Лиззи ходила по комнате, рассматривая мебель и прочие детали обстановки. Ее пальцы осторожно скользнули по покрывалу в изножье кровати, стоящей рядом с открытым окном. Неудивительно, что Рия любила этот вид из окна. Открывающаяся взору картина была потрясающей. На сколько хватает глаз, всюду виднелись зеленые холмы, усеянные рощицами и исчерченные линиями дорожек и тропинок. А на пастбище четыре лошади жевали траву, лениво греясь на солнце. Одна из лошадей, гнедая кобыла с белым пятном на носу, подняла голову, принюхиваясь к ветру. Лиззи могла поклясться, что кобыла смотрела прямо на нее.

– Как тебя зовут? – спросила она у лошади, как будто та могла ее слышать. Впрочем, Лиззи адресовала этот вопрос не столько кобыле, сколько самой себе.

Мэри вопросительно подняла голову:

– Прошу прощения, миледи, вы что-то сказали?

Лиззи повернулась к окну спиной:

– Нет, ничего.

Пока Мэри раскладывала на туалетном столике гребни и щетки для волос, Лиззи открыла боковую дверь и заглянула в бывшую детскую Рии, такую же светлую и просторную, как и спальня. Стены были выкрашены в теплые тона, пол же из отполированных досок придавал комнате особый уют. Возле огромного камина стояли маленькие столы и стулья. Возможно, Рия и жаловалась на Роузвуд, но ее присутствие здесь ощущалось даже больше, чем в лондонском доме.

Лиззи подошла к книжному шкафу, заставленному множеством детских книг, и прочитала некоторые названия на корешках с золотым тиснением. Здесь было так много книг!.. И все это – для одного ребенка. Рие очень повезло, она росла в роскоши… Лиззи подумала, что многое бы отдала за такое детство.

Она тотчас же упрекнула себя за эту мысль, вспомнив о том, в какой любящей семье выросла. А вот Рия была этого лишена. Лиззи вспомнила о своих родителях и о той любви, что была между ними. Сэм Пул, должно быть, очень любил свою жену, если смог найти в себе силы простить ее за такой большой грех…

И тут Лиззи поразила новая и совершенно неожиданная мысль. Раньше ей казалось, что Джеффри не сможет любить ее, если узнает о ее прошлом. Но ведь Сэм простил Эмму за ее ошибку и даже воспитал ее, Лиззи, как родную дочь… Может, и любовь Джеффри выдержит ужасное испытание? Ведь если Сэм смог простить… Смог же?..

Впрочем, все это было справедливо лишь в том случае, если их с Рией догадки верны.

Лиззи решила тотчас же заняться поисками тайника с письмами, о котором говорила Рия. Он должен был находиться в детской за панелью стены, около окна. Она начала осматривать обшивочные панели, совершенно гладкие и плотно подогнанные одна к другой, – так что невозможно было догадаться о существовании тайника.

– Не так-то легко будет его найти, но ведь на то он и тайник, – прошептала Лиззи себе под нос.

Неожиданно в дверях появилась Мэри с гребнем в руке.

– Миледи, я могу начать укладывать вам волосы? Леди Торнборо не терпит, когда ее заставляют ждать.

– Да-да, конечно… – кивнула Лиззи. Пытаясь скрыть разочарование, она прошла в спальню и закрыла за собой дверь детской комнаты. Ей придется дождаться благоприятного момента – когда она останется одна и сможет тщательнее обыскать комнату.

Мэри занялась ее прической, а Лиззи вернулась к мыслям о Джеффри. Сможет ли она открыть ему правду о своем рождении и признаться в своих чувствах? У нее перед глазами представали сцены, в которых благородный Джеффри прощал ее и с радостью принимал в свои объятия.

Она попыталась образумиться и вытеснить эти иллюзорные картины другими, беспощадными и гораздо более реалистичными. Фредди все еще представлял серьезную угрозу, и, желая защитить Тома и леди Торнборо, она, Лиззи, наверное, навсегда останется в ловушке своего обмана. Ее жизнь с Джеффри была мечтой, которой можно предаваться наедине с самой собой, но которой никогда не суждено стать реальностью.

Лиззи поднялась еще до рассвета. Этой ночью она почти не сомкнула глаз в ожидании того момента, когда наконец сможет приступить к поискам тайника. Ей нужно было успеть с обыском детской до того, как поднимутся слуги.

