После долгих обсуждений мы решили, что проще и дешевле всего взять напрокат небольшую машину, отъехать несколько часов на север нашего штата Нью-Йорк и остановиться в каком-нибудь дешёвом мотеле. Север покрыт лесным массивом с озёрами, и мы слышали, что там, в заповеднике Адирондаке, не так жарко и воздух всегда чистый и прохладный. Пока мы будем там, я возьму с собой свои материалы и буду повторять вопросы-ответы. И вот в бодром настроении от принятого решения и уже почти не хромая я отправился в гараж проката автомобилей.

— Давайте вашу кредитную карточку, — сказали мне.

Кредитные карты тогда только входили в широкое потребление, и у нас её, конечно, не было. Я удивился и предложил:

— Я заплачу вам наличными вперёд.

— Мы наличные деньги не принимаем.

— Почему?

— Потому что нам нужно знать кредитоспособность наших клиентов.

Для недавнего иммигранта это звучало странно. Какая у нас кредитоспособность — никакой не было. Выручил приятель Мусин, он взял машину на своё имя по своей карточке, а меня записал в контракте как своего шофёра. Я расплатился с ним наличными, и в первый раз за два года сел за руль голубого «Шевроле-Сайтэйшен». Я испытывал забытые приятные ощущения. В последние двадцать пять лет в Москве у меня было шесть советских автомобилей, и теперь за рулём, да ещё американской машины, я будто снова ощутил благополучную состоятельность. Ирина тоже была рада, она все годы любила ездить, сидя рядом со мной, хотя и не умела водить (видеть тогда в России женщину за рулём была большая редкость). Мы оба воспряли духом: кто знает, что будет завтра? — будем жить, будто никакого завтра нет, и мы живём без забот!

На другой день, тщательно изучив дорожную каргу, мы ехали в Адирондаке через город Олбани, столицу штата Нью-Йорк. Непривычный к американским скоростным автотрассам, я с напряжением всматривался в дорожные знаки и не раз ошибочно сворачивал в сторону. В России не было таких многорядных дорог — без светофоров, но со сложной системой выездов и въездов. Всё, что мы видели по бокам дороги, казалось нам картинками из американских кинофильмов: большие бензозаправочные станции, многочисленные мотели, паркинги-продажи автомобилей, рестораны Мак'Дональде, гостиницы Ховарда Джонсона, силосные башни ферм вдали. Это был наш первый выезд на дороги Америки, и мы чувствовали себя как настоящие американцы — мчась параллельно с ними в машине, мы ничем не отличались от них.

— Как странно, — говорили мы друг другу, — мы едем по Америке, по нашей Америке!..

Приехав через четыре часа в Олбани, мы поразились красоте и величественности архитектурного комплекса в центре города — построенной прежним губернатором Нельсоном Рокфеллером знаменитой площади Имперского Штата. Мы решили остановиться и осмотреть комплекс, да и поесть уже было время. Машину мы поставили в многоэтажном подземном гараже, захватили с собой термос с кофе и заготовленные сандвичи и целый час гуляли, осматривали и фотографировались.

Заповедник Адирондаке начался вскоре после Олбани, и в лесном массиве через пару часов начало смеркаться. В мотелях не было свободных комнат, а мы не догадались резервировать по телефону — опять наша неопытность. И гут мы увидели старый двухэтажный бревенчатый дом на берегу Голубого озера. Мотель? Да, висела вывеска.

— Есть у вас свободная комната? Сколько стоит?

Комната была, и относительно недорогая — пятнадцать долларов, и с прекрасным видом на озеро и горы вдали. И воздух действительно шикарный. Вот здесь и будем отдыхать — нам всё-таки повезло!

Это было прекрасное место для пешеходных прогулок, но Ирина была так слаба, что буквально еле передвигала ноги. Теперь настал мой черёд беспокоиться. Мы сидели возле нашей двери, выходящей прямо на берег, глубоко вдыхали хрустально чистый воздух и любовались видом озера в разное время дня и вечера. Время от времени я с неохотой отрывался, доставал свои записи и продолжал зубрить пройденное.

