Кстати, Илзе пришла к этому же выводу одновременно со мной. Поэтому когда я на всякий случай проверил, как вынимаются из ножен мечи, подъехала поближе и понимающе поинтересовалась:

- Что, слушаешь, но не слышишь?

Я утвердительно кивнул. И тут же понял, что почти всю дорогу из Свейрена пребывал в состоянии прозрения, а теперь, выпав из него, ощутил себя слепым.

- Знаешь, видеть, слышать и чувствовать так, как Видящие, должен уметь любой воин… - буркнул я, затем наткнулся на ее встревоженный взгляд и выставил перед собой ладони: - Ты не поняла! Я хотел сказать, что состояние прозрения здорово помогает выживать!

- Вот сына и научишь… - тут же ответила она и, почувствовав, что я чуть-чуть напрягся, как бы невзначай потянулась рукой к животу.

Улыбка, прячущаяся в уголках глаз, направление взгляда да совершенно спокойное дыхание свидетельствовали о том, что она шутит. Но я все-таки подъехал к ней вплотную и, округлив глаза, «испуганно» поинтересовался:

- Ты что, в положении?

Не знаю, что Илзе услышала в моем вопросе, но улыбка из ее глаз тут же куда-то пропала:

- Нет. И не забеременею до конца войны…

«…так как не хочу быть отправленной в Вэлш и, сидя там, сходить с ума от страха за тебя и одиночества…» - поняв недосказанное, мысленно закончил я.

Обсуждать эту тему на улице как-то не хотелось, поэтому, кивнув, я чуть пришпорил коня и продолжил смотреть по сторонам…

…Чем дальше мы отъезжали от ворот, тем большим уважением я проникался к тем, кто готовил Арнорд к войне: улицы, способные пропустить через себя ерзидскую конную лаву, перегораживали мощные укрепления. А на подступах к каждому из них проезжая часть оказалась испещрена «следами копыт» - причудливо разбросанными круглыми ямками глубиной до локтя, которые должны были служить естественным препятствием для скачущих во весь опор лошадей. На крышах домов, расположенных рядом с крупными перекрестками, появились стрелковые позиции для арбалетчиков и лучников, большая часть окон, выходящих на проезжую часть, обзавелась мощными ставнями с прорезями для стрельбы, часть дверных проемов оказалась наглухо замурована, а во дворах появились здоровенные ящики с песком и бочки с водой. Кроме всего этого, у каждого стражника, попадающегося на пути, на поясе или за седлом болтались увесистые мешочки с чесноком[67], а у их командиров – сигнальные рожки.

Однако, несмотря на то, что все это создавало нешуточные трудности для передвижения, ни стражники, ни горожане, ни гости столицы не роптали. Пришлось смириться и нам. Благо времени, потребовавшихся на то, чтобы, поплутав по кривым улочкам, переулкам и подворотням, добраться до дворца, хватило за глаза…

…Подготовка к войне не обошла стороной и дворец Берверов. Правда, в отличие от города, здесь ее следы мог увидеть лишь тот, кто знал, куда и как смотреть. Я – знал. Поэтому всю дорогу от Золотых ворот до приемной камерария его величества выискивал изъяны. И, как ни странно, находил. Поэтому, переступая порог кабинета графа Тайзера, я готовился объяснять, каким образом подготовленный одиночка, ХОРОШО ЗНАЮЩИЙ систему охраны дворца и прилегающей к нему территории, может добраться до Западного крыла. Однако, оказавшись внутри и увидев, с какой скоростью камерарий вылетает из-за своего стола нам навстречу, на всякий случай загнал себя в состояние прозрения. И почти сразу же почувствовал, что слова приветствия, срывающиеся с губ графа, совершенно пусты.

Так, собственно, и оказалось: покончив с церемониями с невероятной поспешностью, камерарий чуть ли не пинками вытолкал нас в коридор и крайне несолидно для своего возраста, титула и положения понесся по направлению к покоям королевы Майры.

Вламываться в покои ее величества, да еще и на ночь глядя, мне показалось неправильным, поэтому я чуть ускорил шаг, поравнялся с камерарием и поинтересовался, не лучше ли нам с Илзе подождать короля в кабинете.