За весь предыдущий день ей ни разу не удалось отойти от леди Торнборо ни на шаг. Сначала они вместе отправились осматривать дом, а вечером Лиззи пришлось составить компанию «бабушке» – казалось, ту вовсе не утомило долгое путешествие из Лондона. Но сегодня Лиззи могла провести какое-то время в одиночестве, без слуг.

Лиззи надела пеньюар и домашние туфли, затем открыла дверь в детскую, подошла к первому оконному проему и выглянула наружу. Окна детской выходили также и на дивные зеленые пастбища, накрытые в этот ранний час мерцающим от росы предрассветным туманом.

Лиззи опустилась на колени и начала ощупывать обшивку. Она осторожно надавливала на каждую панель – в точности так, как говорила ей Рия. Но ни одна из панелей не сдвинулась с места.

Лиззи проверила все панели у первого окна и перешла ко второму. Ее нетерпение росло. Она должна была узнать правду о своем рождении. И возможно, у нее появятся основания считать себя одной из Торнборо. Но если у ее матери действительно был роман с сэром Гербертом, то простил ли ее Сэм за это? Лиззи хотелось верить, что простил, что такая любовь все же существует.

Она продолжала поиски, изо всех сил пытаясь раскачать или хотя бы сдвинуть какую-то из панелей обшивки, и с каждой минутой ее разочарование росло. А что, если кто-то уже обнаружил расшатавшуюся панель? Что, если доску крепко прибили? Тогда тайник с его бесценным содержимым навсегда остался запечатанным где-то в стенах этой комнаты.

Шаги в коридоре вынудили ее приостановить поиски. Возможно, это горничная шла разжечь огонь в камине. И служанка начнет беспокоиться, если не найдет хозяйку в постели.

Лиззи побежала в спальню. Распахнув дверь, она нос к носу столкнулась с удивленной горничной. Лиззи приложила палец к губам и прошептала:

– Все хорошо, просто я не могла заснуть. Я хотела найти какую-нибудь книгу из моей детской библиотеки и немного почитать.

– Затопить вам камин в той комнате, миледи? – спросила горничная тоже шепотом.

– В этом нет необходимости. Вы можете затопить в спальне. Я сейчас вернусь.

– Как прикажете, миледи.

Горничная сделала реверанс и начала разжигать огонь в камине. Лиззи же вернулась в детскую и, закрыв за собой дверь, возобновила поиски.

– Он должен быть здесь, – повторяла она шепотом. – Должен…

Она уже приближалась к последней панели, когда наконец нащупала шаткую доску. Ликуя, Лиззи потянула доску на себя, и та отошла. За панелью находился небольшой шов – как и говорила Рия. Значит, письма все еще здесь, должны быть здесь!

Ей пришлось опуститься на пол, чтобы рассмотреть проем за оторванной доской. Внутри было очень темно, и она не могла разглядеть ничегошеньки. Лиззи просунула руку внутрь и начала ощупывать стенку, надеясь, что не наткнется на какое-нибудь насекомое или мышь, поселившуюся в стене.

Но ей не удавалось нащупать ничего, кроме пыли и песка, и она засунула руку в проем по локоть, чтобы продвинуться как можно глубже.

– Пожалуйста, – прошептала она. – Пожалуйста, будьте здесь…

Наконец ее пальцы коснулись чего-то. Это был небольшой предмет, мягкий, похожий на ткань, присыпанную песком и пылью. Задыхаясь от нетерпения, Лиззи схватила его за краешек. Ей пришлось потрудиться, чтобы вытащить предмет через проем целиком. Теперь Лиззи могла хорошенько рассмотреть то, что держала в руках.

Квадратный пакет размером с небольшую книгу, завернутый в хлопчатую ткань и перевязанный коричневой бечевкой, был покрыт толстым слоем пыли, и это свидетельствовало о том, что он пролежал в тайнике долгие годы. Наверное, это те самые письма! Наконец-то она получит ответы на мучившие ее вопросы.

Лиззи в спешке распутала бечевку, подняв вокруг себя облако пыли. Развернув тканевый мешочек, она вытащила на свет тонкий дневник в кожаном переплете. Но где же письма?

– О нет… – простонала она.