Был июнь, и в крохотной гостевой спальне коттеджа Ровены в оксфордширской деревне Пакли стояла невыносимая духота. Снизу, из кухни, до Кэрри доносилось гудение соковыжималки, на ее фоне надрывался проигрыватель саундтреком. Кэрри закрыла глаза и вновь попыталась применить волшебный прием, помогавший ей забыть последние четыре месяца жизни. Если очень-очень захотеть, они растворялись в воздухе, словно клубок дыма.

В каком-то смысле ей повезло. Именно это она старалась внушить себе в самые мрачные моменты, если не выла от горя и не рыдала, вытирая красные опухшие глаза бумажными носовыми платками — она расходовала их пачками, как будто задалась целью уничтожить последние мировые запасы древесины. Кэрри повезло, потому что потрясенные родители сами отменили все брачные приготовления и объяснили ситуацию родственникам и друзьям. Еще больше Кэрри повезло в том, что у нее была Ровена, которая предложила ей свою гостевую комнату в ту самую ночь, когда они с Хью расстались. Скандал закончился в два часа — все это время Кэрри спорила, кричала, умоляла и плакала…

Ровена примчалась на ферму на такси и отвезла подругу в свой коттедж, расположенный на главной улице поселка. Она просидела с Кэрри всю ночь, снабжая ее водкой, бумажными носовыми платками и бесконечным сочувствием. В отличие от большинства она не стала говорить: «Ты справишься с этим, тебе просто нужно время». Или даже: «Кругом полно мужиков, найдешь себе другого». Вместо этого она назвала Хью всеми мыслимыми и немыслимыми словами (надо сказать, что некоторые из них Кэрри слышала впервые) и предложила помочь ей вывести из строя его драгоценный трактор.

Окружающие думали, что Кэрри несколько недель (а по расчетам самых щедрых — пару месяцев) будет жалеть себя и предаваться страданиям. Но потом — гораздо раньше, чем она рассчитывала, — они решили, что она уже превозмогла свое горе и способна жить дальше. Поэтому Кэрри научилась согласно кивать в ответ на их сочувственные речи, мужественно улыбаться и тактично менять тему. Все дружно называли ее молодчиной.

— Ты такая храбрая девочка! — говорили ей. — Ты заслужила медаль за отвагу.

Да, она держалась с гордым достоинством, была стойкой и невозмутимой, потому что именно такой ее хотели видеть окружающие.

Но они забывали, какая она хорошая актриса.

Другая Кэрри — та, которой она была, — являла собой мстительную фурию. В своих мечтах она расплачивалась кредиткой Хью за мужские эскорт-услуги, эксклюзивные сумочки и полностраничное объявление в «Фарминг таймс» о том, что ее бывший жених — бессердечный, бесхребетный ублюдок. В своих мечтах Кэрри представляла Хью голым и в колодках, при этом все женщины мира, которые когда-либо пережили душевную боль из-за мужского предательства, забрасывали его тухлыми яйцами и прокисшими молочными коктейлями.

Кэрри открыла глаза и увидела Ровену. Подруга с раскрасневшимся лицом стояла над ней и держала в руке большую деревянную ложку.

— О Господи, что ты делаешь?

— Мы едем в город, — серьезно объявила Ровена.

— Хорошо, но зачем тебе ложка?

— Сначала мы позавтракаем.

— Ты говоришь о себе во множественном числе, как королевская особа? — спросила Кэрри, выглядывая из-под пухового одеяла.

— Вовсе нет. Я говорю не только о себе. Ты поедешь со мной.

— Насколько я понимаю, сопротивление бесполезно?

— Совершенно верно, — поставила точку Ровена и прошествовала из комнаты походкой королевы Виктории.

Откинув одеяло, Кэрри сунула ноги в шлепанцы и, шаркая, спустилась по лестнице на первый этаж. В кухне на плите шипела сковорода с яйцами и беконом, а Ровена разливала по двум стаканам какую-то жидкость неопределенного цвета — что-то среднее между красновато-коричневым и бурым.

— Это «смузи», — объявила подруга. — Ягоды асаи, пырей и гранат. Очень полезный напиток.

Кэрри стояла, прислонившись к дверному косяку, и терла глаза.

— Но ты выкуриваешь по пачке в день, Ровена, — сказала она, с отвращением разглядывая «смузи».

