— Джон Юстас поил меня сиропом от кашля с добавлением бренди.
— М-м-м, — пробормотала Сюзанна. Джеб повернулся, меняя положение, и притянул ее еще ближе к себе. Теперь она уже лежала у него на груди в волнах синего бархата и не могла сказать, где кончаются губы Джеба и начинаются ее собственные.
— Вам так нравится, мисс Сюзанна?
— М-м-м, — застонала только в ответ Сюзанна, когда Джеб сквозь одежду нащупал ее грудь.
— Я подумал, что вам нужно кое о чем напомнить. Просто на тот случай, если вы забыли про Нью-Йорк.
Он мягко отстранил ее, и Сюзанна тут же посмотрела на Джона Юстаса, который, казалось, все так же безмятежно спал в своем кресле, свесив руки и склонив голову набок.
— Если забыли обо мне, — прошептал Джеб. — Приятных снов, милочка.
В ближайшие три дня Сюзанне не довелось видеть снов, да и вообще удалось очень мало поспать. Ночью они с Джоном Юстасом по очереди дежурили у постели Джеба, пытаясь сбить у него температуру, и так же по очереди спали. На четвертое утро Джон Юстас заменил антибиотик на более сильнодействующий, и самочувствие Джеба стало как будто улучшаться. Кашель, однако, продолжался и даже усилился. И Джон Юстас с Сюзанной по-прежнему дежурили у постели Джеба, едва успевая переброситься несколькими словами при передаче дежурства.
Когда наступило утро, Джон Юстас тихонько похлопал по плечу сидевшую у постели Джеба Сюзанну.
— Как он?
— Неплохо. Полчаса назад я дала ему сироп от кашля, и он опять заснул. — Джеб спал, сжимая во сне руку Сюзанны.
Джон Юстас внимательно посмотрел на их переплетенные пальцы.
— Да, заметно, что ему стало лучше. Я сварил немного крепкого кофе. — Своими узловатыми пальцами он погладил ее по голове. — Пока солнце не разбудило моего внука, пойдемте на кухню, я приготовлю вам завтрак в южном стиле.
Сюзанне не очень хотелось пробовать овсянку с салом, но она не стала возражать и пошла следом за стариком. За последние пять дней она успела его полюбить, хотя и не знала в точности, как Джон Юстас к ней относится. Он был ничуть не общительнее Дрейка или Лесли.
— Садитесь, отдохните. — Прищурившись, он внимательно посмотрел на Сюзанну. — Вы выглядите изможденной, девочка. Я могу перед отъездом прописать вам что-нибудь тонизирующее. — Он включил верхний свет и вытащил из холодильника яйца и масло. — Вы хорошо себя чувствуете?
«Если не считать нового приступа тошноты — хорошо», — подумала она.
Это началось несколько недель назад — и каждый раз происходит в конце дня. Сначала Сюзанна решила, что дело в усталости, затем подумала, что это нервы, но приступы повторялись все чаще и чаще. Наверное, Джон Юстас прав. Она измоталась, пытаясь одновременно ухаживать за Джебом и соблюдать свой обычный распорядок. Хотя принимать тонизирующее она тоже не хочет.
— Я чувствую себя хорошо.
— Тем не менее после того, как мы поедим, вы должны лечь в постель и поспать до вечера.
— Так точно, сэр! — Она усмехнулась, и Джон Юстас тоже засмеялся.
Отрезав кусок бекона, он положил его на сковороду.
— Что вы думаете о моем внуке? — не оборачиваясь к Сюзанне спросил Джон Юстас. Стоя у плиты, он нарезал кусочками картошку и сырую дыню, собираясь дополнить это, как и опасалась Сюзанна, овсянкой. При одном виде овсянки желудок у нее сжался. Наверное, он привез эту гадость с собой в саквояже, подумала Сюзанна.
— Я не очень хорошо его знаю, — сказала она. Джон Юстас фыркнул:
— Я узнал свою жену только тогда, когда прожил с ней двадцать лет. Чтобы как следует узнать человека, нужно время. Какое впечатление он на вас производит?
Сюзанна не стала говорить о том, как они встретились.
— Он талантливый, динамичный, прирожденный исполнитель. Как музыкант он гораздо лучше, чем…
— Чем вы ожидали?
— Я не это имела в виду.
Джон Юстас отвернулся от плиты.
— Как он мне сказал, вы из богатых. Дочь хирурга. Ваша мама — светская женщина, как и вы. Как вы зарабатываете себе на жизнь?
