри въехала в живую изгородь.

— Черт побери…

— Забыл тебя предупредить: у Долли слишком темпераментное сцепление. Но ты наверняка скоро привыкнешь к ее причудам и слабостям. — Мэтт откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и глубоко вздохнул. — Сегодня утром я встал ни свет, ни заря и теперь жутко хочу спать. Если не возражаешь, я немного вздремну. Всецело вверяю машину твоим умелым рукам.

До аварии Мэтт легко засыпал где угодно. Эту полезную привычку он приобрел в результате хронического недосыпа, когда работал врачом-стажером. Но после возвращения из Тамана его сон стал совершенно непредсказуем. В иные ночи Мэтт часами беспокойно ворочался в постели, а потом забывался прерывистой дремотой. Но бывало и так, что, сев смотреть по телевизору какую-нибудь вечернюю ерунду, он внезапно проваливался в глубокий сон и, очнувшись в три часа ночи, обнаруживал себя лежащим на диване.