В 8.30 Карелла ответил на вызов по делу Тинки Сакс и отправился допрашивать плачущую девчушку. Сейчас было 22.30, и он ужасно устал. Ему хотелось уйти домой, у него не было пи малейшего желания спорить с начальством из-за человека, который и впрямь стал таким, каким обрисовал его лейтенант. У него не было больше абсолютно никаких сил!..

Но еще раньше, утром, он смотрел на тело незнакомой женщины, видел ее истерзанную плоть и испытывал такое чувство горечи и боли, что его чуть не стошнило.

Сейчас — обессиленный, опустошенный, не способный спорить —  он все же не мог забыть красоту истерзанной Тинки и вдруг почувствовал, что вполне понимает, какие страдания испытывал Берт Клинг, когда всего лишь четыре года назад подхватил на руки изрешеченную пулями Клэри Таунсенд в книжном магазине' на Калвер-авеню.

—  Пусть он работает со мной,— сказал Карелла.

—  О чем ты?

Я имею- в виду дело Тинки Сакс. Я уже давно работаю с Мейером, а теперь дай мне Берта вместо него.

— В чем дело? Тебе что, не нравится Мейер?

— Мне очень нравится Мейер, но я устал, я хочу пойти домой и выспаться, и я прошу тебя, разреши мне работать с Бертом по этому делу!

— А что это изменит?

— Не знаю...

—- Я не поклонник шоковой терапии,— сказал Бирнс.— Ведь эту Сакс зверски убили, и, что бы ты ни предпринял, все это будет напоминать ему Клэри.

— Какая тебе, к черту, терапия! Я просто буду рядом, буду разговаривать с ним! Хочу, чтобы он поверил, что в этом проклятом управлении есть еще люди, которые считают его приличным парнем и хотят помочь ему оправиться. Черт, Пит, я и в самом деле зверски устал и больше не могу с тобой спорить!.. Если уж ты решил отправить Берта Клинга в другой отдел, то это твое дело, ты здесь начальник. Я совсем не собираюсь с тобой больше спорить, вот что...

Он помолчал.

— Я хочу только взять Берта. А ты сам решай — согласен или нет. Только очень прошу тебя, поскорее, ладно?

— Бери его,— сказал Питер Бирнс.

— Спасибо,— ответил Карелла.

Он пошел к двери, потом обернулся, пожелал Бирнсу спокойной ночи и вышел.

Иногда дело начинается так скверно, как если бы при игре в рулетку выпадали одни семерки. Именно так и началось расследование по делу № 11 в то утро понедельника, когда Стив Карелла и Берт Клинг приехали в дом на Стаффорд-Плейс, где жила Тинка Сакс, чтобы допросить лифтера.

Лифтер, мужчина лет восьмидесяти, выглядел на редкость крепким, держался прямо и был очень высок, почти такого же роста и сложения, как и Карелла. За единственный здоровый глаз его прозвали Циклопом. Он объяснил, что потерял глаз во время войны. Его ткнули штыком в голову, когда они вели наступление на немцев в Арденнах.

Циклоп, которого в те далекие времена звали Эрнестом, отшатнулся как раз вовремя, чтобы не дать штыку вышибить не только глаз, но и мозги, а после аккуратно всадил в немца три пули, прямо в сердце. Он даже не почувствовал, что лишился глаза, пока не добрался до госпиталя... Ему казалось, что штык только рассек ему бровь и вызвал кровотечение, которое и мешало ему видеть.

Старик гордился своим выбитым глазом так же, как и прозвищем. И хотя сам Эрнест Месснер был всего шести футов ростом, он лишился глаза в борьбе за демократию, что само по себе являлось вполне приличной причиной такой потери. Он также весьма гордился своим уцелевшим глазом, который, как он объявил, видит «на все сто». Единственный глаз был яркосиний, такой же пронзительный, как и ум, скрывавшийся в голове Циклопа. Старик с интересом встретил детективов.

— Ну, разумеется, я сам отвез его наверх,— подтвердил он.

— Вы отвезли этого человека в квартиру миссис Сакс на лифте прошлой ночью? — спросил Карелла.

— Вот именно.

— В котором часу?

Циклоп минуту подумал. Лицо его украшала черная повязка, и, если бы не лысина, он был бы точной копией мужчины с рекламных плакатов рубашек Хаттауэй, разве только чуть старше.