— Этот коктейль восстановит баланс в организме. В нем полно антиоксидантов, которые уничтожат мои свободные радикалы. — Она с улыбкой протянула стакан Кэрри: — На, держи. Закрой глаза и попробуй.

Не желая огорчать хозяйку, Кэрри сделала глоток, надеясь, что ее не вырвет. Она плохо спала — лежала в постели и думала, хватит ли ей смелости приехать на ферму к Хью, чтобы разобраться в их запутанной финансовой ситуации.

— Черт возьми! — воскликнула Кэрри, захлебнувшись коктейлем.

— Правда, вкусно? — с гордостью спросила Ровена.

— Ты добавила сюда «Джек Дэниелс»?

— Я подумала, так легче пойдет.

— В половине десятого утра?

— Ну да. А что, есть возражения?

Кэрри глотнула еще, на этот раз ей даже понравилось больше.

— Нет. Очень вкусно. Такой коктейль надо продавать в аптеках.

Ровена схватила свой стакан и довольно усмехнулась.

— Это первая часть твоей терапии, — провозгласила она.

— Какой же будет вторая? — подозрительно осведомилась Кэрри, подумав, что «смузи» гораздо слаще и приятнее некоторых лекарств.

Но Ровена с улыбкой сказала:

— Мы возьмем Хейли и займемся шопингом, а потом поедем на ленч в «Терф». Недсон поведет машину, так что мы сможем выпить, а ты, моя девочка, будешь по полной программе наслаждаться жизнью!

В двадцати милях от Пакли, в центре Оксфорда, Мэтт лежал в странной кровати в странной комнате. Рядом с ним тихо похрапывала бухгалтер Наташа Редмонт, которую Мэтт знал еще с приготовительного колледжа: они вместе учились в школе-интернате. Вчера вечером он столкнулся с ней в одном из центральных городских пабов.

Вернувшись домой из Тамана, он распаковал вещи, принял душ и отправился перекусить в паб «Ягненок и флаг». Сел за столик на открытой веранде с пинтой пива и сделал вид, что читает биографию Нелсона Манделы, не желая ни с кем вступать в разговоры. Однако для Наташи он сделал исключение.

— Минти, дорогой, это ты? — завизжала она.

От неожиданности Мэтт пролил пиво и уронил книгу на булыжную мостовую. Он узнал Наташу, даже не глядя: она назвала его дурацкой школьной кличкой, которая прилепилась к нему еще с начальных классов. К тому же у Наташи имелась одна особенность: она говорила, мурлыча. Такая манера речи привлекла его сразу, как только они познакомились много лет назад. С тех пор, когда их пути пересекались, они время от времени бывали вместе.

Поэтому, увидев ее в пивном садике с подругой, которая через полчаса благоразумно исчезла, Мэтт понял, где проведет эту ночь… и следующее утро.

— Доброе утро, доктор Ландор, — пропела Наташа грудным голоском. — Как ваше самочувствие?

Мэтт погладил ее бедро, ощущая под пальцами гладкую теплую кожу.

— Ты не возражаешь? — спросил он, лаская ее. Наташа издала довольный вздох и поймала его пальцы.

— Все это очень заманчиво, Минти, но на этот раз я пас. Мне надо вставать. Я иду на свадьбу, и ты, кстати, тоже — не забыл?

Соскользнув с кровати, она в чем мать родила прошлепала в ванную. Он уже видел все это раньше, но впечатления были по-прежнему сильными. В школе его подростковые гормоны едва не взрывались, когда она в короткой до неприличия юбчонке проходила мимо. Но больше всего ему нравилось то, что Наташа никогда не питала к нему сентиментальных чувств — так же, как и он к ней. Они были одного поля ягода: мальчик и девочка, которые искали удовольствий, мечтая сбросить с себя оковы образования и окунуться в реальный мир.

За шумом воды было слышно, как под окном проносятся машины, едущие в центр Оксфорда. Мэтт снял эту квартирку у бывшего коллеги, пуританина-анестезиолога, который, наверное, получил бы разрыв сердца, если бы узнал, что творится в его постели. Мэтт пошарил рукой по прикроватному столику в поисках своих наручных часов, но не нашел их, откинул пуховое одеяло и встал с постели. Наташа вышла из ванной, замотанная в узкое полотенце, которое едва прикрывало ее прелести.