— Что вы об этом думаете, Харди? — обратился Нейлор к лейтенанту.

— Принимаю,— ответил Харди.— Принимаю на все сто процентов! И не скрою — чувствую себя иначе. Я знаю, чего и где искать. И первое, что я сделаю,— поставлю охрану у служебного хода.— Он повернулся и быстро вышел из комнаты.

— Ну что ж, я тоже принимаю.— Нейлор подошел к Джону и протянул ему руку.— Простите, что мучил вас, мистер Уилз! Надеюсь, вы согласитесь, что этого требовал мой долг?

— Конечно! — Джон встал и пожал протянутую ему руку.— У меня такое чувство, будто я пробуждаюсь от долгого и тяжелого сна.— Он подошел к Шамбрену.— Как вы думаете, не меня ли он собирается убить?

— А вы ему опасны? — спросил Шамбрен.— Не просто как жертва, жаждущая мести, а как человек, что-то знающий о нем? Что-то, что может повредить его престижу, его положению, подорвать его влияние и авторитет? Я не думаю, что Мун пошел бы на такой риск просто потому, что ему кто-то не нравится.

— А ему никто не нравится, кроме Обри Муна,— сказала молчавшая до сих пор Элисон.— Логика вашего рассуждения, мистер Шамбрен, просто удивительна! Но что теперь будет?

Шамбрен пожал плечами.

 — Полагаю, мистер Нейлор и Харди будут следить за ним, наблюдать за каждым его шагом. Думаю, они проверят кое-что, например, не снимал ли он со своего счета двадцать тысяч долларов. Я предполагаю, что они возьмут образцы шрифта у пишущих машинок, имеющихся в квартире Муна, и сравнят их со шрифтом писем. Ему нельзя предъявлять обвинения на основании моей теории, нужны доказательства. Логически рассуждая, я делаю еще один вывод, и он касается уже меня лично! Очевидно, он не собирается покидать гостиницу и, следовательно, хочет, чтобы «прискорбный несчастный случай» произошел именно здесь. Из этого можно заключить, что намеченная им жертва — человек, постоянно живущий или работающий в отеле.— Он заколебался.— Интересно, не могли бы миссис Хейвен и Гамайэль помочь нам теперь, когда ситуация изменилась и Мун из жертвы превратился в предполагаемого убийцу? 

Первой мыслью Джона было то, что лучший способ защитить предполагаемую жертву Муна это открыть его замыслы широкой публике. Ему тут же доказали, что результат был бы только отрицательный. Это насторожило бы Муна, который мог отказаться от своего плана и придумать другой. Мун успел бы быстро уничтожить улики, такие, как снятые со счета деньги и шрифты пишущих машинок. И наконец, если бы пресса, радио или телевидение имели глупость использовать эту историю, их, а заодно и Шамбрена, привлекли бы к суду за клевету.

Но нельзя же стоять в вестибюле отеля «Бомонд» и каждому проходящему говорить: «Берегитесь Муна, он хочет вас убить!»

Последите за кошкой, и вы найдете мышиную норку.

Ожидаемая помощь со стороны Гамайэля и миссис Хейвен задерживалась. Старая дама имела ложу в опере, куда и отправлялась каждый вторник. Она уехала туда и на сей раз в своем древнем автомобиле, который вел столь же древний шофер. Гамайэля с ней не было, однако он тоже отсутствовал. Один из портье вспомнил, что Гамайэль имел обыкновение совершать частые прогулки, иногда небольшие, иногда долгие и далекие, так что угадать, когда он вернется, было невозможно. Однако его нередко видели в «Голубой лагуне» ночном клубе отеля «Бомонд», куда он обычно являлся в десять часов вечера, к началу варьете. Потом он обедал, а в полночь смотрел повторение варьете.

Шамбрен предложил Джону и Элисон отправиться в «Голубую лагуну».

— Тогда вы сможете сообщить мне, когда появится Г амайэль,— сказал он.— Что касается миссис Хейвен, то она вернется только после одиннадцати. Вагнеровский цикл кончается поздно.

Джон жаждал действия, но никакого конкретного дела пока не намечалось. Мун и Сторм были в пентхаусе «М». Пентхаус надежно охранялся, и если бы Мун захотел куда-нибудь выйти, то сразу попал бы под неусыпное око ребят Харди, а пока все сидели тихо и ждали.

Полицейские перенесли вещи Джона в другой номер, и он, наконец, смог принять душ. Потом переоделся и спустился в вестибюль встретить Элисон. Она жила в двух кварталах от гостиницы.

