Мелодия, над которой Джеб бился со дня смерти Клэри, внезапно улетучилась, и он в отчаянии дернул басовую струну.

— Черт! — Песня никак не клеилась, но и выбрасывать заготовку он не хотел.

По окончании тура у Джеба пропала всякая охота искать хорошую, просторную квартиру, насчет которой он строил воздушные замки вплоть до того ужасного вечера в связи с открытием приюта в Сан-Франциско. Бриз предоставила кров, и это все, что было ему нужно. Не считая необходимости писать песни. Если бы он жил сам по себе, то, вероятно, за все лето даже не вынул бы гитару из чехла.

Он трогал меня.

Джеб не верил в то, что тайну можно сохранить, и сейчас ему хотелось, чтобы этой тайны не было вовсе. Ему хотелось, чтобы вообще не существовал этот дневник, в котором Клэри, его любимая сестра, одним полупрозрачным намеком превратила безобразный факт своей биографии в гнусную выдумку относительно родного брата.

Он взял еще одну ноту и отложил гитару в сторону.

Сюзанна Уиттейкер. Бедная богатая девушка. Дела давно минувших дней.

Черт побери, она ему совсем ни к чему. Надо быть сумасшедшим, чтобы связываться с такой семейкой; конечно, она может сверху вниз смотреть на его происхождение, но по крайней мере он познал, что такое любовь и бедность. Сюзанну с большим основанием можно причислить к обездоленным, чем Джеба, несмотря на самые тяжелые дни в его жизни. Черт возьми, к чему сожалеть о том поцелуе в ее приюте, если этот поцелуй последний? Ей он был нужен.

Джеб иногда досадовал, что так поспешно и так непреклонно отверг предложение Джона Юстаса приехать на лето домой. Конечно, все, что нужно сделать, — это снять трубку, позвонить дедушке и заказать место в самолете.

— Джеб! — прервала его размышления Бриз. Джеб поднял голову. Несмотря на прекрасную акустику, даже в этой, оформленной в юго-западном стиле, комнате со сводчатым потолком голос Бриз звучал приглушенно.

— Это мне звонят? — спросил он, оглядываясь вокруг в поисках телефона.

— В определенном смысле. — Бриз закрыла за собой дверь и, нахмурившись, подошла к нему. Первая мысль Джеба была о Джоне Юстасе.

— Что-то случилось?

— Да. Но не с твоим дедушкой.

Джеб собрался было встать с табуретки, на которой сидел, но Бриз остановила его. Толкнув его назад, она опустилась перед ним на колени. На Бриз было влажное желтое бикини, длинные светлые волосы стянуты простой резинкой. Никаких блесток, подумал Джеб, но не улыбнулся. Его сердце тревожно стучало.

— Неприятные новости?

— Из Нью-Йорка, — ответила Бриз. Если бы она сказала про западное побережье, то он подумал бы, что речь идет о Сюзанне. О ее ребенке.

— Звонили из полиции. У них есть новый след, и все это выглядит как преднамеренное убийство. Убил кто-то, кто знал Клэри. — Бриз смотрела на него не отрываясь.

— А что за след?

Он внимательно выслушал то, что она рассказала. Молодая пара, занимаясь любовью в Центральном парке возле того места, где умерла Клэри, обнаружила как раз под собой среди прошлогодних листьев ее ежедневник. Книжка в кожаном переплете, сообщила Бриз, с тисненными золотом инициалами Клэри и с записью внутри. Молодые люди отнесли ее в полицию.

Джеб смотрел на лежащий перед ним листок нотной бумаги и не мог различить ни одной ноты.

— Почему ее не нашли раньше? Они должны были миллион раз прочесать этот район в первые же дни после ее гибели. Может быть, это такая же подставка, как лжесвидетельница, которая оказалась психически больной? Как тот тип, который треснул меня кулаком в Сан-Франциско?

— Полиция считает, что убийца вырвал записную книжку из рук Клэри и отбросил ее подальше, поэтому она оказалась далеко в стороне, среди деревьев и кустов. Ветер занес книжку листьями, а через несколько дней началась метель… — Бриз замолчала, крепко сжав его руки. — Снег и дождь. Листья слиплись и замерзли. На востоке в этом году была суровая зима. — Она снова замолчала. — Полиция уже идентифицировала записную книжку, Джеб. Они показали ее Дрейку, а затем производителю, у которого Клэри ее заказала. У них даже есть ее подпись и номер кредитной карточки на бланке заказа. А в записной книжке лежит одна из новых визитных карточек, которые были изготовлены перед тем, как она объявила о том, что заключает контракт на написание книги о тебе.

