— Ты забудешь о Нью-Йорке и об унижении, которое испытал в полиции. Я забуду о том, как нэшвиллские копы вломились в мой дом и рылись в ящиках с бельем. — Она откинула голову назад и слабо улыбнулась. — А еще я забуду Мака Нортона.

— Он же через месяц поедет с нами в тур.

— Я его забуду. По крайней мере оторвусь от него.

Джеб засмеялся:

— Готов спорить, что да. Мне его почти жаль.

— Пегги надо приготовить для него побольше жидкой мази. Я собираюсь оставить на нем несколько отметин — просто ради смеха.

Джеб обнял ее, и они стали тихо разговаривать, как раньше это делали ночами напролет — сначала как любовники, потом как друзья. Они говорили о Маке, затем о Клэри, вспомнили группу Бриз и жену Джеба Рэйчел, его так мало прожившего на земле новорожденного сына. Однако Джеб оборвал себя, когда чуть было не назвал снова имя Сюзанны Уиттейкер.

Наконец он нежно поцеловал Бриз, положил ее голову себе на плечо и сказал:

— Спи.

— Ты тоже.

— Я уже почти уснул. — И через мгновение она услышала его ровное дыхание.

Утомленный, Джеб крепко спал, а Бриз лежала без сна и гладила его волосы до тех пор, пока за окном не стало светлеть и не начали петь птицы. Она понимала, что это ее последняя ночь с Джебом, и ее решение было таким же твердым, как и намерение сделать его крупнейшим в истории исполнителем кантри.

В такие моменты ей казалось, что это почти стоит того, чтобы больше не петь самой.

В конце концов Сюзанна поняла, что Джеб не ответит на ее звонки. За две недели она оставила сообщения на фирме грамзаписи в Теннесси, в фан-клубе и в компании Бриз Мейнард в Нэшвилле. В общем, по всем адресам и телефонам, которые были напечатаны в выходных данных его первого альбома. Однако добраться до Джеба оказалось невозможно.

Сначала она думала, что он получил эти послания, но после той встречи на открытии Дома Коуди решил игнорировать ее.

Однако пресс-конференция Бриз Мейнард, которую та проводила от имени Джеба, заставила ее усомниться в этом. Бриз вела пресс-конференцию очень энергично и профессионально; впечатление несколько смазывали лишь ее пышная фигура и длинные светлые волосы, взлетавшие вверх всякий раз, когда Бриз делала какое-то движение. Она говорила очень осторожно, обтекаемыми фразами, а когда отвечала на вопросы корреспондентов, всячески старалась защитить Джеба.

С учетом того, что в газетах, на радио и телевидении продолжали появляться враждебные сообщения, Сюзанна предположила, что Бриз просто усилила оборонительную линию, воздвигнутую вокруг Джеба. Ну, а учитывая их личные отношения, она, конечно, тем более не спешила передавать Джебу сообщения Сюзанны.

Еще раз прочитав статью о Джебе в сан-францисской вечерней газете, Сюзанна положила ее рядом с собой на диван. Лесли уже отправилась спать, жалуясь на головную боль. Сюзанна подозревала, что голова у нее действительно болела, но это скорее было результатом схватки с бутылкой, а не спортивной тренировки, которую Лесли, вероятно, придумала. Несмотря на постоянные приглашения, она уже несколько дней не появлялась в приюте.

А помощь Сюзанне была нужна. Одной воспитательницы и одной беременной основательницы явно недостаточно. Теперь, когда все спальни были заполнены, а заявки продолжали поступать, у Сюзанны не было времени даже присесть.

Сейчас она сожалела о том, что не приняла приглашение Майкла поужинать.

— Я беспокоюсь о тебе, — говорил он сегодня, заехав в приют. — Только работа и никаких развлечений. Отдохни сегодня вечером.

— Не могу. Лесли нуждается в присмотре.

Майкл оставил вопрос открытым:

— Если передумаешь — позвони. Сюзанна подняла трубку. В последнее время она стала еще больше уважать Майкла, который по-прежнему оставался, преданным другом. Кажется, теперь он уже меньше переживал по поводу их неудавшегося романа — если это можно было так назвать. Чтобы не причинять боль Сюзанне, он даже прекратил нападки на Джеба. К тому же Майкл был единственным человеком, который понимал ее отношение к Лесли.