Джон увидел, как девушка вошла через вращающуюся дверь и направилась к нему. Стройная, с гордо посаженной головой, она двигалась плавно и непринужденно, и он почувствовал, как что-то сжалось у него в груди. Эта девушка, независимо от ситуации, всегда была верна себе — честная, прямая, женственная, неизменная и недоступная.

— Вы неплохо выглядите,— сказала она Джону.

— Вы тоже,— ответил он. С ней было легко и просто, и обычный обмен любезностями казался смешным. Она действительно была красива, так красива, что даже дух захватывало!

Элисон взяла его под руку, и они пошли через вестибюль в «Голубую лагуну». Дежурный администратор провел их к столику, который зарезервировал для них Шамбрен.

В зале царила полутьма. Ансамбль, состоящий из рояля, флейты, ударных и баса, исполнял что-то в изощренных ритмах современного джаза.

— Мистер Шамбрен заказал для вас обед, мисс Барнвелл,— сказал дежурный администратор.— Коктейли и вина — по вашему выбору.

— Тот мартини, что нам так и не удалось выпить? — предложил Джон.

— Прекрасно,— согласилась Элисон.— Но что касается обеда, то мистер Шамбрен — порядочный гурман. Едва ли мы получим наши сосиски, Джонни!

— Но мы могли бы взяться за руки! Хотя мы не на балконе и не в концертном зале...

Она бросила на него обеспокоенный взгляд.

— Не знаю, Джонни, не знаю... Все это слишком быстро.

Его сердце сильно забилось. Смысл ее слов был достаточно ясен.

— Я не уверена в своих чувствах, Джонни,— продолжала она.— С тех пор как я потеряла вторую половину долларовой бумажки, я дружила только с теми, кто нуждался в поддержке. Вы нуждались во мне, Джонни, и мне легко было прийти вам на помощь. Но...

— Элисон!..

— Я отказалась от мысли о чем-либо другом. И вдруг, среди всей этой чудовищной свистопляски, ловлю себя на том, что мне этого до боли не хватает. Я убеждаю себя: это все потому, что мне так тоскливо без Билла. Но почему теперь, после четырех лет? Я стараюсь вспомнить, как он выглядит,— и он выглядит как вы!

— Элисон! — Он хотел взять ее за руку, но она мягко его отстранила.

— Пожалуйста, Джонни! Когда я говорила, что мы будем сидеть на балконе и держаться за руки, я была вашим другом, не более! Так просто, милый пустяк. Но сейчас все не так, и это меня мучает. Пусть все будет, как было, пока я не узнаю вас, Джонни! Ведь я знаю вас только в экстремальной ситуации. Надо признать, что тут вы смотритесь. А каков вы за завтраком? Как вы обсуждаете с женой домашние проблемы, учите вести машину? Каков вы в обычной, нормальной жизни?

— Вы читаете газеты? — серьезно спросил он.— Можно ли в наше время жить не в экстремальной ситуации? Я смотрел на вас, когда вы шли ко мне, и говорил себе: вот если бы я мог проводить с ней каждый день! И я думаю, что делал бы это отлично, Элисон!

Официант принес мартини.

— Все же подождем немного, Джонни,— тихо сказала она.— Ну, пожалуйста!..

— Конечно, мне этого не хочется. Но, дорогая Элисон...

— За нас, Джонни! Что бы ни было — за нас!

Пьер Шамбрен сидел в своем кабинете на четвертом этаже. Перед ним дымилась чашечка кофе. Его стол был завален скопившимися за день бумагами -— заказами, которые надо подписать, отчетами руководителей отделов, которые нужно прочитать и утвердить, деловой корреспонденцией, находившейся в его ведении. Тут же лежал составленный Амато подробный план субботнего званого вечера.

Шамбрен не прикоснулся ни к одной из бумаг. Он подошел к окну, держа в руках чашечку с кофе, и устремил взгляд в черноту Центрального парка, пронизанную тут и там огоньками уличных фонарей. Безграничный гнев вскипал в душе этого человека.

Безупречный порядок его мира распался по милости Обри Муна. Шамбрен воспринял это как личный вызов. Большую часть своей деловой жизни он противоборствовал власти денег. Он научился особым приемам этой борьбы — обаянию, невозмутимости, совершенному знанию каждой детали предпринимаемой операции, непрерывному изучению человеческих причуд. Тайная разведывательная служба снабжала его информацией, которую он мог использовать, чтобы повернуть ход вещей в нужное ему русло. Но в состязании с Муном этих приемов оказалось недостаточно. Его разведка не дала ему одного, самого важного, ключа — кого Мун собирается убить. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать, почему Мун приложил столько стараний, чтобы так обставить это убийство?..