Через несколько дней Ирина окрепла, и мы решили проехать по северу штата на реку Святого Лаврентия. Там посреди широкой и мощной реки было почти две тысячи маленьких островов. Оттуда поехали на Пальцевидные озера — пять узких и длинных водных массивов в форме пальцев руки. Потом — в район Кэтскилских гор. Никогда мы не видели так много разнообразных красот природы на таком небольшом пространстве. Сравнивая эти яркие виды с плоскими и относительно однообразными пейзажами России, я опять и опять чувствовал радость опою, что теперь это моя страна, что оставил скучную Россию позади. Человек — Дитя природы, он не может полностью зависеть лишь от социальных условий и законов общества и страны; любовь к природе своей страны — это естественное чувство человека. И хотя мы выехали на наш первый отдых в состоянии усталости и слабости, под конец поездки мы были в состоянии почти постоянной эйфории.

Уже давно мы не делили друг с другом взаимные сильные чувства радости и удовольствия, а только грусть и напряжение. Теперь обоюдное наслаждение от нашего открытия американской природы принесло долгожданное успокоение нашим истерзанным душам. И это укрепило прилив новой взаимной любви. Так американская природа заплатила нам за то, что мы влюбились в неё.

Мы вернулись домой отдохнувшие и приободрённые. И покачнувшаяся было моя решимость бороться за будущее воспряла с новой силой. Возобновив ежедневную подготовку к экзамену, я чувствовал, что запас моих новых знаний, а главное — умение ориентироваться в тысячах подчас коварных вопросов — значительно улучшились. Натренированная способность быстро находить верные ответы теперь могла быть достаточной для этого тяжёлого испытания. Но для сдачи языковой части я ещё готов не был: в ней требовалось быстрое понимание сложного устного текста, выбор правильных слов, чтобы вставлять их в предложения, грамматика и синтаксис. Но если бы я разделался с медициной, это освободило бы массу времени для подготовки к английскому.

Позвонил мой знакомый журналист Ховард, который предлагал мне своё соавторство.

Он очень просто и радостно, будто мы старые друзья, воскликнул:

— Владимир, как дела? Давно тебя не видел. Знаешь, я купил небольшой дом, как раз недалеко от тебя, так что мы сможем часто видеться. Пока что мы приглашаем вас на приём по поводу покупки дома (в Америке это называется House warming party и соответствует русскому «обмыванию»). Будут только близкие люди, а я считаю вас близкими. Да, кстати, я уже разговаривал кое с кем насчёт книги, есть надежда, приходи — расскажу.

— Спасибо, конечно, мы придём, — я записал адрес и время.

Какие мы близкие друзья, я не понимал, ему, очевидно, просто хотелось сближения для соавторства. Но радоваться ему было чему: дома в Манхэттене, особенно в нашем районе, были очень дороги — сотни тысяч долларов. Если Ховард мог позволить себе такое, значит, дела его шли хорошо. А если он зарабатывал на жизнь журналистским трудом, то выявлялось, что он довольно успешный журналист, — это я понимал.

Что ж, было интересно посмотреть на покупку и познакомиться поближе. Мы с Ириной старались использовать каждую возможность общения с американцами, нам интересно и полезно было наблюдать их, говорить с ними. Не то что мы набирались от них мудрости, но это было новое, с чем нам хотелось познакомиться и к чему мы собирались приобщаться в нашей новой стране. А в собственных домах в Манхэттене мы ещё ни разу не были. Традиционно такие дома называют браунстоуны, их строили в конце прошлого и начале этого века, это старые кирпичные здания высотой в четыре-пять узких этажей, очень удобное и даже шикарное жилище. Вокруг нас были целые улицы таких домов, из-за роста населения их стали переделывать на квартиры, а потом полностью перешли на многоэтажные квартирные дома.

Но я уже давно не думал о книге и даже не заглядывал в рукопись, и, кроме того, опасался, что новое упоминание об этом может раздражить Ирину. Передавая ей приглашение, я осторожно рассказал о его предложении насчёт соавторства. Ирина, слегка нахмурившись, спросила: