«Что же могло повредить Муну?» — спрашивал себя Шамбрен. Жизнь Великого Человека, несомненно, была полна историй, подобных истории Мак-Айвера. Однако разглашение таких историй нисколько не волновало его. Репутация Муна была построена именно на легенде о его садизме. Может быть, он совершил совсем иное преступление, которое кто-то теперь хочет разоблачить? Но если так, почему этот человек медлит? Едва ли его можно было бы подкупить...
Ответ нужно искать в самой извращенной личности Обри Муна. В чем его самая большая слабость? В непомерном тщеславии. Жажда всегда быть в лучах прожектора. Неважно, что высветит этот прожектор, лишь бы оставаться на сцене, в центре внимания, купаться в лучах славы! Он потратил двенадцать лет, преследуя семью Мак-Айверов только потому, что его тщеславие пострадало, когда Уоррен Мак-Айвер публично обвинил его в трусости. Даже сравнительно небольшая рана, нанесенная его тщеславию, может превратить Муна в опасного врага...
Шамбрен вернулся к столу, поставил пустую чашку и криво усмехнулся. Причина могла быть настолько нелепой, что никто не смог бы о ней догадаться! Марго Стюарт, например, вполне могла быть убита за намерение рассказать о том, что у Великого Человека на груди нет волос. Или что вся его болтовня насчет женщин — сплошной обман. Но что является причиной в данном случае? То, что знала о Муне Марго Стюарт, едва ли существенно, иначе ее убийство не было бы совершено столь небрежно. Конечно, и то немногое, что она знала, могло бы навести на след, но не она была главной мишенью. В противном случае это убийство было бы подготовлено более тщательно...
Шамбрен сел за стол и сдвинул в сторону груду бумаг. Он собрал утренние газеты и начал по второму разу читать все то, что было написано о Муне. Г де-го здесь был ключ, намек, указующий знак. Он снял трубку и попросил соединить его с пентхаусом «М». Телефон был занят.
— Занято уже давно, мистер Шамбрен! Мистер Сторм диктует своему синдикату завтрашнюю колонку.
— Дайте мне мистера Амато.
— Кажется, он уже ушел, сэр!
Шамбрен опустил трубку с раздраженным вздохом. Он хотел получить списки гостей, приглашенных на день рождения Муна. В этом списке дожно быть имя предполагаемой жертвы. Мун наверняка включил его, даже если знал, что этот человек не придет. Не включить его — значило бы привлечь к нему внимание. Несомненно, Амато имеет этот список, он должен заказать пригласительные карточки.
Шамбрен уже поднялся с кресла, как вдруг что-то в «Трибюн» бросилось ему в глаза. Он постоял, глядя в газету, потом, сам того не замечая, стал тихонько насвистывать какой-то мотив. Наконец он снова снял трубку.
— Соедините меня с мистером Амато! Он дома.
Возможно, лейтенант Харди и не отличался мгновенной реакцией заядлого сыщика, но работал он тщательно и упорно. Он принял теорию Шамбрена без всяких оговорок. А приняв, сразу начал действовать, отчетливо сознавая ожидавшие его трудности.
Муна пока трогать нельзя, хотя первой мыслью Харди было арестовать его под предлогом обеспечения его безопасности. На основе предполагаемого покушения на жизнь Муна подобная акция со стороны полиции была бы оправдана. В то же время Харди знал, что адвокат Муна мог бы добиться его освобождения раньше, чем они успели бы собрать достаточно фактов для его настоящего ареста.
Первым делом нужно было принять все меры безопасности здесь, в отеле «Бомонд». Тем временем следует использовать две имеющиеся у них возможные улики — вклады в банке и пишущие машинки. Сыщик по имени Грубер был отправлен в пентхаус «М», чтобы собрать образцы шрифтов. Если Мун поднимет скандал, Грубер скажет ему, что они должны сверить шрифты его машинок со шрифтом некоторых бумаг, обнаруженных среди вещей Марго Стюарт. Пусть Мун попотеет от страха, размышляя над этим сообщением!
Харди засел за телефон, пытаясь соединиться со служащими банка Уолтон Трест и банка, где был счет Муна. Если дата, когда Мун снял деньги со счета, совпадет с датой вклада в Уолтон Трест двадцати тысяч долларов, это уже даст им в руки кое-какие нити. Конечно, это отнюдь не пошлет Муна на виселицу. Снятие со счета крупных сумм — обычное дело для человека, который тратит на свои банкеты сорок тысяч долларов! Но даже если им не удастся установить связь между этими двумя операциями, самый факт их свершения докажет Харди, что они на правильном пути.
Однако Харди не повезло. Все его усилия оказались напрасны. Просмотр банковской документации приходилось отложить до завтрашнего утра, так как того, кто имел к ней доступ, не было на месте. Все документы хранились в подвале с автоматической установкой времени, и открыть их раньше завтрашнего утра было невозможно.
Едва Харди покончил с телефонными звонками, появился Грубер и доложил, что в квартире Муна только одна пишущая машинка.
— Все, что он пишет, он диктует на магнитофон, а потом Марго Стюарт перепечатывала все это на машинке. Я взял образцы шрифта. Они не совпадают с тем, что в письмах Прим и Уилзу.
Харди со злостью рассматривал образцы.
— Но это ничего не значит,— бодро сказал Грубер.— Машинка-то из проката. Месяц назад у Муна была другая, из этого же ателье. А письма к Прим и Уилзу были написаны примерно недели за четыре-пять до этого. За это время фирма уже отремонтировала первую машинку, так что шрифт теперь, может быть, другой.
— Черт! — выругался Харди.— Как Мун воспринял ваше появление?
— Я его не видел. Там Уиллард Сторм. Мун отдыхал. Сторм разорялся насчет того, какой это был тяжелый день для Великого Человека. Сторм не возражал против того, чтобы я взял образцы шрифта.
— То-то вы такой веселенький. Уж Мун задал бы вам жару — хотя бы просто шутки ради!
Неудача встревожила Харди. Ему захотелось увидеть собственными глазами, что все идет как нужно. Он поднялся в лифте на тот этаж, где была квартира Муна. У дверей в пентхаус «М» дежурили двое полицейских. Они доложили, что у Муна не было никого, кроме Грубера и Сторма. Последний пришел с Муном сразу после допроса и остался у него.
По пожарному ходу Харди вышел на крышу. Февральская ночь была холодна, и двое дежуривших здесь полицейских совсем окоченели.
— Замерзнем тут совсем, лейтенант,—сказал один,— Может, будем дежурить по очереди?
— Нужно, чтобы здесь было двое,— ответил Харди.— Я пришлю вам двоих на смену.
— Кофейку бы!
— Пришлю и кофе.— Харди взглянул на темные окна квартиры миссис Хейвен и вспомнил, что она сейчас в опере.
— Так не забудьте, что я вам говорил,— сказал он.— Кто-то может попытаться проникнуть к Муну, но главное, мне нужно знать, попытается ли сам Мун куда-нибудь выйти.
Он вернулся в здание, потирая застывшие руки. Чтобы проверить пост, установленный у служебного входа, нужно было либо пройти через квартиру Муна, либо. спуститься на один пролет и там перейти на служебную лестницу. Не желая в данный момент встречаться с Муном, Харди спустился на один этаж, прошел по коридору и оттуда, по служебной лестнице, поднялся к черному ходу в квартиру Муна.
Еще не дойдя до площадки, он увидел, что его часовой лежит, распростершись, на ступеньках лестницы.
Холодная ярость охватила Харди. Человека сразили ударом сзади. На затылке зияла уродливая резаная рана. Он тяжело и прерывисто дышал. Харди приподнял его, придав ему более ровное положение. Потом взбежал по ступенькам и, убедившись, что дверь заперта, стал звонить и одновременно барабанить в дверь кулаком.
Казалось, прошло много времени, прежде чем он услышал, как отодвинули засов, звякнула цепочка и дверь открылась. Перед Харди, злобно глядя на него через очки, стоял Уиллард Сторм.
— Какого черта? — гневно сказал он.— Вы что, не можете прийти по-человечески, через парадную дверь?
Харди проскочил мимо него на кухню.
— Где Мун?
— Спит. По крайней мере спал, пока не начали ломиться в дверь.
— Позвоните и вызовите врача! Моего человека ранили.
— Минуту! — пробормотал Сторм.— Вы не имеете права беспокоить мистера Муна! Я...