Она рассказала ему про благотворительность. Джон Юстас никак это не прокомментировал, но Сюзанна поняла, что он, как и Джеб, разочарован, и не могла его за это винить. В последнее время она тоже была не удовлетворена своей деятельностью.
Джон Юстас перевернул кусок бекона, и от его аромата у Сюзанны потекли слюнки.
— Мы с Джебом из простых. Вы знаете, что он нигде не учился играть на гитаре?
— Я этого не знала.
— Тем не менее он может играть и может рассказать о том, что делает, — как он говорит, теорию — словами, которые для меня совершенно непонятны. Тут у него передо мной преимущество, потому что мальчиком он прочитал столько моих медицинских книг, что мог бы сдавать экзамены. — Он коротко засмеялся, — читал мою антологию Шекспира и вообще все, что попадется под руку.
Сюзанна улыбнулась:
— Каким он был в детстве? Клэри мне об этом рассказывала, но не очень много. — «И не очень хорошие вещи», — добавила она мысленно.
Джон Юстас оглянулся через плечо:
— Я бы не совсем доверял рассказам Клэри.
Сюзанна отодвинула в сторону огромный стакан с апельсиновым соком, который старик поставил перед ней. От Клэри она слышала и о Джоне Юстасе, которого та всегда называла не иначе, как «мой дедушка, этот старый бульдог». То, что рассказывала Клэри, расходилось с тем, что Сюзанна видела собственными глазами. Однако проявленная Джоном Юстасом очевидная неприязнь к Клэри все же покоробила Сюзанну, и она поспешила выступить на ее защиту.
— Она была моей лучшей подругой. Я ее любила.
У тебя были подруги? — с сомнением спросил ее при первой встрече Джеб и угадал. В детстве она была одинока. Только когда она попала в колледж и встретила Клэри, Сюзанна поняла, что значит дружить.
— Клэри всем нравилась, — сказал Джон Юстас. — Сначала. — Он поставил на стол тарелки и сел напротив. — Должно быть, у вас доброе сердце. И много терпения. — Он откусил кусочек гренка и, пожевав, проглотил. — Моему внуку несколько раз в жизни очень не везло. У него была замечательная мама и подонок отец, которому доставляло удовольствие измываться над мальчиком. Время от времени он по некоторым причинам отправлялся в тюрьму, но я всегда говорил, что хорошему судье достаточно надкусить яблоко, чтобы понять, гнилое оно или нет.
— Его отец и сейчас в тюрьме?
— Так точно, мэм. Отбывает двадцать лет за вооруженное ограбление.
Сюзанна почувствовала, что бледнеет. Она практически ничего не знала об отце Клэри и Джеба. Клэри никогда о нем не рассказывала.
— Клэри разбила сердце Джеба, — сказал Джон Юстас. — А после этого… Я думаю, вы слышали о его женитьбе. У обоих тогда еще молоко на губах не обсохло. Парочка школьников. По моему мнению, это позор, что Бог дает нам, людям, возможность размножаться раньше, чем мы начинаем понимать, что к чему в этом мире. Тем не менее это так. И Джеб любил эту девушку. — Он отпил глоток кофе. — Милая Рэйчел! Она всегда считала, что он женился на ней из-за ребенка и из-за того, что лишился Клэри, но он ее действительно любил.
Сюзанна хотела спросить, что именно случилось с женой и ребенком Джеба, но закрыла рот, не уверенная в том, хочется ли ей это знать. Она не желала ставить под угрозу свои чувства к Джебу. Кроме того, учитывая неприязнь Джона Юстаса к Клэри и, напротив, любовь к Джебу, она вряд ли услышит правду. Могла ли Клэри ее обмануть? До сих пор Сюзанне это не приходило в голову.
Она откашлялась:
— Клэри считала, что он отвернулся от нее. Из-за того, что она хотела учиться. А потом из-за того, что она вышла замуж за моего отца.
— Так вот как она вам сказала? — Их глаза встретились. — У Джеба никогда не было возможности учиться в колледже, тем более после того, как Клэри уехала, оставив у него на руках пять сестер и брата, но он всегда уважительно относился к учебе. Я ему это привил. Большая часть детей выучилась в университетах за его счет.
Не очень этим удивленная, Сюзанна промолчала. Желудок снова вел себя как-то неопределенно, и она поспешила отвести взгляд от тарелки с яйцами, беконом и овсянкой. Она не поверила Джебу, когда он в Нью-Йорке рассказывал о том, как Клэри сбежала в колледж. Эта причина казалась тогда слишком ничтожной, чтобы вызвать между братом и сестрой такое отчуждение. Чтобы Джон Юстас ее не бранил, Сюзанна отпила из стакана.