Тем не менее она позвонила не ему.

Решив, что не позволит Бриз Мейнард оставить за собой последнее слово, Сюзанна по справочной Эльвиры узнала нужный номер и тотчас же набрала его. Тянущиеся секунды казались ей бесконечными. Она уже несколько недель думала о том, чтобы позвонить Джону Юстасу, о котором часто вспоминала. Если сейчас кто-то и может пробиться к Джебу, так это его дедушка.

Услышав его резкий голос, Сюзанна впервые за последние дни улыбнулась.

— Как я понимаю, вы звоните насчет моего внука?

— О вас я тоже думала, — сказала она, улыбаясь его прямоте и пытаясь скрыть свои собственные чувства. — Думала о том, как вы там.

— Скриплю как старая телега. — Джон помолчал. — Если вас это интересует, я все лето ничего от него не получал.

Удивленная Сюзанна почувствовала, как ее улыбка гаснет.

— А я воображала, что вы с Джебом вместе совершите хотя бы одно путешествие.

— Он не считает нужным приезжать домой. Вероятно, он в Нэшвилле, у Бриз Мейнард, которая стережет его, словно свора собак.

— У вас, случайно, нет ее домашнего телефона?

— Это вам ничего не даст.

Можно было не спрашивать почему. В голосе старика эхом отдавалось ее собственное огорчение.

— После той кутерьмы в Нью-Йорке эта женщина не соединяет его даже с собственным дедушкой. Я ее не виню, — печальным тоном пояснил он. — У Джеба большие неприятности, и все, что она делает, чтобы ему помочь, меня устраивает.

— Но вы были бы ему таким утешением!

— Мы с Джебом сейчас не во всем согласны, и я уверен, что она считает, будто из-за меня у него до небес поднимется кровяное давление. Так что она принимает мои сообщения, но, конечно, никогда их не передает. Это случается не в первый раз, — пояснил он, — и я думаю, что и не в последний. Бриз действует по принципу: чем меньше я знаю, тем лучше. И это верно, потому что пресса время от времени появляется в Эльвире, надеясь получить информацию, которой у меня нет благодаря ее бдительности. — Старый доктор снова помолчал, затем сказал: — Это Клэри могла выворачивать чужие жизни наизнанку, и прежде всего жизнь Джеба.

Упоминание о Клэри, в котором звучало осуждение, заставило Сюзанну вздрогнуть. Зная отношение Джона Юстаса к своей внучке и помня об их тогдашней ссоре, Сюзанна решила, что не станет снова защищать Клэри, особенно после того, как прочитала ее дневник и выслушала объяснения Джеба.

— Мне жаль, что у вас с ним проблемы, — сказала она.

— А как ваши проблемы, мисс Сюзанна?

— Ну, я… Все складывается не очень хорошо. — Она не знала, что еще сказать.

— В последний раз, когда мы говорили с Джебом, он сказал, что это принципиальная проблема.

Сюзанна положила руку на живот. Она была согласна с Джебом.

— Пожалуй, принципиальнее не бывает.

— Раз проблема определена, вы уже на полпути к ее решению. — Джон Юстас подождал, не скажет ли она что-нибудь еще, но Сюзанна промолчала. — Я дам вам номер телефона Бриз Мейнард, который не значится в справочнике. Желаю вам удачи. Мы очень приятно провели время в Сан-Франциско, и я готов подтвердить все, что тогда сказал, в надежде, что вы не обратите это против меня.

Когда Сюзанна заверила его, что не станет этого делать, Джон Юстас сказал:

— Знаете, мой внук очень гордый. И слово «принципиальный» застряло у него в горле, словно сломанная кость. Если хотите знать мое мнение — он свяжется с вами, когда залижет свои раны, причиненные Клэри и полицией. Когда снова выйдет на дорогу и начнет делать то, что дает ему хорошее самочувствие.

— Значит, вы считаете, что мне не надо звонить?

— Это исключительно на ваше усмотрение, мисс Сюзанна. — Его голос вновь стал грубее, словно старик, как это иногда делал Джеб, пытался скрыть свои чувства. — Но я скажу вам вот что: для тех, кого он любит, мой внук всегда делает то, что считает необходимым. Вы подумайте об этом, ладно?