— У тебя затмение в мозгу, Коуди. — Шеридан отвернулся. Джеб ожидал, что когда шериф вновь повернется, то нацелит ему в грудь свой «магнум», но вместо этого Шеридан демонстративно положил пистолет на стол. — Я не знаю, что ты там решил насчет наших отношений с Клэри и насчет того, как она умерла, но ты ошибаешься. Я любил эту девушку. Я все еще люблю ее так, как никогда не любил жену или какую-то другую женщину. Я не могу это объяснить и давно уже не пытаюсь это сделать. — Он умоляюще посмотрел на Джеба. — Я тоже по ней тоскую. Я сейчас чувствую себя таким беспомощным! Хотел бы я знать, кто ее убил, — если это и вправду было преднамеренное убийство, чего никто пока не доказал.

— Дневники Клэри могут это доказать.

Шериф онемел. Джеб коротко рассказал ему о записях, затем о страничке из записной книжки, найденной в Центральном парке.

— Мое имя? Гейдж? — качая головой, сказал Шеридан. — Клянусь тебе, в тот день я даже близко не был от Нью-Йорка. — Он посмотрел на черную ленточку поверх значка. — Я был на похоронах помощника. Один из моих ребят остановил на дороге пьяного водителя, который накачался крэком и вез с собой девятимиллиметровый автомат. — У меня твердое алиби, — сказал он. — Моя жена ходила со мной на похороны, потом мы весь вечер сидели с его вдовой. — Он нахмурился. — Если Клэри написала мое имя или часть его, это было последнее послание мне… последнее «прости» перед смертью. — Он сглотнул. — Господи, никогда не думал, что у нас все так кончится.

Решимость Джеба куда-то испарилась. Судя по пепельно-бледному цвету лица Гейджа, по его печальным глазам, он не походил на виновного. Он был похож на убитого горем человека, который изо всех сил старается не показать своих чувств, но ничего не получается. Как и у Джеба.

— Это и не буквы моего имени, — сказал Джеб и разжал кулаки. — Что-то я здесь упустил, с этими буквами. Но я нутром чую, что разгадка здесь. Клэри все записывала в свой дневник. — Он посмотрел на Шеридана. — Все. В день своей смерти она оставила на автоответчике сообщение Сюзанне, моей жене. Сюзанна — она дочь Дрейка Уиттейкера — считает, что Клэри это сделала перед встречей с кем-то, кто, как она боялась, может ей навредить. — Джеб нахмурился. — С кем-то знакомым.

— Я бы сказал, хорошо знакомым. — Взгляд Шеридана стал задумчивым. — Как правило, убивают именно хорошие знакомые.

Джеб повторил буквы вслух — так, как их интерпретировал: «Дж».

— Джордж? Джеральд? — Шеридан немного подумал. — А как насчет Джеффри[19]? Как это пишется по-английски? В том кругу, где Клэри вращалась после замужества, полно всяких модных имен.

— Не знаю, — со вздохом сказал Джеб. — Как тебе известно, на момент смерти Клэри мы были с ней в неважных отношениях. В никаких. Я совсем не знаю, кто были ее друзья и кто враги.

— А как насчет твоей жены? — осторожно спросил Шеридан, как бы боясь, что это предложение вновь выведет Джеба из себя. — Они с Клэри должны знать одних и тех же людей.

Джеб посмотрел на человека, которого большую часть жизни ненавидел. Как и Сюзанна, Джеб стал жертвой рассказов Клэри, и теперь было трудно отделить ложь от правды. Тем не менее он должен был признать, что Ричард Шеридан рассуждает как опытный юрист. Он знает, как вести расследование от начала до конца.

— Я поговорю с Сюзанной, — сказал Джеб. Шеридан провел пальцем по рукоятке пистолета.

— За это время я составлю список тех, кто живет здесь. Бог его знает, может быть, кто-то завидовал богатству Клэри, тому, что она сбежала с холмов? — (Джеб об этом тоже думал.) — Или кому-то давно что-то не нравилось в ней. Просто не нравилась, и все. Это, — пришел к выводу Ричард Гейдж Шеридан, — кто-то из Эльвиры.

Джеб выжал акселератор до предела, сделал последний поворот и покатил по дорожке, ведущей к дому Джона Юстаса. Остановив машину всего в нескольких сантиметрах от бампера милого сердцу старика синего «бьюика», он взбежал на крыльцо. Господи, он надеялся, что Шеридан ошибается, он молился, чтобы это было так. Но с каждой милей в нем нарастал страх.

