Март 1915 65. «Майское утро, и плачет шарманка…» Майское утро, и плачет шарманка, Но сегодня я больше не встану. Вы, в своем милосердии Приносящая крест, Расскажите о чьей-нибудь смерти, Чтоб я не боялся чудес. Нет, перестаньте, Прогоните лучше его!.. Я знаю, что этот же самый шарманщик Стоял над калекой Рембо. Как совладать с весенними днями, Они сочатся сквозь шторы, сквозь ставни. Пароход, уплывающий в Харрару, — Это не пьяный корабль! Скоро ль, устав наконец, Курчавому доброму негру Я отдам золотой бубенец И за это возьму его веру? Но негр не приходит, не уходит шарманка. Я сегодня больше не встану… … Вот казнь, и нет ни плахи, ни меча, И даже кровь, и даже кровь не горяча! Март 1915 66. В ДЕТСКОЙ Рано утром мальчик просыпался, Слушал, как вода в умывальнике капала. Встала — упала, упала — и жалко… Ах, как скулила старая собака, Одна, с подшибленной лапой. Над подушкой картинку повесили, Повесили лихого солдата, Повесили, чтобы мальчику было весело, Чтоб рано утром мальчик не плакал, Когда вода в умывальнике капает. Казак улыбается лихо, На казаке папаха. Казак наскочил своей пикой На другого, чужого солдата, И красная краска капает на пол. Март 1915 67. СВАДЬБА НА ПЛОЩАДИ Уж звезды глядели подслеповато — Хитрые глазки бабки, Что, пристойно вздыхая и ноя, Чистит и моет покойника. Господин с «проспектом» Жадно ловил человека: «Кайтесь, покайтесь! Ныне только это средство покупайте!» Простер он руку к вывеске, зревшей В сизых далях, Где сорок приученных бесов Вдоль огромных букв кувыркались. На столб взобрался кутила В грязном цилиндре, и, правя стеком, Темную площадь кропил он Жиденьким светом. Кутила Господа, соблюдайте уважение к божьему месту. Сейчас должны прийти жених и невеста. В церкви темно. Вы же беситесь. Так не полагается. Черный жрец с пылающей лестницей, Вас приглашаю я. Фонарщик Плетется собака, Ложится у фонаря. Черная собака, Что ты ходишь зря? Обведу вкруг огня я круг. Забьются искры. От белого беса круг И от мглистого. Мгла ты, мгла, Что ты наплела? Бродишь, ходишь около. Ты не балуй, мгла, Я фонарщик расторопный, Обхожу четыре черные угла, Одиннадцать овец гоню на заклание. Зажигаю одиннадцать светильников в храме: Первый для тени, что рядом тащится, Второй для улыбчивой дамы, Третий для пришедшего с моря тумана, Четвертый для слепца, Пятый для рекламы, Шестой для хмельного гонца, Седьмой для всякой собаки, Восьмой для Адама, Девятый для юной плясуньи, для грешной причастницы, Десятый для отца, А одиннадцатый так себе… Лошадь
Я — лошадь! Я покорно тащила черную ношу Дел ваших. Собирала зерно И снова его увозила на пашню. На бойню влекла гимны певших баранов. И в кружевном домино Развозила усопших и пьяных Домой. Вы глаза мои окутали тьмой. Но сегодня брызнул в них день. Скинула вашу ношу. О, какой огневой слепень Жалил старую лошадь? Я несла туда, за дома, за заставы, Я несла, несла и упала. Облепили меня люди, люди — лошадь, Точно липкие бескрылые мошки. Не слетали, не пугались, Снова волокли по яркому асфальту… Напрасно губы мои сосут железо, Взывая о воде ключевой. Видишь ты, человечья невеста, Двое нас, двое… Гимназисты Мы учили теорию словесности… Ах, какие крылышки небесные! Мы у мух вырывали лапочки милые, Мушиные лапочки, ангельские крылышки… Продавец Купите, господа, открыточки невинные! Дама с очень пышными формами! Голенькая дамочка, и при ней мандолина… Купите — недорого! Кутила Не слушайте его, дети! Сейчас перед вами предстанет добродетель. Жених — манекен от лучшего портного. Какой покрой! Какое нежное сердце, и ни слова. Невеста голенькая, но в чулках и в шляпе. Она может очень стыдливо улыбаться. Тише, господа, тише! Бабка Ах ты, бедненький, что ж у тебя рукава болтаются. Безрукий ты, неприкаянный! Безногий ты, безголовый, с палочкой, Что ж ты по людям балуешься? Сними с себя труху эту хитрую, В рогожку простую завернись ты! Вместо головы возьми ты тыкву Да иди помаленьку, причитывая, Чтоб не оступиться, не разбиться, К милостивому Пантелею. Поклонись ему, скажи: «Меня жалеючи, Ты приставь, прилепи эту голову, Без головы житье мое невеселое! От беса все, и где ж это видано, Чтоб нагишом, да при всех, бесстыдница!..» |