Тайзер посмотрел на меня, как на юродивого:

- Я получил прямой и недвусмысленный приказ доставить вас к королю сразу же, как вы появитесь!

Интонация, с которой граф выговорил слова «приказ» и «сразу», заставила меня заткнуться и приготовиться к неприятностям: что-то, связанное с причиной этой спешки, вызывало у камерария хорошо скрываемое недовольство.

Кстати, это недовольство чувствовали не только мы с Илзе – увидев графа, немногочисленные слуги, попадающиеся на пути, ощутимо бледнели и складывались в поясных поклонах, а стражники, недвижными статуями застывшие на постах, кажется, переставали даже дышать.

Единственными людьми, не испугавшимися гнева камерария, оказались воины Ноэла Пайка, охранявшие двери, ведущие в покои королевы: увидев меня, они радостно заулыбались, гулко стукнули кулаками по нагрудникам и одновременно поздоровались. Что не помешало одному из них дважды стукнуть по косяку костяшкой пальца.

Увы, узнать, есть ли новости из Вэлша, я не успел: как только я договорил слова приветствия, правая створка приоткрылась, и из-за нее выглянуло недовольное личико одной из фрейлин королевы:

- Что случи-…

Граф Тайзер нахмурился, но промолчал – видимо, считал ниже своего достоинства что-либо ей объяснять. И правильно сделал – уже через пару ударов в глазах девушки появилось узнавание:

- Ой, граф Аурон, это вы?! Здравствуйте! Подождите, пожалуйста: я о вас сейчас доложу!!!

Судя по всему, по покоям ее величества фрейлина передвигалась исключительно бегом, так как уже через пару минут обе створки одновременно распахнулись, и мы с Илзе, перешагнув через порог, оказались в роскошно обставленной гостиной.

- Их величества сейчас будут… - сияя ослепительной улыбкой, сообщила та же фрейлина. Затем плавно повела ручкой в сторону дивана, затянутого белоснежной кожей, и, в упор не заметив нашей пропыленной одежды, предложила располагаться.

Я остался стоять. А Илзе, величественно сбросив дорожный плащ на руки подоспевшей служанке, аккуратно присела на краешек. И с интересом оглядевшись, уставилась на здоровенную картину, изображающую небольшое озерцо, окруженное вековыми соснами. В это время скрипнула еще одна дверь, и в комнату практически влетела королева Майра, непонятно с чего одетая в один лишь тоненький и облегающий домашний халатик, обрисовывающий все округлости ее фигуры!

Я тут же опустил взгляд на носки своих сапог, но состояние прозрения, в котором я пребывал, сыграло со мной злую шутку: за один лишь миг мне удалось увидеть и растрепанные волосы, и слишком румяную кожу щек, шеи и видимой части груди, и острые точки в том месте, где соски пытались пробиться сквозь тонкую ткань, и чуть припухшие губы…

- Простите, ваше величество, мы нево-… – мысленно кляня себя за спешку, заставившую приехать в Арнорд вечером, а не утром следующего дня, начал было я. И тут же заткнулся, так как в поле моего зрения возникли босые ступни с крошечными пальчиками, алеющими точками подкрашенных ногтей, отделанные кружевами полы чуть распахнувшегося халатика и выглядывающее между ними бедро. Потом мне в лицо пахнуло запахом разгоряченного женского тела, а шею обожгло прикосновение горячих ладошек:

- Наклонись…

Тон, которым королева произнесла это слово, не подразумевал неповиновения, поэтому я сначала начал складываться в три погибели, а уже потом остановился, сообразив, что вот-вот уткнусь носом в грудь ее величества. В это время грудь метнулась мне навстречу, а правая щека ощутила прикосновение жарких и влажных губ:

- Спасибо! Я этого никогда не забуду…

Пока я пытался понять, за что меня можно ТАК благодарить, Майра Бервер поцеловала еще и в левую, а затем, коснувшись губами уха, негромко, но предельно четко произнесла:

- Что угодно, когда угодно, где угодно…

Я непонимающе хмыкнул. Мысленно, конечно: крайне редко используемое Слово Неоплатного Долга не требовало моего согласия и привязывало королеву ничуть не слабее Клятвы Жизни. То есть, давать его нам с Илзе за наложение личины на Коэлина Рендарра было как-то не логично.