Он еще не задал тот единственный вопрос, ответ на который действительно хотел знать.

— А что там за запись?

Бриз обхватила руками его лицо.

— Я не знаю. Полиция хочет с тобой поговорить.

— Я думал, что все это кончилось, — сказал Джеб, вспоминая допрос с пристрастием, который ему учинили в тот день, когда умерла Клэри. Тогда он сумел доказать свое алиби. Он был с Бриз, они шлифовали песню для альбома и готовились к концерту в Нью-Йорке. — Они уже проверяли, где я в то время находился.

— Кажется, они считают меня слишком заинтересованным лицом, чтобы полагаться на мои показания. Потому что я твой менеджер и временами соавтор. — Бриз помолчала. — И потому что мы были любовниками.

Он поправил ей волосы возле висков и слегка потянул за «хвостик».

— И что же мы будем делать?

— Мак сейчас звонит, заказывает билеты. Мы вылетаем в Нью-Йорк первым же рейсом.

Мягко оттолкнув ее в сторону, Джеб встал с табуретки. Ладони его стали холодными и влажными, сердце отчаянно колотилось. Ему казалось, что он слышит, как машина шерифа выезжает на дорогу. Слышит голос Дика Шеридана. Видит на заднем сиденье своего отца в наручниках; глаза его блестят от ярости и страха.

— Пожалуй, мне надо собираться, — удрученно произнес Джеб.

— Джеб!

— Со мной все в порядке. Я справлюсь, — как будто обращаясь к самому себе, сказал он. — Меня уже называли чем-то вроде убийцы. — Может быть, и вправду у Сюзанны более приличная родня.

— Тебя никто не называет убийцей. На негнущихся ногах он прошел к двери:

— Только избавь меня от прессы, если можешь.

— Я уже назначила пресс-конференцию сразу после приземления, — сказала она.

— Я не хочу с ними разговаривать.

— Я обо всем позабочусь.

— Запас прочности?

Джеб уже открывал дверь, когда Бриз остановила его:

— Это моя работа. Но просто на всякий случай, чтобы ты знал, ковбой, — я тебя люблю.

Он коротко поцеловал ее в губы:

— Не говори Маку, но я тоже тебя люблю. — Помедлив, Джеб вышел в коридор и по лестнице направился в свою комнату. Сердце его стучало, как у загнанного кролика. Он знал, что Бриз смотрит на него. И плачет. Не оборачиваясь, чтобы ее не смущать, Джеб бросил через плечо: — Эй, это же бесплатная реклама!

Сюзанна узнала о новостях в тот же день. Лесли подала ей газеты сразу же, как только Сюзанна вошла в дом, вся потная после дня, проведенного в приюте, — там не было кондиционеров, которые в мягком климате Сан-Франциско обычно не требовались. Неожиданная для конца лета жара крайне ее раздражала, хотя Сюзанна знала, что страдает не она одна.

Опустившись в ближайшее кресло, она прочитала заголовок:

Статья под заголовком представляла собой пространный пересказ этих сообщений. Не так давно Сюзанна сама готова была обвинить Джеба в ужасных вещах. Отложив газету в сторону, она подошла к встроенному в промежуток между гостиной и столовой бару, чтобы налить себе чего-нибудь освежающего. Лесли, болтавшаяся неподалеку, видимо, в ожидании реакции Сюзанны на сообщения в газете, жадно пожирала глазами бар.

Сюзанна вдруг сообразила, что впервые после прихода домой сразу не проверила состояние шкафчика со спиртным. День торжественного открытия Дома Коуди был для Лесли последним хорошим днем. В тот вечер Дрейк пригласил рыженькую воспитательницу на поздний ужин, и Лесли впала в депрессию. После очередного разрыва с Джебом Сюзанна плохо спала и потому слышала, как после полуночи мать пробралась по лестнице вниз. Звон кубиков льда в бокале напомнил Сюзанне о некоторых наиболее ярких эпизодах детства, и к ней внезапно вернулись боль и страх.