Сначала Джеб решил, что, хотя машина стоит на дорожке, в доме никого нет. Дедушка и Сюзанна могли пойти погулять — перед сном По-По любил прогуляться, особенно если день «не складывался». Но, шагнув из гостиной в кабинет Джона Юстаса, который никогда не запирался — По-По не отделял свою личную жизнь от профессиональной, — Джеб обнаружил там Сюзанну и своего дедушку.

Джон Юстас взглянул на вошедшего, а Сюзанна даже не посмотрела в его сторону, продолжая изучать что-то, что ей показывал старик. Джеб не видел, что это такое. Между ними стояла Сюзанна, а в полутемной комнате горела только старинная зеленая лампа, стоявшая на столе Джона Юстаса.

— Когда ты научишься не хлопать дверьми, мальчик, и беречь тормоза и покрышки?

Прислонившись к косяку, Джеб сложил руки на груди. Может быть, он ошибается. Дай Бог, чтобы это было так.

— Я не прикасался к твоей машине. На этот раз я даже не поцеловался с ней. Она пройдет еще сто пятьдесят тысяч миль.

— Тогда она меня переживет.

Лицо дедушки было бледным. А Сюзанна сидела не двигаясь.

— С тобой все в порядке, милочка? — Джеб сделал шаг вперед, пытаясь разглядеть, что находится за ней. В свете лампы светлые кудри Сюзанны отливали золотом, и Джебу ужасно хотелось их потрогать. — Прости за то, что я сказал. О приюте и о Дрейке. О тебе.

Он бормотал свои извинения до тех пор, пока Джон Юстас не посмотрел на него снова. В его бледно-голубых глазах была боль. Внутри у Джеба все сжалось. Он всю жизнь знал и любил этого старика. Стараясь говорить небрежно, он сказал:

— Вы что, составили тут заговор против меня?

Сюзанна…

— Со мной все в порядке.

Ее голос звучал тихо и ровно. Она слегка переместилась — возможно, зашевелился ребенок, — и Джеб вдруг увидел, что в своих узловатых руках Джон Юстас держит пистолет. Джеба бросило в холодный пот.

— После того как ты отправился выполнять свою миссию, я решил, что мисс Сюзанну надо немного развлечь. Никогда не поздно научить женщину, как надо себя защищать. — Старик с нежностью, как будто гладил по щеке ребенка, провел пальцем по деревянной рукоятке пистолета. — Боюсь, что она никогда не занималась спортом. — Он посмотрел на Джеба. — Помнишь, как твой папа взял тебя на охоту? И я сказал тебе, что это не ружье убило ту маму-олениху, а человек, который нажал на спусковой крючок?

— Ты еще сказал, что этот навык мне пригодится.

На следующий день Джон Юстас начал обучать его стрельбе. Он учил и Клэри.

— По-моему, Клэри это нравилось больше, чем мне. Может быть, ты положишь пистолет обратно в шкаф, По-По, и мы продолжим разговор в гостиной?

— Сюзанне нужно посидеть, — согласился Джон Юстас. — Ты меня огорчил, мальчик. Расстроил ее, куда-то убежал… Я вижу, на этот раз Шеридан оставил тебя в целости и сохранности.

— Мы даже нашли общий язык.

— Неужели? — Он снова погладил пистолет — как будто в поисках поддержки.

Сюзанна слегка повернула голову, глаза ее были широко открыты — вероятнее всего, от страха. Джеб отвел свой взгляд в сторону, зная, что она уже пришла к тому же самому заключению, что и он, и что она не хочет, чтобы он совершил еще один дурацкий поступок.

Всю дорогу к дому Джона Юстаса в его голове крутилась одна и та же мысль. Раньше он думал, что в записной книжке было написано «дж» — что относилось к Гейджу Шеридану. Полиция до сих пор считает, что там значится «Дж. Е.», то есть первые две буквы его, Джеба, имени. И полицейские отчасти правы. Но пока Гейдж не сказал «кто-то из Эльвиры», эта мысль не приходила ему в голову. Или он не позволял ей появиться.

Дж. Е. означает Джон Юстас[20]. Который ненавидел Клэри.

— И в чем же вы нашли общий язык? — не глядя на Джеба, спросил его дедушка.

— Я думаю, ты знаешь, — наконец сказал Джеб. — Скажи мне, что я ошибаюсь, По-По!