— Вероятно, было часов девять, полдесятого, что-то в этом роде.

А вниз вы его тоже везли?

 — Нет.

— В котором часу вы закончили работу?

 — Я ушел отсюда только в восемь часов утра.

— С которого часа и до которого вы обычно работаете, мистер Месснер?

— У нас тут три смены, - объяснил Циклоп. — Утренняя смена с восьми утра до четырех дня, дневная — с четырех до полуночи, и ночная — с полуночи до восьми утра.

— В какую смену вы обычно работаете?

— В ночную. Вы. собственно говоря, по чистой случайности застали меня здесь. Я освобождаюсь через десять минут.

— Если вы начинаете работать в полночь, то что же вы тут делали в девять часов вечера в пятницу?

— Тот парень, который работал передо мной, внезапно почувствовал себя плохо и ушел домой. Управляющий позвонил мне около восьми вечера и попросил прийти пораньше. Я и пришел. Это была долгая ночь, уж поверьте..,.

— Она была еще длиннее для Тинки Сакс, — сказал Карелла.

— Это верно! Это верно... Во всяком случае, я отвез его наверх часов в девять, полдесятого, но он так и не спустился вниз до самого моего ухода.

— То есть до восьми утра?

— Да.

— Было в этом что-нибудь необычное? — спросил Клинг.

— Что вы имеете в виду?

— Случалось ли и раньше, чтобы к Тинке Сакс приходили мужчины примерно в девять, полдесятого и не спускались вниз до восьми утра?

Циклоп моргнул своим единственным глазом и сказал:

— Не нравится мне это — болтать о мертвых.

— Мы сюда явились специально для того, чтобы поговорить об умершей,— возразил Ютинг.— А также о живых, тех, кто посещал погибшую. Я задал вам простой вопрос и хотел бы получить такой же простой ответ. Проводила ли Тинка Сакс ночи с мужчинами и как часто?

Циклоп снова моргнул.

— Полегче,— сказал он,-— а то вы просто-таки загоните меня в мой лифт.

Карелла решил рассмеяться, чтобы разрядить напряженную обстановку. Циклоп тоже улыбнулся в ответ.

— Вам-то все понятно, правда?—  сказал он Карелле. — То, чем миссис Сакс занималась в своей квартире, это ведь ее личное дело и больше никого не касается.

—  Конечно, ответил Карелла,-— мне кажется, мой коллега просто хотел спросить, не показалось ли вам подозрительным, что вы свезли наверх мужчину, который так и не спустился вниз? Вот и все.

— О! — воскликнул Циклоп и надолго задумался. Потом сказал;

— Да, я как-то не подумал об этом!

-- В таком случае, это было вполне привычно для вас? — спросил Клинг.

— Не скажу, что это было привычно, но и отрицать не стану. Могу сказать только, что если женщина, достигшая совершеннолетия, захочет позвать к себе мужчину, то не мое дело судить, сколько он у нее должен оставаться — весь день или всю ночь. Мне это совершенно безразлично, сынок. Понимаете?

— Вполне,— сухо ответил Клинг.

— И мне, черт побери, совершенно безразлично, чем они там занимаются весь день или всю ночь, если они достигли возраста, когда имеют право голосовать, И это вы понимаете?

— И это тоже,— сказал Клинг.

— Ну и прекрасно! — ответил Циклоп и кивнул головой.

— Но, в самом деле,-- спросил Карелла,— разве этому человеку обязательно надо было воспользоваться лифтом, чтобы спуститься вниз? Он ведь мог вылезти на крышу и оттуда перебраться в соседнее здание?

— Конечно,— ответил Циклоп.— Я только хотел сказать, что никому из нас — тех, кто работает в этом здании,— не положено интересоваться, чем занимаются жильцы. Так же, как и тем способом, которым выходят отсюда гости: через парадную дверь, через крышу, или по черной лестнице, или даже просто через окно. Это не наше дело. В своей квартире каждый сам себе хозяин, так я понимаю.

 —  Вы совершенно правы,— согласился Карелла.

— Благодарю вас!

— Не за что!

— Как выглядит этот человек? — спросил Клинг.— Вы случайно не помните?

— Помню,- ответил Циклоп, бросив на Клинта холодный взгляд. Потом повернулся к Карелле: — Карандаш и бумага у вас есть?